Из жизни Бессмертных - Кит Ричардс

"Опасайтесь крепких алкогольных напитков! Под их воздействием вы можете выстрелить в налогового инспектора и промахнуться"

"Если ты хочешь ударить власть по зубам, то надо делать это как минимум двумя ногами".

"Первая строчка из письма Тони Блэра звучала так: «Дорогой Кит, вы всегда были одним из моих героев...» Англия в руках человека, у которого я герой? Это же ужас какой-то!"

"В сущности, мы приезжали, чтобы послушать нашу публику! Ведь ничто так не прикроет любую твою лажу, как солидный десяти-, а то и пятнадцатиминутный сеанс половозрелых женских воплей"

"За всю жизнь я ни разу не подкатывал к женщинам. Я просто не знаю, как это делается. Инстинктивно я всегда оставляю это ей самой. Что не очень нормально, но я не способен исполнить этот трюк с подкатом: «Эй, красавица, как дела? Может, уединимся?» Я в таких случаях проглатываю язык. Наверное, всем женщинам, с которыми я был, приходилось снимать меня так или иначе. Но, с другой стороны, я подкатываю по-своему — создаю поле невыносимого напряжения. Кому-то придется что-то сделать. Она либо просекает тему, либо нет, но сделать первый шаг я не способен".

"У меня никогда не было проблем с наркотиками. У меня бывали только проблемы с полицией".
*****************************************************************************************************************
"Несколько раз во время ломки я был убежден, что в стене замурован сейф, набитый дурью до отказа, и в нем уже лежит вся кухня: ложка и все остальное. И потом в какой-то момент я отрубался без сил, а когда очухивался, то видел на стене царапины от ногтей с кровью - то есть это я реально пробовал ее расковырять. И что, стоит оно того? Хотя на самом деле тогда мой ответ был - еще как стоит"

"Мику нужно вставать каждое утро с планом нового дня: кому позвонить, что поесть, куда пойти. Я же просто просыпаюсь, благодарю Всевышнего и удостовериваюсь, что все телефоны в доме отключены".

"Я порой одалживаю «травку» у своих детей. Они иногда покуривают. «На, пап». Или, что всего вероятнее: «Пап, у тебя есть еще?»

"Я пока не хочу встречаться с моим старым другом Люцифером. Ведь это тот парень, которого я увижу, не так ли? Я в другое место не попаду, давайте уж начистоту."
*******************************************************************************************************
Мне рай, например, никогда не казался особенно интересным местом. Вообще моя позиция такова: Бог в его бесконечной мудрости не захотел тратиться на два заведения, рай и ад. Это одно и то же место, просто рай - это где ты получаешь все, что хочешь, и встречаешь маму с папой и других близких людей, и вы все обнимаетесь, расцеловываетесь и играете на своих арфах. Ад - это то же самое место, никакого огня и серы, но все проходят мимо и тебя не видят. Ноль внимания, никто не узнает. Ты машешь рукой: "Это я, твой отец", - но ты невидим. Сидишь на облачке, и арфа у тебя есть, но сыграть на ней не с кем, потому что тебя не замечают. Вот это ад.

"Я не могу уйти на пенсию, пока не сдохну. Нас критикуют за то, что мы старые. На самом деле — и я всегда говорю это — если бы мы были черными и наше имя было бы, например, Дюк Эллингтон, то это считалось бы нормальным. Предполагается, что белые рок-музыканты не должны играть рок-н-ролл в нашем возрасте".

"У художника есть холст. У писателя — стопка чистых листов. У музыканта есть тишина".

И уже потом, я думаю, как это бывает с любыми зелеными пацанами, к нам пришло осознание, что блюзу учатся не в монастыре. Ты должен выйти в мир и разбить себе сердце и вернуться обратно - вот тогда ты сможешь спеть свой блюз.

"Никогда я так не боялся за свою жизнь, как случайно угодив в бесновавшуюся толпу малолеток с перспективой быть задушенным или разорванным на куски. Трудно передать, какого страху они могли на тебя нагнать. Полицейские убегают, и ты оказываешься лицом к лицу с диким, неуемным буйством эмоций. По-моему, дело было в Мидлсбро. Мне было никак не попасть в машину — «остин принцесс», как сейчас помню. Я стараюсь влезть внутрь, а эти бешеные сучки раздирают меня на части. Проблема в том, что, когда они до тебя дорвались, они не знают, что с тобой делать. Они почти задушили меня моими бусами. Одна тянет за один конец, другая — за другой, и обе орут: “Кит! Кит!” И одновременно меня душат. Я хватаюсь за ручку двери, которая отрывается и остается в моей руке, а машина, дернувшись, уносится вперед. И я стою с этой сраной ручкой. Называется, бросили на растерзание. Это водитель запаниковал; остальные чуваки уже были внутри, и он больше не мог терпеть, ему срочно надо было вырваться из этого дурдома. И меня оставили в окружении стаи гиен. Следующий кадр: я прихожу в сознание у того же служебного выхода в переулок. Копы, очевидно, уже оттеснили толпу подальше"

