Туда и Обратно

Егору не спалось. Сон никак не шел. Ни шел он, ни на левом боку, ни на правом. Спина и грудь в этом тоже не помогли. Весь извертелся. Рядом сладко, аж зависть берет, посапывает супруга.
Часы в коридоре начали свой бой. Егор насчитал три раза.
«Уже три ночи, а легли в десять. Мучаюсь уже почти пять часов. Завтра, точнее уже сегодня на работу. В шесть подъем. Снова не высплюсь, а целый день вкалывать»,- подумал он.
Вот уже месяц, как они переехали в новую квартиру. Ордер ему вручал сам, товарищ Суров. Все начальство перед его приездом полы чуть ли не языком мели. Шутка ль, сам председатель обкома.
За досрочную сдачу в эксплуатацию жилого многоквартирного дома, лучшие работники треста, в число которых попал и крановщик Егор Андреевич Нахибцев, были награждены ордерами на новые квартиры.
И вот, шумно, отпраздновав новоселье, они, наконец, покинули свою комнату в коммуналке.
Все складывалось прекрасно, если бы не одно но. Бессонница. Как переехали, так начались у него проблемы со сном. Спал он ночью по нескольку часов. Просыпался весь разбитый, будто всю ночь вагоны разгружал. А вдобавок ко всему еще и синяки на теле появляться стали.
Сходил к врачу, тот ничего подозрительного не обнаружил, объяснив, что бессонница возможна от перемены места проживания. Пройдет время, вы привыкните и сон вернется. Выписал Егору снотворного.
Не помогло!
Оставалось ждать, когда привыкнет к новому месту проживания его капризный организм.
Он встал, пройдя на кухню, налил стакан воды. Но пить передумал. Взгляд упал на пачку «Явы».
Надо покурить. У дочери астма, поэтому курить приходилось выходить на лестничную площадку. Накинув поверх плеч куртку, в семейных трусах (кого стесняться в такую рань, все спят давно) вышел из квартиры.
Он ошибся. Спали, оказывается не все. Освещение было слабым, из трех светила лишь одна, наверное, поэтому он и не сразу заметил ночного спутника.
На лестничной площадке спиной к нему стоял старичок. Егор собрался, было обратно (в трусах как-то неприлично), но тут старичок заговорил:
- Не стесняйся, мил человек. Чего встал-то, проходи. Сигареткой не угостишь?
- Да я и не стесняюсь.
- Угу, угу! Хозяйство то свое не застуди.
Дед повернулся к нему, улыбаясь, во весь бедный на зубы рот. Казалось, ему было уже лет за сто. Маленького роста, опираясь на костыль, он был похож на старичка из какой - то старой сказки.
- Ну, так покурим или нет?- все еще улыбаясь, спросил незнакомец.
- Отчего не покурить, угощайся отец.
Закурили.
- Дрянь табак,- сделав две затяжки, заметил старик - вот раньше было. Махорочку закрутишь, табачок свой выращенный. А тут понасуют ни пойми чего, а ты кури.
- А по - мне вроде и ничего. Оно и понятно, что свой табак лучше. Помню, отец выращивал, его дед мой научил. Запах, какой был. Как закурит, бывало... Но - это все-таки Ява отец. Сигареты вообще неплохие. Тут меня знакомый один импортными угощал, те конечно лучше были.
- Да...
Помолчали, покурили.
Егор старался побыстрее докурить, так как разговаривать со стариком ему было не о чем, да и ноги подмерзать стали. Все-таки на дворе конец апреля, а не июня. Ночи еще холодные, тут еще и заболеть только вот не хватало.
- Ну, все покурил. Спасибо отец за компанию, я спать пошел. Завтра на работу рано.
- Угу! Давай, давай,- ответил дед, снова растянув беззубый рот в улыбке.
Затушив бычек в, заботливо кем-то оставленной консервной банке, Егор пошел к своей двери. Он схватил за ручку, но тут случилось странное: рука вместо того, что бы почувствовать холодный метал ручки, прошла сквозь нее, будто та была из тумана. Егор вновь попытался схватить, этажа история.
Он в недоумении уставился на ручку. Сначала на дверную, потом на свою.
Повторил попытку, но тщетно. Тряхнув головой, обернулся на старика. Тот продолжал улыбаться.
-Что не получается?- спросил он.
-Слушай, мы, что с тобой курили? Сигареты или... У меня чего-то глюки, какие то.
-Да нет, не глюки. Чего тут удивляться то? Ты попробуй так вот, без ручки, прямо, сквозь дверь и пройди.
-Шутки у тебя отец. Я тебе, что Вольф Лессинг? Чего с ручкой?
-А что с ней?
-Дык, вот.
Егор вновь попытался ухватить непокорную ручку.
-Ну и?- в недоуменье спросил дед.
-Ты что не видишь? Я ведь, у меня рука сквозь нее проходит.
Дед смотрел на него как на идиота. Казалось, что он объясняет ему совершенно обыденную вещь. Будто так и надо, а не наоборот.
-А зачем тебе ручка? Ты так иди. Ты что из недавних что ли?
-Недавних, чего?
-А ну ясно! Что за бардак пошел. Ни при жизни порядку не было, ни при смерти.
-Я что-то не понимаю тут совсем.
