Негалантный Луи и его гламурные партизаны

Король Людовик был гламурен, тщеславен и по-абсолютистски честолюбив. Дворянство было ему под стать — только гораздо более безголово и обременено маниакальным желанием грабить всё, что плохо лежит. За свои привилегии дворянство могло удавить врагов с не меньшим энтузиазмом, чем какая-нибудь Коза Ностра при попытке перекрыть ей канал наркотрафика. Максимум, что мог сделать король с этой бедой, — направить энергию вельможной гопоты в нужное русло, предварительно централизовав управление армией и страной.

Но даже после таких реформ нашпигованная дворянами армия была сплошным противоречием.

Началась голландская война 1672–1678 годов очень благородно. Луи заявил, что братский монархический дом принцев Оранских зажимают и кошмарят какие-то стрёмные бюргеры. Ещё, поди, раскулачат — то есть национализируют — всё нажитое непосильными грабежами дворянское имущество. Надо срочно защитить братушек по сословию и навалять голландцам по первое число!

Но это для публики. А неофициально король с госсекретарем по военным делам Франсуа Лувуа цинично рассчитывали побыстрее завалить экономического конкурента, отжавшего у французских купцов не только внешний, но и внутренний рынок.

К тому же Голландия рассматривалась как потенциальный союзник Англии и Испании, так что оставлять её в боеспособном состоянии было опасно.

Оранским следовало оставить огрызок страны — желательно, разорённый, нищий и убогий. Всё во имя Франции!

Надо сказать, к концу XVII века голландцы были уже не торт. От былых гёзов остались жалкие ошмётки, и противостоять французской военной машине они не смогли. Тем более, что у французов имелось аж два вундерваффе: маршал Вобан и толпы выученных с его лёгкой руки военных инженеров.

Так что через год голландцы потеряли практически все мощные крепости, включая эпично взятый Вобаном Маастрихт. Казалось, ещё чуть-чуть — и цель будет достигнута. Но вышел облом.

Католические соседи Голландии дружно плюнули на то, что у власти там стояли кальвинисты, которые прессовали и геноцидили местных католиков, и решили срочно за неё вписаться. А то мало ли — сегодня Голландия, завтра Берлин, а послезавтра французские драгуны загадят конским навозом всю Вену.

В Париже внезапно поняли, что весь их хитрый план пошёл ко дну и воевать придется с кучей стран. Особо пикантным было то, что на стороне Голландии выступили Австрия и Испания.

«Ну, на войне как на войне», — решил Лувуа и отдал приказ создавать партизанские отряды на французский манер. К современным представлениям о народных мстителях это имело ровно такое же отношение, как методы Людовика XIV — к галантности.

Выглядело это примерно так. В каждом полку создавали несколько подразделений, в которые, как сельди в бочку, пихали всякий сброд: насильников, убийц, дезертиров, нарушителей военной дисциплины. Брали и обычных наемников, готовых рискнуть головой за хорошее баблишко. Командующему офицеру отдавали приказ грабить, убивать и сжигать всё, что ему попадётся на пути. Население надо затерроризировать так, чтобы оно спинным мозгом чуяло приближение французов и немедленно улепётывало, внося хаос на пока ещё не оккупированные территории.

Захваченные поля, луга и строения сжигались к чёрту, имущество и каналы разрушались.

В итоге французы сожгли, разграбили и затопили половину Голландии.

Главное отличие этих рейдов французских опустошителей от каких-нибудь грабежей эпохи «религиозных войн» столетием ранее заключалось в их тщательном планировании. Французский военный совет — министр, генералы и сам король — целенаправленно планировали уничтожение голландской экономики.

И хотя успех дался недёшево, своей цели гламурный Луи достиг: войну он выиграл, Голландию изрядно потрепал. И даже Вильгельм Оранский — на фоне постоянных требований общественности хоть что-то сделать с военными поражениями — бодро пришёл к власти, укокошив тогдашнее руководство страны, братьев де Витт. Правда, он потом воевал в основном против Людовика, но это уже были издержки.

