«Нечистая сила». Валентин Пикуль против Николая Романова

К 1970-м годам в Советском Союзе полным ходом шел процесс перерождения творческой интеллигенции. Писатели, артисты, художники, чьими предками были рабочие и крестьяне, продолжая создавать по заказу партии идеологически верные произведения, за кулисами с большим удовольствием примеряли на себя образы высокородных дворян, отделенных от плебса высоким происхождением.

В творческих компаниях, куда был открыт вход только избранным, стало модно сожалеть о «России, которую мы потеряли». До выхода этого слогана в открытое общественное пространство оставалось еще более десятилетия, однако те, кто в будущем понесет идею в народные массы, контуженные перестройкой, уже «созрели».

Еще далеко было до канонизации Романовых, но продвинутые советские творцы были уже морально восторгались «невинно убиенным Николаем Романовым, его супругой и детьми». С учетом неоднозначности царской четы, упор в этих «кухонных покаяниях», разумеется, делался на расстрелянных детях.

И вот, в тот момент, когда «подпольная реабилитация» Романовых в творческих кругах набирала обороты, грянул гром.

Не станем думать, что у Николая II не было идеалов. Совершенно непонятно — почему, но этот идеал он обратил в прошлое Руси: император проповедовал при дворе культ своего предка — Алексея Михайловича (ошибочно названного в истории царем «тишайшим»). Зимний дворец бессмысленно копировал угасшее в веках царствование второго Романова! Граф Шереметев, видный знаток боярской старины, выступал в роли режиссера костюмированных балов, которые устраивались с азиатской пышностью. Николай II любил облачаться в древние бармы, а царица играла роль красавицы Натальи Нарышкиной. Придворные в одеждах московских бояр пили, морщась, дедовские меды и говорили: «Редерер все-таки лучше!» Вошли в моду «посиделки боярышень» — девиц и дам высшего общества. Подпевая своему властелину, министры перестраивали служебные кабинеты на манер старинных хором и принимали в них царя, сохраняя при этом неуклюжие формы этикета XVII века… В телефонных аппаратах странно звучали древние славянизмы: понеже, бяше, иже, поелику… Царю же эти спектакли безумно нравились.

В эпоху перестройки книги писателя Валентина Пикуля превратились в настоящие бестселлеры. Иной взгляд на русскую историю, далекий от классических советских канонов, вызывал у читателей колоссальный интерес. Но среди романов Пикуля издатели предпочитали стороной обходить тот, который в сильно сокращенном виде в 1979 году был издан под названием «У последней черты». Настоящее же название, данное автором — «Нечистая сила. Политический роман о разложении самодержавия, о тёмных силах придворной камарильи и бюрократии, толпившейся возле престола; летопись той поры, которую зовут реакцией между двумя революциями; а также достоверная повесть о жизни и гибели „святого чёрта“ Распутина, возглавлявшего сатанинскую пляску последних „помазанников Божиих“».

Николай II имел в быту репутацию un charmeur (то есть очарователя)… Милый и деликатный полковник, умеющий, когда это надо, скромно постоять в сторонке. Предложит вам сесть, справится о здоровье, раскроет портсигар и скажет: «Пра-ашу вас…»).… Но именно царствование Николая II было самым жестоким и злодейским, недаром же он получил кличку Кровавый. Кровавое царствование — и самое бесцветное. Картину своего правления Николай II обильно забрызгал кровью, но безжизненная кисть царя не отразила на полотне ни одного блика его самодержавной личности.

В начале 1970-х годов Пикуль взялся за тему, казалось бы, изученную, но, как ни парадоксально, малоизвестную. Правление последнего русского императора в СССР всегда рассматривалось исключительно сквозь призму деятельности революционеров.

Пикуль отодвинул в сторону эсеров, большевиков, меньшевиков, взявшись за самих Романовых и русскую элиту конца XIX — начала XX века. В отличие от более ранних исторических эпох, этот временной отрезок был запечатлен в воспоминаниях современников, придерживавшихся разных политических взглядов. Из этих свидетельств складывался портрет эпохи разложения великой империи, когда едва ли не главной фигурой в жизни страны стал Григорий Распутин.

«Развратная камарилья, которая в своем придворном инкубаторе вылупила Гришку из церковного яйца, кажется, и сама не ведала, что из него получится. А в притчах Соломоновых сказано: «Видел ли ты человека, проворного в деле своем? Он будет стоять перед царями; он не будет стоять перед простыми». Распутин крепко разумел эту библейскую истину.

– А на ча мне перед народцем топтаться? Я и посижу… Лучше уж перед царями встану. От ихнего стола даже помойка жирной бывает. С единой крохи царевой век сытым будешь!..»