"В конце 60-х я стал больше и ближе общаться с Джоном Ленноном. Но с Джоном была такая штука: хоть он и строил из себя крутого, хватало его ненадолго. Он пробовал все из моей «аптечки», но такого навыка, как у меня, у него не было. И у Джона обычно все приключения неизбежно заканчивались в моем сортире в обнимку с унитазом. Джон рассматривал пол и говорил: «Не трогайте меня, тут такие красивые досочки!» А Йоко на заднем плане: «Все-таки ему это нельзя». А я говорил: «Я понимаю, но я ж его не заставлял!»
*************************************************************************************************************
"Я сказал как-то Джону, как мой отец мне говорил: есть разница между тем, чтоб почесать себе задницу и чтоб разодрать ее в мясо".

"В разъездах такое сплошь и рядом. Завязываются самые неистовые отношения, и тут же все кончается, как вспышка. «Мы очень близко сошлись, очень она мне нравилась, даже почти запомнил, как ее зовут».

"Я разгуливал по Оксфорд-стрит с плиткой гашиша размером со скейтборд".

Большинство наркотов докатываются до полного тупизма. Это-то меня в конечном счете и тормознуло. У нас ведь только одна вещь на уме – вмазка. И тогда спрашиваешь себя: я что, совсем уже разучился мозгами шевелить? Какого хрена я общаюсь с этими отбросами? Сплошная тягомотина и больше ничего. Хуже того, многие из них – люди большого ума, плюс вроде как сознают, что сидят на крючке, но, с другой стороны… и что? У всех есть какой-то свой крючок, а мы хотя бы знаем, что дурим себе голову. Никого нельзя считать героем просто за то, что он принимает препараты. Тебя можно считать героем, если ты с них слезешь. Я лично обожал это дело. Но побаловались, и хватит. Кроме того, торчание сильно сужает твои горизонты, так что в конечном итоге весь твой круг знакомых торчками и ограничивается. Я должен был выйти оттуда на простор. Естественно, понимаешь это, только когда уже выбрался. Вот до чего доводит наркота. Ни одна сука в мире так к себе не привязывает.

"Как-то раз один доктор сказал, что мне осталось жить полгода. Я потом был на его похоронах".

"После четырнадцати лет я никому не позволял себя стричь. Я всегда делаю это сам"

"Чтобы записать хороший рок-н-ролл, последнее, что вам нужно, — это современные технологии".

"Если ты не знаком с блюзом, то тебе нет никакого смысла брать в руки гитару и играть рок-н-ролл или любую другую популярную музыку".

"Дайте мне гитару, дайте мне фортепиано, дайте мне метлу со струной – я найду, как себя развлечь где угодно".

"Когда я пишу, я пользуюсь двусмысленностью, потому что жизнь двусмысленна".

Единственные вещи, которые рождают разногласия между мной и Миком, – это группа, музыка и то, что мы делаем.

"У каждого своя манера рассказывать и свои рассказы".

"Да, мне делали трепанацию. Это очень интересный опыт, особенно для моего нейрохирурга, который видел мои мысли, летающие вокруг мозга".

„Никогда не вступайте в драку с уродами. Им просто нечего терять.“

„Слава погубила больше талантливых парней, чем наркотики. Джими Хендрикс скончался не от передоза, а от славы.“

„Мы – группа, и настоящая группа держится до самой смерти.“

„Я всегда считал, что самая потрясающая способность Мика <Джаггера> в том, что он может устроить незабываемое шоу, работая на площадке в два квадратных фута.“

Что я понял про блюз и музыку вообще, копаясь в прошлом, так это то, что ничто не начинается из самого себя. Какая бы великая штука перед тобой ни была, это никогда не дело рук гения-одиночки. Чувак кого-то слушал, и то, что он выдает, — это его вариация на тему. И так ты вдруг понимаешь, что все переплетены между собой. Не бывает такого, что один бесподобен, а остальные — туфта, они все взаимосвязаны. И чем дальше ты забирался в музыку и историю, а с блюзом ты доходишь до 1920-х, потому что в принципе речь идет о записанной музыке, ты думаешь: слава богу, что есть звукозапись. Это лучшее, что с нами случалось с изобретения письменности.

"Иногда поцелуй впечатывается в тебя намного глубже, чем все, что после".

"Дружба — это сокращение расстояния, которое есть между людьми. Вот что такое дружба, и для меня это одна из самых важных вещей в мире. Мик не любит никому доверять. А я буду тебе доверять, пока ты не доказал, что тебе доверять нельзя".

Есть что-то, что заставляет тебя писать песни. В каком-то смысле ты хочешь проникнуть в чужое сердце. Хочешь навсегда остаться в нем или по крайней мере получить резонанс, когда другие люди превращаются в большой инструмент, больше, чем тот, который у тебя в руках. Трогать других людей – это становится почти зависимостью. Написанная песня, которую помнят и принимают близко к сердцу, - это налаженное сообщение, это контакт. Нить, которая проходит через всех нас. Проникающее ранение сердца. Иногда я думаю, что смысл сочинения песен в том, чтобы натянуть сердечные струны до упора, только не доводя до инфаркта.

