Спецоперация под Суруби

Командир отряда Григорий Быков отличался суровым нравом и авантюрными наклонностями. Как рассказывали офицеры отряда, каждая «война» воспринималась исполнителями воли командира не как рутинные действия, а как последний бой. К нему и готовились соответственно. Замысел операции зачастую был на грани здравого смысла. Так, наверное, нужно действовать в войне по защите своего Отечества. Но в локальном конфликте, цели которого, по большому счету, политики и историки определить до сих пор не могут, следовало поберечь людей. С другой стороны, если бы асадабадцами командовал менее решительный человек, трудно сказать, смог ли отряд оправиться после тяжелого наследия Мараварского ущелья.

Операция под населенным пунктом Суруби проходила в мае 1987 года. В отряде, который насчитывал около сорока человек, были в основном старослужащие, им на днях предстояло увольняться в запас.

В Суруби на высотке стоял десантный батальон. Именно с его базы и предстояло работать спецназу. Прибыли скрытно, однако от всевидящего ока малолетних афганских разведчиков не ускользнул тот факт, что в небольшом городке появились новые люди. Офицеров отряда сразу окружила стайка мальчишек, обескураживших вопросом: «Вы кто? «Десантура» или «мазута?». Пытаясь скрыть свою принадлежность к спецназу, офицеры поспешили заверить, что они «мазута». Но проницательных афганских пацанов было не так просто надуть. Недоверчиво покачав головой, они отошли в сторонку для совещания, и через пару минут один из них безапелляционно заявил: «Вы не «мазута». Вы – Асадабад егерь». Такая осведомленность местных жителей заставляла разведчиков усилить маскировку своих действий.

Первый выход отряд проделал не в том направлении, куда Быков планировал совершить рейд. Эту задачу в отряде так и прозвали – рейд Ковпака. Суть заключалась в том, что отряд последовательно должен был отработать в трех районах, забираясь все дальше и дальше в глубь территории, контролируемой моджахедами.

План этот Быков вынашивал давно. Несколько лет назад здесь провалились две армейские операции. Поэтому десантники, которые несли службу в этом удаленном гарнизоне, были крайне изумлены, когда увидели, как спецназ к вечеру засобирался «на войну» и спустя час покинул расположение батальона, растворившись в темноте.

В эту ночь Григорий решил реализовать агентурную информацию. Незадолго до операции в отряд пришел здоровенный пуштун и стал «сливать» очень интересную информацию. К сотрудничеству с шурави его подтолкнула личная обида. «Духи» недобросовестно расплатились с ним за какое-то дело и в результате нажили себе серьезного врага. С пуштуном договорились, что в случае подтверждения его информации он получит один автомат Калашникова и десять тысяч афгани. За это он обещал отвести разведчиков прямо к месту дислокации отряда моджахедов.

Еще до того, как обмануть моджахедов, нужно было обмануть и Царандой, который занимал оборону на внешнем кольце обороны. В их распоряжении имелись прожекторы, которыми они периодически освещали прилегающую местность. Пуштун обещал провести спецназовцев мимо постов Царандоя так, как это делали «духи». И, надо сказать, не обманул.

Пока не стемнело, отряд обозначил движение в сторону, противоположную от настоящего направления движения, а потом сделал резкий разворот. Пока выходили, неоднократно падали в арыки, ныряли с головой, когда луч прожектора шарил в поисках нарушителей. Но вышли из зоны охранения беспрепятственно.

Разведчикам предстоял марш длиной в двадцать пять километров. Слава Богу, местность, по асадабадским понятиям, была почти ровной, что позволяло сделать рывок. Пуштуна поручили вести мне. Поначалу он вел себя спокойно и уверенно показывал дорогу. Но когда до нужного нам хребта оставалось совсем немного, информатор начал что-то бубнить себе под нос. На привале с грехом пополам поняли, что он переживает из-за того, что идет впереди. В случае чего его, как первого в колонне, и застрелят. Прощай тогда обещанный Калашников и десять тысяч «афошек». Мне удалось уговорить его довести нас только до хребта, а дальше он пойдет третьим или четвертым. Пуштун успокоился и бубнить перестал.