Среди претензий, которые будут выдвинуты в адрес Валентина Пикуля в связи с «Нечистой силой», будут обвинений в неисторичности. В действительности все с точностью наоборот — это, наверное, самая документальная книга из всех, что были созданы Пикулем. Библиография авторской рукописи содержит 128 наименований, среди которых как воспоминания дневники той эпохи, так и стенографические отчёты допросов и показаний 59 высших министров, жандармов и чиновников Российской империи, данных в 1917 году в Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства.

В великой империи мощный монарх, умевший держать страну в кулаке, оставляет трон сыну, который и близко не наделен отцовским характером, но пытается копировать манеру его управления. Нарастающий кризис усугубляется наличием у нового императора жены, чью натуру не выносили даже самые близкие люди. Проблемы императрицы толкают ее к мистицизму, поиску мессии, которым для нее становится ловкий крестьянин, любитель выпивки и женского пола Григорий Распутин. Не имеющий образования, но умеющий воздействовать на людей Распутин, начинает умело манипулировать царской четой, становясь для них незаменимой фигурой. И все это на фоне деградации органов государственного управления империей, неумения монарха идти по пути своевременных реформ.

Валентин Пикуль в данном романе не стал придумывать ничего. Он просто принес зеркало, в котором отразил все состояние времен правления последнего императора. Оно никак не вписывалось в лубочную картину, которая в этот же период создавалась на кухнях советских творцов, «заболевших» «потерянной Россией».

Простить этого писателю не могли. Произведение создавалось в 1972-1975 годах, и уже тогда Пикуль столкнулся с угрозами.

«У этого романа очень странная и чересчур сложная судьба, — писал сам автор, — Помню, я еще не приступал к написанию этой книги, как уже тогда начал получать грязные анонимки, предупреждавшие меня, что за Распутина со мною расправятся. Угрожатели писали, что ты, мол, пиши о чем угодно, но только не трогай Григория Распутина и его лучших друзей».

Пикуля за «Нечистую силу» были с двух сторон — угрозы почитателей императорской семьи с «творческих кухонь» соединялись с недовольством главного партийного идеолога Михаила Суслова. Последний рассмотрел, и, наверное, небезосновательно, в неприглядных картинах из жизни царского окружения, параллели с деградацией партноменклатуры эпохи Леонида Брежнева.

«Прошло много лет, вокруг моего романа и моего имени сложился вакуум зловещей тишины — меня попросту замалчивали и не печатали. Между тем историки иногда говорили мне: не понимаем, за что тебя били? Ведь ты не открыл ничего нового, все, что описано тобою в романе, было опубликовано в советской печати еще в двадцатые годы…», — признавался Валентин Пикуль.

Писатель, ушедший из жизни летом 1990 года, успел увидеть первые публикации полной версии «Нечистой силы». Он, однако, не догадывался, что спустя несколько лет на книгу о Распутине и Романовых будет объявлено негласное табу.

Канонизация императорской семьи превратила «Нечистую силу» в глазах определенной части публики в нечто кощунственное. При этом сами иерархи церкви отмечали, что Романовых канонизируют за мученическую смерть, а не за образ жизни, который они вели.

Но выходцы с тех самых кухонь» творцов 1970-х» готовы объявить войну любому, кто посмеет приставить зеркало к последним Романовым.

Народный артист РСФСР Николай Губенко, поставивший в 2017 году «Нечистую силу» в театре «Содружество актеров Таганки», собрал аншлаги и обвинения в клевете на императорскую семью.

Как и в случае с романом, те, кто обвиняет авторов спектакля, игнорируют главное — в его основе лежат исключительно свидетельства и документы эпохи.

«Помазанники божьи» деградировали уже настолько, что ненормальное присутствие Распутина при своих «высоконареченных» особах они расценивали как нормальное явление самодержавного быта. Иногда мне даже кажется, что Распутин в какой-то степени был для Романовых своеобразным наркотиком. Он стал необходим для Николая II и Александры Федоровны точно так же, как пьянице нужен стакан водки, как наркоману потребно регулярное впрыскивание наркотика под кожу… Тогда они оживают, тогда глаза их снова блестят!

В спектакле, поставленном Губенко, есть очень яркий момент — на фоне кадров «лихих 90-х» скрипят по сцене сапоги невидимого, но присутствующего здесь Гришки Распутина.

Он и сейчас незримо скалится из-за плеча тех, кто вместо правды об эпохе Николая II создает лживую картину всеобщей благодати. Картину, которая может привести только к одному — новому повторению исторических ошибок, к новой масштабной катастрофе России.

Не было «России, которую мы потеряли». Она уничтожила себя сама, уверял Пикуль в своем лучшем романе.