-А чего понимать? Вот смотри.
Дед подошел к двери и...
Егор все понял: ну конечно он спит. Эта бессонница окончательно его довела. Такие кошмары снятся: дед, какой - то, да еще и сквозь дверь проходит. А какой сон натуральный. Нет, надо скорее просыпаться. А то он глядишь, еще и летать начнет.
Егор зажмурился и изо всех сил попытался проснуться.
-Чего жмуришься, аки кот?- раздался голос деда - поди сюды, чего покажу.
"Ну раз, проснуться не получается пока, надо подсмотреть чем этот сон закончится",- решил про себя Егор. Он открыл глаза и тотчас получил подтверждение нереальности происходящего. Дед наполовину высунулся из закрытой двери и таращился на него.
-Ну, давай, давай,- не терпелось ему.
Вздохнув, Егор шагнул в дверь. По-инерции закрыв глаза ожидая, что вот сейчас он въедет лбом в, обитую дерматином деревянную дверь, но ничего не произошло. Не встретив никакой преграды, миновав дверь, он оказался в своей квартире.
-Иди-ка сюда,- поманил дед его в спальню.
-Не кричи, спят ведь. Ты прям как дома тут,- возмутился Егор.
-Небось, не разбудим. А дома, так я и так дома. Домой ведь как ни как.
-Чего?
-Домовой, вот чего!
Егор открыл рот:
-Домовой!?
Они прошли в спальню. Странное дело, хоть на дворе была ночь, в спальне было светло. И совсем не потому, что включили освещение. Казалось, что темнота перестала существовать. Он чувствовал, ощущал окружающее не глазами, а каким-то другим органом, наверное, внутренним органом. Вообще странное такое чувство. Именно это чувство, будь оно не ладно, и помогло рассмотреть, что на кровати их Финской спальни, доставшейся им по большому блату (спасибо Гавриилу Семеновичу), все также мирно посапывала супруга. А рядом, по обе стороны подушки, какие - то две куклы, выполненные с такой поразительной четкость, что казались живыми. Егор готов был поклясться, что та, которая справа сейчас причмокнула своими пухлыми губами. Присмотревшись, стало ясно: это не куклы. Они живые. Наверное, карлики. Очень, очень маленькие карлики, скорее лилипутики: приблизительно одного роста, каждый не больше 20 см, одетые в балахоны белого и черного цвета, из - под которых выглядывали миниатюрные босые ступни. Один, что в черном, был абсолютно лыс и необычайно красноморд, будто сгорел на солнце. Другой же был полной его противоположностью. На лице застыла бледность, но не такая как у больных, а скорее как у людей благородного сословия, этакого франта начала девятнадцатого века. Это лицо светилось умиротворением и счастьем, окутанное густыми прядями длинных светлых волос. Они оба спали, прижимая к себе по толстой (относительно их) книге. И тут возник вопрос: что делают эти карлики у него в спальне, да еще рядом с его женой. И что это за маскарад? Егор обернулся, что бы спросить, но старика и след простыл.
"Ну и сон", - мелькнуло в голове.
-Тов... - он закашлялся - товарищи, что здесь происходит? Галя, кто это?- он старался придать голосу угрожающий тон, но получалось плохо, ой как плохо. Но слово возымело действо:
- А? Что? Где? Нет, я не сплю, не сплю я,- внезапно вскочив, пролепетал красномордый.
- Врать не хорошо,- проснулся и другой - надо правду - сморило нас.
- Дык, одним глазком, хартия у меня... Так я не понял, это перед кем я тут отчитываюсь? Вот лазают, ни от живых, ни от мертвых покою нет,- заворчал карлик в черном, вновь устраиваясь на подушке, не забыв причмокнуть.
-Галя!- позвал Егор-Галя!
-Слушай, дай поспать. Сейчас ночь на дворе. Угомонись, а!- красномордый явно закипал, постепенно превращаясь в пурпурно-красного.
-Молодой человек, вы, наверное, до конца недопонимаете всю сложившуюся ситуацию. К сожалению, вы умерли в достаточно поздний час, и ваш куратор, по всей вероятности, сей момент упустил, - ласково, словно на распев, проговорил длинноволосый.
-Галяяя!- не унимался Егор.
-Нет, ну это надо! Ты тупой! Хватит тут орать! Нет, ну и мертвяки пошли,- лысый окончательно стал пурпурным -
каков бардак.
-Простите, я опоздал, - раздалось за спиной.
Егор повернулся. В дверях спальни стоял человек в черном бесформенном балдахине, как у монахов. Этот наоборот был необычайно высок и болезненно худ, напоминая палку. Глубокий капюшон, одетый на голову, скрывал до подбородка лицо.
-А, наконец, появился. Вы там у себя обнаглели в конец. Почему у вас тут мертвяки одинокие шастают, работать мешают? Куда вы смотрите? Зажрались!- разошелся лысый.
-Я смотрю, вы тут тоже особо не перетрудились. Спите? - парировал "монах".
-Да, виноваты и мы! - примирительно сказал длинноволосый, до этого молчавший.
Лысый, обидчиво выпятив нижнюю губу:
-Значит так, забирай своего тухляка. Ты нас не видел, а мы тебя.
-Галя? - уже не надеясь на ответ, жалобно просипел Егор.
