Недолговечный мир будущего

Когда я вижу сегодня молодого человека с татуировками, то ясно понимаю, что передо мной ничтожество. Бармены, официанты, брадобреи в барбершопах нынче все исколоты дурацкими надписями и орнаментами. Представители низкоквалифицированного физического труда сделали татуировки отличительным знаком своей касты. Иными словами, татуировка сейчас является маркером социальной второсортности. В свою очередь чистая кожа без наколок теперь — это шик, пропускной билет в высшее общество и признак интеллектуального превосходства. Особенно смешны и жалки те, кто любит рассуждать о значении собственных татуировок (имя любимой девушки, день рождения сына). На самом деле смысл всех современных татуировок один: их носитель — безликая серость и ничтожество, порождённое глобализацией и обществом потребления.

Десять лет назад я работал инженером на железной дороге и принимал отчёты у дорожных бригадиров. Раз в месяц ко мне с папочками приходили матёрые дядьки, неоднократно мотавшие срок на зоне. Наколки на их пальцах имели смысл — я проверял отчёты, а в это время бригадир рассказывал мне о своих судимостях и татуировках. Они объясняли, кому положено бить звёзды, купола и кресты, а кому нельзя. А нынче купола и кресты набивают себе сопливые десятиклассники, которые не бывали даже в кабинете участкового милиционера, не говоря уже о более серьёзных пенитенциарных учреждениях. Замначальника и главный инженер по традиции каждый день на обед распивали на двоих бутылку водки, потому что были крепкими мужиками, но татуировок у них не было. А сейчас в наколках одни доходяги и хлюпики, обедающие рукколой со смузи и не способные выпить залпом сто грамм беленькой. Общество стремительно хилеет, мельчает и становится более женственным. Кажется, одной из главных причин является отмирание института воинской повинности. Сначала служили два года, потом полтора, затем год, а со временем все стали массово косить и уклоняться под любыми предлогами. Армия делала из мальчиков мужчин. Общество потребления превращает мальчиков в малышей горшкового возраста, вечно гоняющихся за новыми игрушками (айфонами, вейпами, гироскутерами — нужное подчеркнуть).

Летом я каждое утро бегал кроссы по стадиону, тренируя силу духа. На соседних дорожках активно изображала здоровый образ жизни «продвинутая молодежь» — девки с татуировками и парни с японскими сумоистскими косичками на затылке. Складывалось впечатление, что они ходят покрасоваться, а не заниматься спортом — все с фитнесс-трекерами, пристегивающимися к руке чехлами-кармашками для смартфонов, беспроводными наушниками, солнцезащитными очками популярных фирм. В этих легкоатлетических позёров мне даже плевать не хотелось — слюну жалко тратить на них. И почти у всех из них были татуировки как эмблема принадлежности к миру пустышек. Я старался поскорее пробегать мимо татуированных айтишников и бренд-менеджеров — какие же они всё-таки убогие и никчёмные!

Полвека назад французские философы описали недолговечный мир будущего. Товары, готовые служить десятилетиями, невыгодны глобальной экономике. Корпорациям нужны скоропортящиеся телевизоры, холодильники и стиральные машинки. «Чем быстрее сломается кухонный комбайн, тем скорее обыватель побежит покупать новый, и это выгодно для нас!» — размышляют воротилы капитализма. Но самое страшное, что вслед за непрочными товарами расплодились и непрочные бесхребетные люди. Какая-то голливудская мадам решила, что татуировка — это прикольно, и они, как обезьяны, слепо и бездумно начали ей подражать.

Я же в свои тридцать три года, видимо, слишком стар и застал тот ещё прочный мир: холодильник «ЗИЛ» надежно проработал на кухне у моей бабушки больше сорока лет, произведенная в послевоенные годы мебель отлично сохранилась и по сей день. Я запомнил строительство основательных домов из четырех слоев красного кирпича и возведение блочных гаражей с фундаментом. А теперь рассмотрим мир современных девочек с татуировками. Они вскладчину снимают квартиру в новостройке с газобетонными стенами (ударишь разок хорошенько — стена развалится).