Разделились. Я с двумя группами двинулся на хребет. Одна группа осталась внизу для обеспечения. Еще две группы ушли правее. Шли очень тихо, стараясь не шуметь. Проводник вывел к хребту и показал, как скрытно приблизиться к позициям «духов». Когда мы уже почти достигли вершины, пуштун что-то возбужденно зашептал и стал показывать пальцем. Понять его было трудно, да и усталость начала сказываться, поэтому я не разглядел то, на что указывал информатор. Метрах в трехстах в том направлении, куда указывал пуштун, горел огонек. Его я и принял за объект. Проводник же показывал на позицию ДШК, до которой оставалось метров пятьдесят.

Уже начало светать, и мы не успевали скрытно подойти к тому месту, где горел огонек. Я решил для дневки использовать развалины, встретившиеся нам при подъеме наверх. Прежде чем завалиться спать, я заставил бойцов заложить камнями оконные и дверные проемы. В стенах почти метровой толщины проковыряли бойницы. Как потом оказалось, не зря.

Внизу уже началось движение. «Духи», проснувшись, отправились по своим делам. Быкову только это и было нужно. Как только моджахеды обозначили себя, Григорий навел на них «вертушки». Муравейник зашевелился.

Еще на рассвете, наблюдая за хребтом, я увидел силуэт, напоминавший зачехленный ДШК. Получалось, что наша группа сидит прямо под его позицией, буквально в ста метрах. Мрачные предположения оправдались, когда появился моджахед и сдернул с пулемета чехол. Вскоре рядом с ним показались еще несколько «духов». Судя по жестикуляции, они бурно обсуждали, откуда взялись вертолеты. К тому времени «двадцатьчетверки» уже сожгли пусковую установку на «Тойоте», которая куда-то ехала по своим душманским делам.

Один из «духов» стал в бинокль осматривать окрестности. Странно, но моджахед, глядя в бинокль на развалины дома, которые видел каждый день, не смог заметить, что окна и двери заложены, а в стенах появились бойницы.

Внизу уже полным ходом шла война. Радиостанция раскалилась добела. Быков со своим зычным командирским голосом мог бы обойтись и без нее. Во всяком случае то, как он наводит авиацию, было слышно далеко. В принципе из-за этого все и началось.

Вымотавшись на марше, охранение группы закемарило. Рано утром два «духа» услышали, как Быков разговаривал по радио. Решили, на свою беду, взглянуть, что за странные звуки. Войдя в дувал и увидев Григория, они все поняли и попытались бежать. Первого Быков сам уложил выстрелом из пистолета. Второго подранил кто-то из проснувшихся разведчиков. «Духу» скомандовали: «Инжибио!». Раненый оказался послушным и приполз.

Наши соседи на хребте засуетились. На вершине появилась толпа прекрасно экипированных моджахедов. Поражало их вооружение, отливавшее на солнце заводской смазкой. Каждый третий был вооружен пулеметом, а каждый пятый – РПГ-7. Мы насчитали 44 моджахеда. «Духи» построились, командир поставил им задачу, и они двинулись ее выполнять.

Рано утром я поставил на тропе мину ОЗМ-72. «Духи» топали именно в ее направлении. Ничего радостного в этом не было. После подрыва они обязательно начнут искать, кто поставил мину, и наверняка обнаружат группу. До вечера еще долго, а продержаться в таком неудобном месте было довольно сложно. У моджахедов позиция была более выгодной.

Я напряженно следил за происходящим. «Духи» показались на тропе, и один за другим, перешагнув через растяжку, удалились в указанном их командиром направлении.