Великие песни пишут себя сами. Просто хватают тебя и ведут, точнее, не тебя, а твой слух. Мастерство в том, чтобы не слишком вмешиваться. Наплюй на ум, наплюй на все – просто иди туда, куда ведут. Вообще-то твоего мнения никто и не спрашивает, и неожиданно все приходит само: «О, я знаю, что тут должно быть», и тебе просто не верится, потому что казалось, что ничего в жизни не дается так запросто. Думаешь: у кого я это стащил? Да нет, нет, это свое – ну как минимум насколько у тебя вообще может быть что-то свое. И ты понимаешь, что песни пишут себя сами – ты просто передатчик.

"Я написал Satisfaction во сне. Я и не запомнил ничего, и слава богу, что у меня имелся маленький кассетник Филипс. Чудо в том, что когда я с утра на него глянул, то знал, что вечером заправил в него новую чистую кассету, а теперь вижу — она отмотана до конца. Тогда я нажал на перемотку и нашел на ней Satisfaction. Всего лишь набросок, голый скелет песни, где, конечно, не было никакого шумового эффекта, потому что я бренчал на акустике. Плюс сорок минут моего храпа".

"Люди спрашивают: "Почему бы тебе не бросить все на фиг?" Но, пока не окочурюсь, уйти на покой для меня не вариант. По-моему, они не вполне врубаются, что я с этого имею. Я этим занимаюсь не только ради денег и ради вас. Я занимаюсь этим ради себя".

"Я вспоминаю, как вышел на сцену после окончания концерта, все уже было подметено и убрано, трусики и прочее барахло, и остался только один старик-вахтер, который мне говорит: "Отличное шоу. Ни одного сухого сиденья в зале."

Конечно же, если б меня призвали, я бы сейчас уже, наверное, дослужился до генерала. Прирожденного вожака не остановишь. Я такой: если впрягся — значит впрягся. Стоило мне попасть в скауты, я уже через три месяца был старшим патрульным. Организовывать и командовать — это точно мое. Дайте мне взвод, я справлюсь со взводом. Дайте мне роту, я справлюсь еще лучше. Дайте мне дивизию, я с ней вообще сотворю чудеса. Я люблю мотивировать народ, и это как раз пригодилось, когда появились Stones. У меня реально хорошо получается собирать людей в одну команду. Если я умудрился сколотить из кучки раздолбаев-растаманов рабочий коллектив, и еще вспомним моих Winos, абсолютно неуправляемую банду, — значит, у меня явно есть к этому талант. И дело не в том, чтобы размахивать хлыстом, а в том, чтобы не бросать поводья, просто быть, работать, чтобы они всегда чувствовали твое присутствие, что ты их ведешь вперед, а не погоняешь сзади.

"Поглядел я, как Мик пишет слова. Весь текст занял у него минут сорок пять, было аж противно смотреть. Он их строчил так быстро, как только позволяла скорость пальцев. В жизни не видел ничего похожего. У него был обычный желтый блокнот в линейку, и на страницу приходилось по куплету – закончил куплет, перевернул страницу. И, когда он исписал три страницы, они тут же включили микрофоны. Я обалдевал.

Кит работал так: из него выходило несколько слов, а дальше он начинал покряхтывать да подвывать. И кто-то спросил Мика: ты вообще это понимаешь? А Мик посмотрел на него и говорит: само собой. То есть он был как переводчик, понимаете? Как они на пару накладывали вокал – это было что-то. Встали вдвоем у микрофона с пузырем бурбона, который передавали между собой, и записали ведущий вокал со вторым голосом в один микрофон для всех трех песен, практически поставили рекорд по скорости, учитывая, что это была последняя ночь". ----------------------Джим Диккинсон-------------------------

"Все любят музыку. Но что на самом деле нужно - это чтобы музыка тебя полюбила. И это как раз то, что я наблюдал в случае с Китом. Тут требуется определенное уважение к самому процессу. Это ведь не ты ее пишешь, это она тебя пишет. Ты ее флейта или труба, ты ее струны. И это прямо видно, когда ты рядом с Китом. Он как цельновылитая сковородка - можно разогреть до очень высокой температуры, и она не треснет, просто цвет поменяется.
****************************************************************************
«Знаете, в прежние времена они говорили, что звук гитары может вылечить подагру и эпилепсию, ишиас и мигрень. Я думаю, что в настоящее время, похоже, существует дефицит удивления. А Кит, кажется, все еще задается вопросом об этом. Он остановится и держит свою гитару и просто смотрит на нее некоторое время.. ». ------Том Уэйтс------

При создании поста использованы материалы свободного доступа с ресурсов:

1. Текст https://ru.wikipedia.org/
2. Видео https://www.youtube.com/
3. Цитаты https://www.livelib.ru
4. Фото - http://superseventies.tumblr.com/ и https://ru.pinterest.com/