Голландцы были цветочками. Ягодки показались десять лет спустя, когда Людовик задумался: а почему это Рейн считается немецкой рекой? Непорядок. Такой замечательный военный рубеж, такая прекрасная торговая магистраль — и не у французов?!

Генералы тут же предложили прекрасный план, как быстро отнять и поделить земли Габсбургской империи. Король пришёл в восторг, и французские армии привычном образом вторглись в германские земли и Голландию, на ходу отвешивая люлей попавшим под военный каток противникам.

Так в 1688 году началась Война Аугсбургской лиги. Она продлилась девять лет и закончилась очередной победой Франции.

Но на этот раз всё висело на волоске. Франция буквально сразу же оказалась без каких-либо серьёзных союзников, а против неё воевали Испания, Австрия с немецкими союзниками, Голландия, Англия и куча других государств. Стало ясно, что предстоит война на истощение. Требовался хороший военный план.

План у французских военных имелся, и был он простым и уже проверенным на голландцах. Пока победоносные войска французского короля перемалывают врагов престола, французские «партизаны» целенаправленно устраивают хаос за линией фронта. Картина рисовалась оптимистичная. Оккупированные территории превращаются в буферную выжженную пустыню, посреди которой носятся французские драгуны, периодически атакующие военные караваны противников и их лагерь.

Король дал плану зелёный свет, и французская военная машина методично приступила к его осуществлению. Начало было лихое: французские войска быстро взяли крепости Филиппсбург, Мангейм, Франкенталь и Майнц, немного тормознув у Кобленца. Но к этому моменту враги королевства отмобилизовались: против французов выставили полноценные армии. Тогда в ход пошла вторая часть победоносного плана — создание «пустой земли», буфера между наступающими войсками короля и его противниками.

Первым под удар попал Мангейм. Дело было в октябре 1688 года. Военный советник французского министра Лувуа Шамле предложил полностью уничтожить город. Дескать, ни к чему оставлять наступающим немцам возможности погреть свои туши в теплых казармах. Предать всё мечу!

Вместе с Мангеймом разрушили всё в радиусе 20 километров. Французикам-то было всё ништяк, они организованно отходили на заранее подготовленные зимние квартиры, а вот имперским войскам оставалось только лапу сосать.

Но один город — это как-то мелко; богоподобность французского короля требовала крутых и широких мер.

Весь оккупированный правый берег Рейна французы методично сравняли с землёй, массово депортируя местное население во Францию. Создание буферной зоны планировалось по всем правилам военной науки — по карте и с линейкой. Король был известный педант, так что чертил всё чётко и точно, вплоть до миллиметра. За Мангеймом последовали Вормс, Гейдельберг, Оппенхайм и другие города, а также ещё большее число деревень.

Жители немецких городишек уже знали: приближение «партизан» означает одно — надо быстро паковать манатки и сваливать в добровольно-принудительную депортацию на новую родину.

Масштаб был настолько ошеломительный, что ввёл в ступор немецких феодалов от Рейна и до Эльбы, от Кольмара и до Вены. Французов немедленно окрестили дьявольским отродьем и помесью демонов с турками. Непонятно, что было хуже — получить французской картечи в упор в сражении или же столкнуться с действиями «партизан».

Зато французская армия была уверена за свои тылы, поэтому могла сосредоточиться на решении военных задач. Получалось не всегда хорошо, но в итоге Франция опять расширила свои границы.

Эльзас, Лотарингия, Франш-Конте — все эти территории оказались в составе Франции. И она даже умудрилась не растерять их по ходу истории — редкий случай. Что касается всех остальных армий, то даже до самых тупых генералов дошло, что военные инженеры и экономические диверсии рулят.

Война окончательно перешла в стадию соревнования экономик и материальных возможностей военно-промышленных комплексов, а не отдельных гламурных героев, бегающих в кружевах с саблей наперевес.

ФАРИД МАМЕДОВ

(Комментарии эксперта см. в первоисточнике)