Часам к четырем пополудни «духи» вернулись. Мы пересчитали «подопечных» – все. Я уже догадался, что склад, который и был нам нужен, находится на этом гребне, поэтому уходить не собирался. Главное – дождаться темноты и не обнаружить себя.

Ближе к вечеру, когда уже стало темнеть, «духи» снова построились для получения новой задачи. В этот раз они пошли в сторону «зеленки», которая была у нас за спиной. И все бы ничего, но головной дозор из пяти человек вышел прямиком к позициям нашей группы. Остальные шли в пятидесяти метрах правее.

Нам ничего не оставалось, как открыть огонь. Пятеро дозорных остались лежать под стенами дувала. Некоторые из состава основной группы моджахедов тоже упали, остальные залегли.

Минут сорок тишину не нарушал никто. «Духи» вообще никогда не лупили в белый свет как в копеечку, если не видели цели. За это время мои бойцы буквально издергались:

– Товарищ старший лейтенант, давайте стволы достанем.

– Потом.

– … Ботинки у «духов» классные.

– Позже.

Но в конце концов я сдался и разрешил разведчикам выползти и забрать ствол и РПГ. Это было ошибкой. Группу сразу обнаружили и открыли огонь. В стены врезалась граната за гранатой. Не выдержав, они постепенно стали оседать. Я попытался ответить из трофейного гранатомета, но он оказался не вполне исправным. Граната в стволе не фиксировалась и при стрельбе вниз выкатывалась из ствола. Но не до жиру. Приноровившись, стал стрелять навскидку, быстро опуская ствол, пока граната не успела вывалиться.

Солнце клонилось к закату, и каждый разведчик молил Бога, чтобы оно быстрее село. Ночь ждали как родную. Но еще до наступления темноты обвалилась одна стена дувала.

Решили отходить. Парами, прикрывая товарищей, броском отошли к «зеленке» и рванули вдоль нее. Проскочив пару небольших ущелий, которые вели в сторону гребня и оставив на путях отхода несколько мин ОЗМ-72, мы резко повернули вправо, затем назад и вверх. Решение оказалось правильным. Через некоторое время послышались два разрыва – сработали мины. В темноте «духи» открыли огонь, увлеклись погоней и проскочили дальше. Мы оторвались!

Вышли к группе Кистеня. Ротный связался с комбатом и доложил обстановку. Григорий похвалил и приказал всем выходить на тот хребет, где находился склад. В животе ощутил противный холодок, но чтобы не деморализовать своих подчиненных, я бодрым голосом сообщил, что теперь пришло время «надрать задницу моджахедам».

Возражений не последовало, тем более что нас теперь было вдвое больше. Скрытно вышли на хребет к позиции ДШК, до которой прошлой ночью не дошли пятьдесят метров. На короткий свист обернулись пулеметчик с напарником. Оба «духа» тут же получили меж глаз по пуле из АПСБ.

Позиция была оборудована по первому классу. Вырубленная в скале, она была усилена бетоном. Даже точечное попадание для расчета ДШК было не страшным. От позиции уходила тропинка. Группа с Кистенем во главе осталась наверху, обеспечивать работу подгруппы уничтожения.

Тропа вела в расщелину, которая выходила на площадку под горой. На площадке стоял дом, рядом – волейбольная площадка. Самое замечательное было то, что все это с воздуха не просматривалось – расщелина заворачивалась улиткой. Далее шла сквозная пещера – основной разведпризнак нужного нам склада. На складе хранились тротил, мины, средства взрывания и боеприпасы. Взяв для образца несколько мин, мы заминировали склад. Спустя некоторое время он взлетел на воздух.

А внизу у Быкова война шла полным ходом. Несмотря на ночь, он снова вызвал «вертушки». Освоив трофейный ДШК, я попросил целеуказаний, чтобы поддержать комбата огнем. Бой продолжался еще часа три. Видимо, поняв, что склад уничтожен, «духи» оставили нас в покое. У комбата война тоже пошла на спад. По радио договорились с Быковым, где встретиться. ДШК, еще горячий, сняли с треноги, а саму треногу, уходя, подорвали.