-Хватит вам, дурдом разводить. Пожалели бы мужика, он у вас сейчас второй раз умрет. - Вырос из пола дедок - домовой.
-Правильно, оставим сей неприятный момент. Чужды нам эти споры. Идите с миром, - нараспев проговорил длинноволосый. Красномордый лишь засопел.
Монах шагнул в спальню и, положив руку на плечо Егору, проговорил:
-Пойдем. Я тебе все объясню.
-Гааля, - полушепотом проскрипел ошарашенный Егор-Галя!
-Пойдем!
Тут Егор, сбросив руку с плеча, развернувшись, рванул из комнаты в коридор. Комната дочери была закрыта. И опять ручка из тумана. И опять, закрыв глаза, сквозь дверь. И...
Дочь спала на спине, раскидав свои красивые длинные каштановые волосы по подушке.
-Красавица, она у тебя, - раздался за спиной голос монаха.
Егор не ответил, лишь кивнул. Кивнули и карлики. Тоже двое, по правую и левую стороны. Несмотря на общее сходство (лысый и длинноволосый, оба босые) это были другие представители этой мелкой породы. Только если те спали, то эти играли в карты, нисколько не стесняясь вошедших. В качестве стола использовалась грудь мирно спящей девушки.
Рука вновь легла на плечо Егора.
-Пойдем, нам надо идти.
-Я...я умер, да? - прохрипел Егор.
-Да.
-Как же так? Я ведь там, курил с дедом. Как умер? Я же вкус помню, сигаретный!
-Ты там и скончался. Выход из тела незаметно прошел и главное быстро так, я даже не успел к тебе, - монах развел руками - ты уж извини!
-А это? Это, что все это? - показывая на карликов, отчаянно спросил он.
-Очко! - выкрикнул довольный лысый карлик - гони крылья!
Монах покачал головой:
-Как тебе сказать? Это есть ненадлежайшее выполнение своих служебных обязанностей. Бардак!
-Ой, ой, ой! Держи, шулер ты, - отстегнув крылья, проговорил длинноволосый. Его оппонент тут же схватил их и начал пристегивать к спине. Но те никак не пристегивались. Он отчаянно сопел и начал багроветь, подстать своему собрату в другой комнате.
-Ну и зачем они тебе? По рангу же не положено крылья иметь. Пустое это, все равно не пристегнутся, - покачивая головой, сказал монах.
-А тебе какое дело,- огрызнулся тот -
пусть будут. Нам еще долго тут сидеть.
-Тьфу ты, бардак, - сплюнул "монах". - Пошли, нам пора. Прощайся.
Егору вдруг стало так тоскливо. Прощайся? Это только слово. Но так больно его слышать. Он смотрел на свою дочь, свою маленькую девочку и понимал, что уже никогда не обнимет ее, что не выдаст ее замуж, что не будет нянчить внуков. Прощайся!
-Слушайте, я сейчас заплачу! Прощайся, никогда не обниму ее, - скривив красную морду, проворчал красномордый, все еще безуспешно пытаясь прилепить крылья.
-Прекрати, читать его мысли, - сказал длинноволосый,- он только осознал свое мертвое положение, не адаптировался еще. Поэтому надо проявить тактичность и...
-Хватит, - крикнул Егор - пошли вон от нее!
Он попытался схватить одного из мелких, с гнусной красной рожей, по которой так хотелось "съездить» кулаком от всей души. И ничего, что карлик. Но рука вновь необыкновенным образом, как и с дверью, прошла насквозь.
-Аааа, к черту вас всех, пошли,- толи от злости, толи от обиды рявкнул Егор.
-Это точно, туда тебе и пора,- заулыбался красномордый - иди, иди!
Егор вышел из комнаты, миновав "призрачную" дверь.
-Куда?- спросил он у монаха, вновь бесшумно возникшего рядом.
-Я покажу, только инвентарь возьму.
Инвентарем оказалось коса, стоявшая в коридоре около входной двери. Егор невольно раскрыл рот, затем закрыл, опять открыл, словно рыба, попавшая на сушу.
-Да, да смерть! Самая обыкновенная смерть.
-А...
-Пойдем, я тебе постараюсь объяснить. Они вышли из квартиры и направились к одной из стен на лестничной площадке. Около лифта, что - то лежало. Вроде бы груда старого тряпья, но Егор не обратил на это никакого внимания. Мало ли! Сейчас не до этого. Да и чего удивляться? Люди – свиньи! Где живут, там и сру..! Ой, неудобно как то ругаться после, вернее, при смерти. Одним грехом больше. Пусть не сру...! Да что ты будешь делать? В смысле гадят.
Егор, ведь, никогда не думал о смерти. Все казалось - это так не скоро. А вышло так. Ну, коль смерть, так смерть. Но что бы смерть выглядела так! Худющий, высоченный детина в черном балдахине. И коса. Зачем ему коса? Довольно нелепо он с ней выглядит. Капюшон скрывает лицо. Интересно, какое лицо у его смерти? Но капюшон мешал. Виден было лишь бледный, гладкий подбородок.
-Слушай, а кто эти карлики?
-Да так, духи, приставленные к душе. Ведут отчетность о делах ваших.
-Это вроде бес и ангел? - догадался Егор.