Им не хочется жить с парнями, потому что мужчину надо обкармливать и обстирывать, а они заточены только на индивидуальные развлечения. Они не задумываются о своём жилье, а зациклены на сиюминутных удовольствиях. Им важнее увидеть фонтан Треви в Риме и дом Гауди в Барселоне, чем обзавестись собственностью. Только они не понимают, что дико однообразны в своих устремлениях и селфи возле фонтана Треви уже выкладывала в Инстаграме добрая половина офисных идиоток. Они ездят на кредитных корейских машинках, гоняются за новыми айфонами, но всё равно тотально несчастливы. Они просто белочки, несущиеся внутри колеса общества потребления. В этой гонке нет призов и нет победителей. Они перманентно фрустрированы и ходят к психологам, пытаясь решить накопившиеся проблемы. Хотя вся их проблематика на поверхности — она лежит в их легковесно-туристическом образе жизни.

Я не садист, но есть жестокие моменты, доставляющие мне истинное удовольствие. Купившая права татуированная девочка едет на легкосплавной корейской машинке и вдруг врезается в старый чешский трамвай «Tatra» (или в «Победу», или в «Волгу», на которой ездил Олег Ефремов в фильме «Три тополя на Плющихе»). В одночасье весь няшно-розовый мирок татуированной девочки разбивается вдребезги. А всё потому, что тот старый мир до Бодрияра был прочнее, мощнее, устойчивее, стабильнее и, самое главное, честнее. «Вы все фейк!» — написала в предсмертной записке Оксана Шачко, и это лучшее высказывание о современном мире. Люди превратились в симулякры. Дашь щелбан татуированному вегану, и он моментально превратится в пыль. В коворкингах сидят те, кто не способен трудиться в коровниках.

Каждому делающему нынче татуировку надо прямо на лбу ставить тавро «НИЧТОЖЕСТВО», чтобы окружающие представляли его образовательный уровень. Пятнадцать лет назад в колледже, увидев татуировку на икроножной мышце у преподавательницы, мы с приятелями считали это признаком крутизны. А сейчас подобное нательное рисование — это пошлость, глупость и косность. Ко всем обладателям татуировок у меня всегда есть вопрос: «Вы платите деньги за то, чтобы вам испортили кожу. Давайте тогда вы заплатите мне деньги, а я вам выбью зуб или выколю глаз?». Татуировка — это же латентный мазохизм. Скарификация за деньги. Показные увечья. Станьте сначала рок-звездами, сочините великие музыкальные композиции, а потом уже набивайте себе партаки. А то двух слов связать не могут, но зато все исколоты.

Я люблю себе представлять картину, как татуированный хипстер попадает в тюрьму, заходит в хату, а у него наколок в десять раз больше, чем у смотрящего. Естественно, с хипстера спросят за наколки. Дальше, думаю, ему будет невесело сидеть — особенно, если брови в барбершопе фигурно ощипаны и ухожены. «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Забыли эту мудрость айфонные сосунки. Я, наверное, сделан из того толстого слоя стали, что и трамвай «Tatra». Мне не нужны внешние атрибуты характера. Татуировки, бороды, сумоистские косички, айфоны — это всё для поверхностной накипи и бабочек-однодневок, не задумывающихся о вечности. Ничтожества с татуировками — вот самое ёмкое описание современных тридцатилетних. Они столь же хрупкие и недолговечные, как и бумажные стаканчики, из которых хипстеры пьют свой гадкий кофе, зачастую с химическим сиропом.

Пройдет время, сменятся тренды, татуировки выйдут из моды, и тогда хипстеры поймут, что их цинично кинули, испортив кожу за их же деньги. Белоснежная кожа — как и век назад, это признак аристократии и принадлежности к мыслящей публике. У Ломоносова не было ни фитнес-трекера, ни айфона с Google Maps, а он зимой добрался своим ходом из Архангельска в Москву. Это говорит о том, что сила воли важнее, чем научно-технический прогресс и его производные.