Когда отряд вернулся в расположение десантников, их удивлению не было предела. Они не могли поверить, что сорок человек вернулись оттуда, где участники двух армейских операций получили по полной программе. В отряде не было даже раненых.

День разведчики отсыпались, а к вечеру комбат собрал офицеров для постановки очередной задачи. В последующем этот выход назовут ковпаковским рейдом. Быков давно его планировал. Суть операции сводилась к тому, что отряд должен был последовательно выполнить три задачи в глубине базового района моджахедов. Задачу Быков ставил по аэрофотоснимкам. Узнав об очередной задумке комбата, офицеры затосковали. Все бы ничего, но как выбираться из этого осиного гнезда после того, как оно будет растревожено? Поэтому многие разведчики решили, что это и есть именно та, их последняя война.

Первый объект располагался ровно в десяти километрах от Суруби. В кишлаке, по данным агентуры, находился склад боеприпасов. Действия разведчиков могли поддерживать три гаубицы Д-30, которые отряд притащил с собой. Командовал артиллеристами очень грамотный лейтенант.

Десять километров для подготовленных разведчиков из Асадабада были не расстоянием. Их прошли довольно быстро. Двойной хребет сходился в один и нависал над кишлаком. Недалеко от него была небольшая горка. Первоначально разведчики хотели укрыться в сухом русле, но потом все же перебрались на горку. Дело в том, что перед рассветом пастухи – главная головная боль спецназа в Афганистане – погнали мимо этого русла свои стада.

Подгруппы обеспечения расположились на хребте, прикрывая мою группу. Непосредственно над нами сидела группа Кистеня, дальше располагалась группа управления с комбатом во главе, а еще дальше – группа Тупика. Он прикрывал выход на хребет. У комбата, на вершине, позиция, на первый взгляд, была идеальная. Вершина горы была усеяна высокими камнями, которые казались неприступными. Но на самом деле позиция прекрасно простреливалась с обоих склонов. Группа захвата во главе с начальником разведки отряда Якутой пошла к следующему кишлаку. Там им крупно повезло – они застали врасплох группу вооруженных моджахедов из шести человек. Как потом оказалось, это были весьма важные птицы. Один из них – лидер исламской партии Афганистана в данной провинции.

Все прошло тихо, и Якута со своими людьми спокойно вернулся к основным силам отряда. В кишлаке проснулись жители. На улице показались до удивления холеные «духи». На горе, где располагалась группа Кистеня, кто-то нарушил правила маскировки. Я передал по радио, чтобы там никто не шевелился, но было поздно. Один из моджахедов, разглядывая гору в оптический прицел винтовки, заметил разведчиков. Моджахеды засуетились с явным намерением атаковать позиции Кистеня. Допустить этого мы не могли, и моя группа дала залп по «духам», которые находились прямо у нас под горой. Тогда они попытались атаковать нашу позицию, но здесь им не повезло – несколько моджахедов упали, сраженные огнем стрелкового оружия. Часть «духов» пыталась подняться на вершину, используя мертвые зоны. Помог справиться с ними Саша Кистень. С его позиций было прекрасно видно, где пытаются наступать «духи». Он и подсказал, куда со склона бросать гранаты.

После короткого боя группа захватила склад с оружием и боеприпасами. На складе в основном лежали выстрелы к РПГ, безоткатным орудиям и мины. Взяв образцы, мы подорвали склад и выдвинулись к основным силам отряда, на гору. Уходя, я спрятал в одном из дувалов несколько ишаков и лошадей. Это впоследствии здорово пригодилось.

С наступлением темноты планировалось совершить переход к очередному объекту рейда. Но обстоятельства сложились так, что выполнить это не удалось.