- Нет, не совсем. Их настоящие название тебе ничего не скажет. Заметил, в руках у каждого по книге. Это хартия. Так вот они и пишут в них все деяния совершенные тобою. Благое ангел пишет, плохое бес.
-И для чего?
-Ну, если объяснить понятным тебе языком: если благих деяний больше попадаешь в рай, плохих - в ад. Йе ар денстент ми?
-Чего,- не понял Егор?
-Ой, извини! Недавно из Англии, не перестроился еще.
-Так ты и в Англии, ну это..., тоже.
-Да не только. Везде души одинаковы.
-А как ты везде успеваешь, ну, за всеми.
-Тебе не понять, сложно объяснить. Понимаешь я везде. Вот представь осьминога. У него есть тело и множество щупалец. Так вот одно из щупалец это я. И таких как я множество, но тело то одно. Это так, по-простому, чтоб понятнее тебе было.
-А где мои духи?
-На суд пошли. Они, как ты видишь характера непростого. Тебя ждать не станут.
-Суд? И когда, а кто судья?
-Суд! Суд скоро. Ну а судья, судья это господь. Творец всего сущего.
-Неужели бог? Разве он есть. Ведь нам столько твердили, что его нет.
-Вы люди, странные существа, единственные у кого есть душа, то - есть частичка творца. Любимые его создания, ради которых он создал всех нас, а вы так рьяно отрицаете его. Грешите, создаете идолов и поклоняетесь им. А он дает вам шанс за шансом искупить, понять. Низвергает в ад, в надежде, что хоть кто-нибудь поймет и изменится. Так полон ад и так пуст рай.
-Ад. Смерть, а что есть ад, а что есть рай?
-Ты еще не понял?
-Нет,- честно признался Егор.
-Ад - жизнь твоя, полная искушений и испытаний, посланных творцом. Только от тебя зависит, будешь ли ты из раза в раз проходить через ад, либо попадешь к творцу, то есть в рай. Все элементарно.
-Элементарно?! Это что же значит, что все зависит от этих малюток, и от их бумажек.
-Все в твоих руках. Они ничего не решаю.
-А если неправду напишут.
-Ложь-удел смертных, а не духов,- сказала смерть и шагнула через стену на улицу. Егор после секундного колебания (семи смертям не бывать) шагнул следом. Как и ожидалось, он прошел сквозь кирпич, словно нож сквозь масло и камнем устремился вниз. Десятый этаж, все-таки. Вот сейчас он разобьется и.… И что тогда? Смерть. Так он уже мертв. За секунды падения чувство страха резко изменилось на чувство любопытства: «А что будет?» Когда до земли уже оставались считанные метры, падение замедлилось, а затем и вовсе остановилось. Он завис над землей в несколько метрах, как космонавты в телевизоре и начал парить. Совсем рядом возникла фигура в черном балдахине. Смерть проговорила:
-Долго еще баловаться будешь?
-Я? Как мне обратно на ноги встать то?
-А ты просто захоти.
-Просто захоти! Легко сказать! - Возмутился Егор, но все же глаза закрыл для сосредоточенности и лучшего хотения.
Проболтавшись немного в воздухе, он неожиданно рухнул вниз, больно ударившись копчиком.
-Полегче хотеть надо,- сказала смерть. Егор не видел лица, но готов был поклясться, что она улыбалась.
-Чего так больно то?- Спросил Егор, потирая ушибленное место - Я ведь уже не живой, а…приведение вообще.
-Ты мертв совсем недавно и привычки от твоего тела еще остались. В вашем падшем мире физическое тело-это тело страдания, разрушения и смерти. Скоро это пройдет.
Егор огляделся. Раннее утро и город еще спал. Спал и не знал, что в эту ночь потерял талантливого крановщика - коммуниста товарища Нахибцева.
Все знакомо. И дом его, и подъезд. Вот и клумбы с цветами. Рядом дерево, совсем чахленькое и маленькое. Он сажал его своими собственными руками на субботнике. Припаркованные автомобили: Жигули и Москвич. А вот и Волга. Хозяин из тридцать пятой квартиры, мясник из Гастронома. Вот у кого денег куры не клюют. Новенькая детская площадка, с большим деревянным мухомором в центре, под шляпкой которого он как-то прятался от проливного летнего дождя.
Ничего не изменилось, все на месте. Портил картину утреннего спокойствия странный запах. Невыносимая смесь вони тухлого мяса и экскрементов.
- А чем так воняет? - Егор зажал пальцами нос, но запах все равно проникал внутрь. Уже начало казаться, что воняет и от тебя.
-Грехи. Так «благоухают» грехи человеческие. Ты сам смердишь так, что и подходить не хочется.
-А ты и не подходи, подумаешь,- обиделся Егор, нюхая свою руку.
-Ничего, я привык. Так сказать тяжелые условия работы. Принюхался.
-Ага, молоко за вредность еще не дают?
-Что? А, ты шутишь. Юмор это хорошо. Шутить будем попозже, сейчас дело нужно делать, у меня, таких как ты еще много. Итак, я должна дать тебе инструкции. Время у меня мало, поэтому слушай меня внимательно и постарайся не перебивать.
Егор кивнул.
-Девять дней тебе дано пробыть здесь. Переосмыслить жизнь греховную и раскаяться в содееных грехах. Дальше я приду за тобой во второй раз и уведу тебя от сюда к вратам райским. Там и решиться участь твоя.
-Но.., - попытался сказать Егор. Но смерть вскинула руку, выставив вперед указательный палец, и приставив к его губам.
-Молчи! Итак, правило одно, не подниматься вверх в небо. Ослушавшийся, же сделает только себе хуже.
Итак, девять дней.
Смерть исчезла, осталась только коса, которая, постояв несколько секунд в вертикальном положении, упала на грешную землю, где и растаяла черным паром.
Егор потоптался на месте и пошел обратно к своему подъезду. Он подошел к двери и по привычке протянул руку что - бы открыть дверь, но тут же отдернул. Чуть помялся у двери и шагнул вперед. Преодолев ее насквозь, он оказался в подъезде. Обычном, стандартном Советским подъезде, пропахшим сыростью и мочой, освещенным лампами дневного света. Одна из них моргала с характерным треском. Небольшая бетонная лестница вела к загаженным лифтам.
Он остановился напротив коричневых дверей в нерешительности. Лифт ведь не вызвать. В отличие от кнопки вызова он был не материален. Значить остается лестница. Хотя был и другой способ добраться до квартиры.
«А ты просто захоти»,- в голове пронеслись слова смерти. Буд-то она вновь была рядом. Егор даже обернулся. Но он был один. Конечно, там в другой жизни она всегда была рядом (хотя и опоздала в нужный момент), но здесь ее уже не было.
Так, значит захотеть!
Егор закрыл глаза и начал твердить про себя «Вверх, вверх, вверх!» Но ничего не происходило. В сердцах топнул ногой, чувствуя себя полным идиотом, и открыл глаза. Нога провалилась в пустоту, а глаза вновь захотели закрыться сами собой. Он был уже почти под потолком и болтался как, воздушный шарик.
-Ух, ты! Еее…- вырвалось у него. Немного поднапрягшись, он немного опустился вниз, затем приподнялся вверх. Управлять полетом оказалось очень легко, как будто всегда так было. – Ну, теперь домой,- сказал и пулей рванул вверх. Проскочив все пролеты и чердак, он взмыл в небо.
- Стой,- кто - то кричал ему в ухо. Егор резко остановился. На спине, ухватившись руками за шею, сидел старичок - домовой в белой майке и полосатых как тельняшка семейных трусах тот самый с кем он раскуривали по сигаретке.
-Дед, а ты откуда здесь? - удивился Егор.
-Откуда, откуда! Летают тут всякие, вздремнуть не дают. Только вздремнуть на чердаке устроился, а тут вихрь, прям торпеда, не успел опомниться, как меня зацепил. Тебе чего аспид, одному не летается, зачем меня схватил то?
-Да, я случайно, сам не ожидал что так. Я не умею еще, наверное, мимо пролетал вот и зацепил.
-Давай вниз, я летать не умею, да и холодно здесь,- дед поболтал в воздухе голыми худыми ногами.- Только не так резко, поплавней.
-Сейчас, сейчас,- Егор начал плавно спускаться в низ.
Приземление на чердак прошло успешно. Дед слез с Егора и тут же начал натягивать штаны, заправляя в них белую рубаху с длинными полями. Черные ботинки со стертыми носами домовой надел прямо на босу ногу, без носков.
-Отец, ты извини, я тут полетами занимаюсь, тренируюсь так сказать.
-Я догадался,- дед уже почти закончил одеваться.
-Пойду я, наверное.
-К себе что ль? Охота тебе смотреть?
-В смысле?- не понял Егор.
-Ну, проснутся твои сейчас. Тебя найдут, в смысле, трупик твой. Вой поднимут, причитать начнут. Потом милиция понаедет, медики. Тоска!- резюмировал он.
-Точно, отец, трупик! Тела я своего не видел еще.
-А, чего на него смотреть кожа мясо да кости,- сказал дед и сплюнул на пол.
-Я те что, суповой набор что ли? Где мои кости?
-Чего ты ко мне привязался? Разбудил, чуть не разбил, еще стоит тут права качает. Какие наглые мертвяки пошли. Ты это видел Дитрих? Дитрих? Дитрих, ты где, непоседа, - домовой начал оглядываться по сторонам.
-Кого потерял, дед?
-Да, мальчонка у меня, сиротка совсем. Куда - то уже убег сорванец.
-Что, домовенок?- Егор тоже начал оглядываться. Страсть как хотелось увидеть домовенка. Сразу вспомнился мультик про Кузю и Мафаню.
-Это ты его, оглашенный, напугал. Эх, молодежь, вот раньше было…
Егор решил не слушать дальнейшую трескотню деда и удалился, провалившись в пол оказавшись в шахте лифта, где завис в воздухе пронзенный подъемным тросом. Боли, конечно, не было, так как он был не материален. Хотя, кто из них был не материален, для Егора осталось загадкой. Что бы ни залететь еще куда-нибудь он начал спускаться в шахту лифта по тросу, ощущая себя лифтом.
Спустившись на несколько пролетов, вниз он выглянул через двери наружу. Не его этаж.