«Духи», озабоченные внезапным нападением и вновь наступившей тишиной, начали поиск спецназовцев. Обойдя бугор, где сидела моя группа, они двинулись дальше. Вскоре они убедились, что почти весь хребет занят разведчиками, и для атаки выбрали наиболее удобное направление, где два хребта сходились в один.

Ближе к полудню на той стороне, где находилась группа Тупика, начали постреливать. Нельзя сказать, что там шел ожесточенный бой, но, тем не менее, вскоре поступило сообщение – в группе имеется раненый. Спустя некоторое время появился еще один. Огонь усиливался, на этом направлении сложилась опасная обстановка. Еще до наступления темноты погиб Тупик. Командование группой взял на себя сержант.

Заканчивались боеприпасы. В отряде собрали патроны и потихоньку доставляли сражающимся на узком гребне разведчикам. Число убитых и раненых у них росло.

Комбат поставил мне задачу возглавить группу Тупика и усилить ее своими бойцами. Я взял семерых разведчиков, и мы резким броском проскочили до позиций группы, ведущей бой. Картина, которая предстала перед нашими глазами, была весьма плачевной. Находясь весь день под прицельным и довольно интенсивным огнем, разведчики психологически устали, у них наступила апатия.

Я с одним из своих бойцов двинулся дальше и вышел к небольшому пятачку-форпосту группы Тупика. Эта позиция вся простреливалась. На площадке, уже почти не реагируя на происходящее, лежали раненые. Рядом с ними – убитые. Остальные мои разведчики остались сзади. Всем на пятачке было не уместиться.

Мы прибыли вовремя. «Духи» подобрались уже совсем близко, в темноте отчетливо были слышны их голоса. Распределив задачи, мы с бойцом по очереди начали отстреливаться. Короткую очередь дает один, и сразу в это место слетается куча пуль моджахедов. В дело вступает другой, отвлекая огонь противника на себя. И так далее.

Напор, с которым наступали моджахеды, был довольно странен. Например, если на гребень бежали два «духа», второй не залегал и даже не искал укрытия, когда убивали первого.

Интенсивность огня по нашему пятачку была очень высокой. Дав короткую очередь, я присел в ожидании выстрелов напарника, но тот молчал.

– Почему не стреляешь? – спросил я его.

– Товарищ лейтенант, у меня пулей мушку сбило, – ответил солдат.

– А ты еще и мушку в темноте видишь? – пошутил я. – А ну огонь!

Бой не прекращался. Уже и у нас, прибывших на подмогу передовой группе, стали заканчиваться боеприпасы. Я выложил перед собой две гранаты и оставшуюся пару магазинов.

Натиск «духов» сдерживал огонь артиллерии. Мне пришлось наводить его практически на себя. Если бы не мастерство артиллеристов, нам и вовсе пришлось бы туго. Но даже огонь артиллерии не мог остановить напор моджахедов.

В очередной раз выглянув из-за своего укрытия, чтобы дать очередь, я заметил необычно яркую вспышку. Инстинктивно упал на дно окопа, за кусок торчащей плоской скалы. Именно в нее и ударила граната. На какое-то время я потерял сознание, а придя в себя, понял, что оглох – рядом, в свете горящей травы, катался раненный осколками солдат, беззвучно открывая рот.

На гребне, как в замедленной съемке, появились два моджахеда. Странно, но они не стреляли. Я достал гранату, разогнул усики, выдернул чеку и отпустил рычаг. Отсчитав про себя пару секунд, метнул «эфку» под ноги «духам». Раздался взрыв, вернувший мне слух.

А «духи» все шли и шли. Было совершенно явственное ощущение, что это – конец. Патронов почти не осталось, но ни один из участников боя не запаниковал. Все команды выполнялись четко. Сказалось то, что в отряде были преимущественно старослужащие бойцы.