Дом был двенадцати этажный, а жил он на восьмом. По его расчетам сейчас он был на девятом. Еще чуть ниже, и вот он родной этаж с нацарапанной на стене надписью ЦСКА. Надпись эту пару недель назад сделал сам Егор, поддавшись внезапному порыву похулиганить. Так, по его мнению, эта безликая голубого цвета стена выглядела гораздо лучше. «Интересно, а за грех это зачтется?»
Егор вышел, скорее, выплыл из лифта. В углу так и валялась груда какого-то тряпья. Егор так бы и прошел мимо, не обратив никакого внимание, если бы не одно но. В куче копошилось мохнатое существо, похожее на большую, размером с собаку, крысу. Ее лысый бледно розовый хвост, покрытый мелкими чешуйками, чуть подергивался мелкими судорогами. Оно ковырялось внутри. Наверное, что-то нашло там съедобного, судя по чавканьям. Присмотревшись, стало ясно, что это не совсем мусорная куча. Это скорее тряпичная кукла, распотрошенная и брошенная бесформенной массой на пол. Стараясь не мешать, Егор решил обойти стороной и уже почти скрылся в стене, когда он вспомнил, где видел эту груду тряпья, смахивающую на куклу. Пораженный догадкой, он так и застыл наполовину в панельной плите, с ужасом взирая на представшую пред ним картину: серая тварь пожирало его тело.
Догадка была столь ужасна и невероятна, что просто не укладывалось в голове. Он все свои сорок пять лет холил и лелеял свое тело. Мыл, массировал, парил, закалял, занимался физкультурой, а тут... Вот так вот, валяется, словно старое тряпье в углу на грязном полу, и какая - то тварь пытается его сожрать. Как бы в подтверждении животное рыгнуло и подняло морду. Увидев его, оно выпрямилось, встав на задние лапы, представ пред ним во всей своей уродливости.
Страх омерзение и удивление махом нахлынули на Егора. Такого он не видел даже в кошмарах. Тонкие лапы имели черные когти, которые зловеще клацнули. Существо имело тело грушевидной формы. Этакая мохнатая серая кегля с ручками и ножками и хвостом. Но самое странное и страшное - голова.
Она была человеческая!
Голова трехлетнего ребенка с пухлыми щечками, кудряшками и голубыми глазками, которыми оно, не моргая, изучало непредвиденного гостя.
Егор растерялся, не зная, что делать. Будь он жив его бы, наверное, стошнило. Захотелось немедленно уйти и не видеть все это. Но как бросить тело? Его тело! Это словно предать старого друга.
- А ну, пошла, пошла отсюда. Фу!!!- выйдя из оцепененья, рявкнул Егор.
Существо начало пятиться, буравя его глазками.
-Пошла, пошла вон!
И тут свершилось совсем неожиданное - оно заплакало. Разревелось совсем, как ребенок, которому не дают его любимую игрушку. Сначала всхлипами, а затем тем самым плачем, когда у каждого родителя сжимается от жалости сердце и ты готов сделать все что угодно, что бы дите не плакало.
Такого Егор совершенно не ожидал. Даже сработал инстинкт родителя, захотелось взять на ручки и успокоить это кошмарное дитя.
-Дитрих, мальчик мой,- раздался за спиной голос домового - Плохой дядя нас обидел.
Вездесущий старичок - домовой, появившийся ни откуда, подошел к существу и погладил кудрявую голову. Дитрих протянул к нему ручки, чем-то напоминая обезьянку, а реветь, стал еще громче. Домовой поднял его на руки, тот обхватил его за шею и уткнулся лицом в плечо. Плач уменьшился, но всхлипы продолжались, хвост слегка покачивался из стороны в сторону.
-Ну, ну успокойся, дядя больше не будет,- старичок, успокаивая, поглаживал его по спине.
-Что, кто это?- спросил Егор.
-Гражданин, вы, почему детей обижаете?- дед, насупившись, сердито смотрел из-под бровей.
-Детей?
-Как не стыдно то?
-Стыдно? Да ваш этот... ребенок... тут тело мое... - Егор замялся, не зная как сказать.
-Кушать захотел и все,- помог домовой.
-Кушать!?
-Да что это такое вообще. Одна морока с тобой, в сердцах бросил дед, все поглаживая всхлипывающего Дитриха по спине, который вроде притих.
-Забирай, своего дятеночка. а я заберу свое, - бросил Егор.
-Да на что оно тебе. Хочешь опять примерить? - дед злорадно улыбнулся, выпучив единственный зуб - Это тебе не костюм какой. Все, пустое оно, а Дитрих просто остатки докушает и все.
-Дитрих, чего? - не понял Егор.
-Эх, темнота! Представь банку со сметаной. Ты от туда всю сметану не достанешь, сколько ложкой не собирай все равно на стенках останется. Так и с душой - вышла, а на стенках осталось немного. Дитрих тем и питается.
«Был бы жив, меня бы точно вырвало»,- подумал Егор.
-Я не хочу, что бы мной питались, констатировал он.
-Оставишь голодным, сиротку?
-Да пошли вы!
-Злой ты. Не он так другие доглодают. За всеми не уследишь.
Дед исчез в стене вместе с Дитрихом.
Егор долго не мог подойти к телу, но все же решился. Завалившись на бок, оно лежал рядом с табуреточкой, и рассыпанной им же банкой с сигаретным пеплом. Стеклянные глаза смотрели в пустоту, пальцы все еще сжимали потухшую, как его жизнь сигарету. Удивительно, но он совершенно не помнил сам момент смерти. Ни боли, ни каких либо вспышек.
Вот это сходил покурить!
Он попытался дотронуться, но та же история: руки ушли в пустоту.
Вот и все, конец!
Именно сейчас до него дошло, что вот он конец. Все! Стоп! Конечная остановка. Захотелось плакать.
Постоял несколько минут рядом, склонив голову, словно провожая друга в последний путь. Затем, глубоко вздохнув, «уплыл» в сторону своей квартиры. Тут же за спиной раздались чавканья. Наверное, вернулся Дитрих. Пусть, хоть кому то будет хорошо.
Дальше путь в квартиру прошел без приключений. Больше он никого не встретил. Его так и тянуло заглянуть в соседскую квартиру, и хоть одним глазком взглянуть на соседку Гальку. Эта колоритная хохлушка с огромной грудью, выпячивающейся из широкого декольте, всегда манила Егора. Платья она носила максимально откровенные и во всех блузах расстегивала верхние две, а то и три пуговицы, чем приводила в трепет всю мужскую половину и в ужас, а где - то и в зависть всю женскую. Сейчас она, наверное, спит в одной ночнушке, а быть может и без. «Нет, нет, и нет!»- гнал от себя эти мысли Егор - «Я ведь мертв, мертв. На что мне Галька, сейчас в таком состоянии. Пора уже и о душе думать».
Он решительным шагом прошел сквозь стену и оказался дома.
Ровно в шесть зазвонил будильник с его стороны кровати. Жена проснулась, но не двигалась, вероятно, ожидая, когда Егор нажмет кнопку отбоя на часах. Затем открыла глаза и сама выключила будильник. Удивленная, отсутствием мужа в этот ранний час она прошла на кухню в поисках своего суженного. Кухня была пуста, даже тараканов не было.
В туалете и в ванной Егор тоже отсутствовал. Надя начинала волноваться, и даже мелькнула мысль о соседке Гальке, но сразу же ее отбросила. Егор был не таков, что бы ночью убежать к другой. Так, где же он тогда? Наверное, курит. Ну конечно, курит. Успокоившись, пошла, готовить мужу завтрак. Но вопреки ее ожиданиям, муж не появился ни через пять, ни через десять минут. Через двадцать, она вышла на лестничную площадку, где разбудила истошным воплем всех соседей.

Егор наблюдал за происходящим, как-то с равнодушием и какой - то усталостью. Сначала вызвали милицию. Затем пришел участковый, и приехала скорая. Признаков насильственной смерти обнаружено не было. Нужно делать вскрытие? Делайте.
Жена плакала на кухне вместе с дочкой, которая по понятным причинам сегодня в школу не пошла.
Поначалу Егор пытался привлечь внимание своих домашних: махал перед лицом руками, кричал прямо в ухо и даже, набравшись храбрости, прошел сквозь супругу. Все бесполезно. Единственное, что он добился - это ухмылок красномордых бесенков и сочувственного взгляда длинноволосых. Они как солдаты у мавзолея были всегда на своих местах, гордо восседая на плечах у каждого, кого видел Егор. Он старался их игнорировать, к счастью они ему платили той же монетой.
Затем приехала труповозка и полутрезвые санитары, загрузив его тело на носилках, в белую машину с красным крестом на капоте, покатили в морг. Смотреть, как убивается от горя жена и дочка, было невмоготу, поэтому он поехал вместе с ними.
Морг как морг. Патологоанатом, холодильники с трупами и тишина. Так все это видел Егор раньше, когда был по ту сторону баррикад, забирая своего покойного дедушку. Теперь все это виделось с обратной стороны, так сказать, как это виделось в свое время дедушке.
Народу было много. Не живых, а умерших собратьев. Кто-то причитал, кто-то пытался докричаться до доктора, что вскрывать его тело не обязательно. Кто-то вообще был в полной прострации и сидел на полу. Публика была разношерстная.
Его бледное тело с носилок плюхнули как тушку мяса на мясокомбинате на каталку и стали деловито осматривать. К санитарам присоединился третий. Видимо врач. Здоровенный мужик, в зеленом халате поверх которого был одет черный фартук. В одной руке он держал бутылку с кефиром, а в другой уже надкушенный пирожок.
-Шо-то у нас тут,- пережевывая, спросил он.
-Петрович, вот бумаги,- один из санитаров протянул ему папку.
Он запихнул остаток пирожка в рот. Быстренько запил кефиром, поставив бутылку рядом с телом.
-Так посмотрим: Егор Никитич Нахибцев. Сорокового года рождения и т. д. и тррр... Ага, вот! Произвести вскрытие на предмет установления причин смерти... Ну, что посмотрим, что у нас в сундучке Егорка?- он похлопал по животу мертвеца.
-Мы поехали тогда, у нас еще один клиент на Матросской. Чего-то мрут сегодня частенько. Здесь вот распишись,- сказал санитар, протянув бумагу.