Потихоньку из-под огня, сдерживая натиск напиравших «духов», стали эвакуировать сначала раненых, а затем и убитых. Складка местности, по которой мы тащили своих товарищей, была темной. Лунный свет освещал лишь кусок скалы, но все обходили его стороной. Лишь один боец оказался на фоне этого белого экрана, и сразу в него слетелась стая трассеров. Боец еще не успел упасть, а пули все летели и летели, прошивая его насквозь.

Ситуация становилась все тяжелее. Уже и комбат перестал орать в радиостанцию, реально оценив сложившуюся обстановку. В конце концов уже было ясно, что весь сыр-бор разгорелся из-за пленных, захваченных Якутой. Именно поэтому «духи» и не отставали, именно поэтому они и не стреляли, пытаясь захватить пленных, чтобы потом иметь возможность обменять их.

Выход был один – кончать пленных «духов». Их выстроили на гребне и завалили длинной очередью. Снизу послышались вопли: «Бобахаджи! Бобахаджи!» Это «духи» голосили по своему расстрелянному лидеру. Но как оказалось, его только ранили. Сразу же после этого огонь моджахедов стал стихать и вскоре вовсе прекратился. «Духи», забрав тела расстрелянных, которые свалились с гребня вниз, отошли. В это не верилось. Все прекрасно понимали, что «духам» оставалось чуть-чуть поднажать и от отряда бы осталось одно воспоминание. Патронов уже почти ни у кого не было.

Потери в отряде большие, только погибших – двенадцать человек. К счастью, в отряде были два врача. Если бы не они, то безвозвратных потерь было бы гораздо больше.

Всех раненых вынести на себе мы не могли. Связались с десантниками и обратились к ним за помощью. Они сформировали отряд, человек сорок пять, до нас же дошло человек пятнадцать.

Тут-то и помогли припрятанные мной лошади и ишаки. На них погрузили убитых и раненых. По дороге мы собирали отставших и растянувшихся вдоль всего маршрута «спасателей».

После тяжелого боя наступила депрессия. Шли, практически не высылая дозоры. С грехом пополам добрались до Суруби. Ругать комбату было некого. Все разведчики действовали четко. Только задача с самого начала была невыполнимой.

Как потом выяснилось, Якута пленил лидера ИПА во время какого-то партийного сборища. Пытаясь его отбить, «духи» к вечеру стянули около трехсот бойцов и атаковали группу Тупика, в которой от силы был десяток разведчиков. Ночью же, когда бой достиг апогея, со стороны моджахедов участвовало до полутора тысяч человек. Всей операцией руководил полковник вооруженных сил Пакистана.

В июне 1987 года майор Быков по указанию генерала Армии Варенникова убыл на учебу в военную академию. В 1990 году, успешно завершив обучение на разведывательном факультете попал служить в ГРУ ГШ.
.
Но служба в высших кабинетах не пришлась ему по душе. Начавшийся развал Союза и Армии подтолкнули его к решению об увольнении в запас. В Москве он набрал группу единомышленников и мотался с ними по всему СССР - инкассатором по перевозке драгоценностей.
.
С началом братоубийственной войны в Югославии, он в первых рядах воинов -добровольцев, поехал помогать сербам. Как говорят и там геройски командовал интернациональным отрядом специального назначения.
.
Жизнь Григория Быкова оборвалась не на войне. Летом 1995 года, после возращения со своей второй войны он был потрясен изменениями произошедшими на родине. Развенчание идеалов, которым он служил, неурядицы в личной жизни (он женился в Афганистане) толкнули его на самоубийство. В роковой день он взял охотничье ружье, вышел в подъезд и выстрелил себе в рот. Осталось после него ордена Красного Знамени и Красной Звезды, которыми был награжден легендарный Быков - Кунарский. Хоронили подполковника запаса Быкова на Котляковском кладбище, только верные его памяти разведчики-спецназовцы.