Закончив с формальностями и, подождав, когда уйдут живые, здесь они были чужими на празднике смерти, доктор, допив кефир, покатил труп Егора в кабинетик Франкенштейна (как он сам его любовно назвал). В кабинете было как в операционной. К потолку была прикручена круглая металлическая лампа с множеством лампочек. Оконное стекло было замазано белой краской. В углу стоял стол с различными медицинскими инструментами. Рядом ведро.
Доктор подкатил тележку к столу. Затем натянул медицинские перчатки и взял скальпель. Смотреть на то, как его тело потрошат, словно рыбу после рыбалки совсем не хотелось, поэтому он уже собрался «уплыть" сквозь стену. Но тут доктор заговорил.
-Что не хочется на мою работу смотреть? Куда собрался?
Егор сначала не понял, с кем это он разговаривает, и начал оглядываться по сторонам в поисках кого-то еще.
-Я с тобой, да с тобой говорю, - доктор продолжил, показывая на него скальпелем.
Егор выпучил глаза.
-Ты, вы меня видите?
-Конечно, вижу. Летаешь тут рядом. Неужели не интересно, что там внутри. Как ты там у себя все загадил.
-Видите! Видите меня?
-Да, да тебя и еще тысячи таких же. Летаете вокруг как мухи.
Он сделал разрез от шеи до паха. Но Егор не заметил этого.
-Это как же так?
-Что так?
-Ну, другие не видят, а ты ведешь?
-А я почем знаю, вижу и все.
Послышался хруст ломаемой грудины, доктор рвался внутрь в поисках органов. Егор поморщился, особо как то и не расстроился по поводу происходящего. Все-таки он был здесь, а его тело там. Он не воспринимал его уже как часть себя, зрелище было неприятно, не более.
-Слушай,- сказал потрясенный Егор, стараясь не смотреть, как доктор достает его органы - а не мог бы ты к моим сходить...
-Нет, нет и нет. Я этим не занимаюсь, даже не проси,- перебил его врач - да и как ты себе эту картину представляешь? Ну, приду к тебе домой и скажу: я вижу мертвецов. Вон ваш муженек летает и просил передать, что все, мол, у него в порядке, скоро в рай заберут. Так что ли?
-Ну...
-Никаких ну. Был у меня опыт такой, упросила дамочка одна, а я с дуру и поперся. Так меня муж ее чуть не избил, да еще в Кащенко грозились отправить. Так что давай ты сам по себе. Оп-та, ты посмотри печень то, печень. Да Егор не здоровый ты образ жизни вел то.
Егор предпочел не смотреть.
-Значить не пойдешь?
-Нет, и не проси.
-А много таких..., таких как ты?
-Не знаю. В кружках мы по интересам не собираемся. Может и есть кто еще, не узнавал. Я это не афиширую, а то и в правду в психушку упекут.
-Но с твои даром можно преступления помогать раскрывать. Спросить у мертвого, кто убил да в милицию.
-Ага, так к делу и пришьют. Как показал дух покойного, его убил тот-то. Что мы тут все обо мне, да обо мне. Я сейчас на своем месте и делаю свое дело, а это так сказать хобби, не более. Ты лучше мне вот, что скажи: перед смертью может чего почувствовал, чего заболело. Голова там сердце. Что бы мне тебя поменьше кромсать, причину смерти надо определить.
-Коль ты мне помочь не хочешь, я тебе тоже ничего не скажу.
-У нас тут прям детский сад. Надули губки; ты мне я тебе. Да и не надо, я почти сам догадался от чего. С внутренними органами у тебя нормально, более-менее. Остается головной мозг. Пилить придется.
-Вот и пили, как в кино то: Пилите Шура, пилите,- сказал Егор и шагнул в стену - Козел!

Выйдя на улицу, он двинулся в неизвестном ему направлении. Что делать, как грехи исправлять? Если при жизни это особо не получалось, то что он мог сделать после смерти. Девять дней, а потом? Чего - то страшно - это потом.
А город уже проснулся. Зашумел, задымил и загудел. Все во имя строительства коммунизма. Он шел среди живых, всякий раз вздрагивая, когда они проходили сквозь него.
Конечно, вокруг хватало и таких же, как он, слоняющихся душ. Некоторые угрюмо плелись, как и он в неизвестном направлении, другие останавливались, пытались заговорить с ним, но он отмахивался и уходил в сторону. Сейчас не до разговоров. Не заметив, как он уперся в ворота городского кладбища. Пройдя, несколько рядов он повернул налево, и оказался около могильной оградки, весьма плачевного вида. Краска местами облупилась и осыпалась. Дверца слетела с петель и стояла в проеме. Внутри тоже была разруха. Два креста покосились на бок, на них уже с трудом читались надписи, под выцветшими фотографиями.
Когда был на могиле родителей последний раз, он вспомнить не мог, а теперь ноги его сами принесли сюда. Он посмотрел на фото матери. Снимок запечатлел ее в момент задумчивости и какой-то грусти. Казалось, она смотрит на него с неким укором и вопросом: Почему не приходил так долго? Отец же, как обычно глядел со строгим взглядом.
" Увижу ли вас еще раз? Мам, Пап, простите, что не приходил",- он попытался погладить фото матери - «Простите!".
-Что к своим пришли?- раздалось за спиной.
-Да оставьте вы меня все в покое,- Егор обернулся с единственным намерение отшить некстати появившегося визитера - призра