Сильный духом

кончив в 1926 году семилетку, Коля поехал в Тюмень, которая к Талице ближе, чем Свердловск, и поступил учиться на агронома в сельхозтехникум, где вступил в комсомол. Через год умер отец. Все заботы о семье упали на плечи старшего брата. Коля хотел помочь семье и, бросив учебу, поехал домой помогать матери. На следующий год Николай решает продолжить учебу и поступает в техникум недалеко от дома. Выбор пал на техникум в городе Талица. У юноши обнаружился недюжинный талант – историки до сих пор гадают, как простой деревенский парень, в уральской глуши, где и по-русски-то говорили с трудом, а писать научились только благодаря ликбезу, смог за очень короткий срок в совершенстве овладеть не таким уж простым немецким языком, на котором Николай говорил, как на родном русском. Есть версия, что недалеко от дома Кузнецовых жил немец, попавший в плен во время Первой мировой войны, и в постоянных разговорах с ним маленький Коля выучил язык. Другие языки – польский, коми-пермяцкий и украинский дались уже куда легче.

Вероятно, столь необычная для простого крестьянского парня тяга к иноземным языкам вызвала у кого-то подозрение, а может – и зависть, и через два года Николая исключили из рядов ВЛКСМ, а потом и из техникума с формулировкой «за происхождение».
В 1930 году Коля устроился работать в земельное управление Коми-Пермяцкого округа. Здесь ему сыграло на руку знание языка коми-пермяков. Любопытство его, наблюдательность и честность сыграли с ним злую шутку. Кузнецов узнал, что его коллеги воруют, решил рассказать данный факт в милиции, и ... получил год исправительных работ за хищение социалистической собственности, к которому отношения не имел. Опять повезло, так как Постановление ЦИК и Совета Народных Комиссаров СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной собственности» (или как называли его в народе, указ 7/8) по которому можно было и под расстрел попасть, еще не было принято. Отмотав срок, Николай не озлобился, не опустился, а решил искать работу и жить дальше. Коле, после судимости, найти работу было не просто. И двадцатилетний парень был вынужден подвизаться в промартели «Красный молот». В то время коллективизация со всеми ее великими переломами и головокружениями от успехов была в самом разгаре, и Николай вместе с чекистами загонял в колхозы крестьян, которые частенько хватались за топоры и вилы, и Николаю изрядно доставалось. Возможно, что именно тогда на него обратили внимание люди из компетентных органов, и стали потихоньку привлекать его к секретной работе. Вероятно, не без содействия органов ОГПУ Николая, человека с судимостью, приняли в Уральский индустриальный институт в Свердловске.

В 1935 году, не доучившись, Кузнецов поступил на завод Уралмаш, где в те годы работало много немецких инженеров, осуществлявших монтаж и наладку оборудования, закупленного в Германии. Кузнецов легко входил с ними в контакт, получая полезную информацию, подмечал бытовые обычаи и привычки немцев, что очень пригодилось ему впоследствии. Однако в начале 1936 года его уволили со странной формулировкой «за прогулы» – весьма тяжкое по тем временам правонарушение. В 1938 году наш Герой по неизвестной до сих пор причине – то ли по доносу, то ли по оперативной надобности несколько месяцев просидел в тюрьме на Ленина, 17 в Свердловске, где до сих пор находится областное Главное управление внутренних дел. Тем временем, в мире становилось все тревожнее, а органы контрразведки и разведки после многочисленных «чисток» испытывали явный кадровый голод, и, вероятно, по этим причинам Николай Кузнецов, человек с далеко не безупречной анкетой, сделал головокружительную карьеру в органах НКВД, сначала в Коми АССР, а потом и в центральном аппарате в Москве. Ему выправили паспорт на имя советского немца Рудольфа Шмидта, «подвели» к некоторым иностранным дипломатам, работавшим в столице, и вскоре Кузнецов – обаятельный, пользовавшийся успехом у женщин, стал своим человеком в дипломатическом корпусе. Руководство госбезопасности не прогадало, взяв на работу человека с сомнительной биографией: Кузнецов добывал очень важные сведения, вошел в ближний круг военного атташе Германии Кёстринга, завербовал чехословацкого дипломата Крно. Впрочем, уже в марте 1939 года чехословацкое посольство в Москве закрыли, поскольку Чехословакия как государство почила в бозе. С началом Великой Отечественной войны Николай на службе в 4-ом управление НКВД. В 1942 года его забросили на Западную Украину. Кузнецов поступает под командование полковника НКВД Дмитрия Николаевича Медведева в отряд «Победители». В зону действия отряда входили Ровно, Луцк, Ковель – крупный транспортный узел, а также другие города. Первоначальной задачей Кузнецова был террор, но жизнь внесла свои коррективы – неразумно было использовать специалиста с такими способностями и подготовкой только для убийств.

Под именем сначала обер-лейтенанта, а позже гауптмана Пауля Зиберта, находящегося в отпуске по ранению, Кузнецов прочно обосновался в Ровно – столице оккупированной Украины, и занялся привычным уже делом – ходил по казино и ресторанам, заводил знакомства, устраивал вечеринки у себя дома, и добывал полезную, часто стратегическую, информацию. В частности, он установил точное местонахождение ставки фюрера «Вервольф» под Винницей, первым из советских разведчиков сообщил, что летом 1943 года немцы готовят под Курском крупное наступление. В 1943 году в Тегеране готовилась встреча Сталина, Черчилля и Рузвельта. Встреча была под строжайшей секретностью. Но кто-то «слил» информацию. И немцы стали готовить операцию «Длинный прыжок». По косвенным деталям и пьяной болтовне майора Абвера Ульриха фон Ортеля Пауль Зиберт понял, что в Тегеране гитлеровцы готовят на лидеров покушение. Однако и про террор Медведев не забывал: Кузнецову была поставлена задача убить гауляйтера (по советской терминологии – первого секретаря обкома НСДАП) Восточной Пруссии и рейхскомиссара Украины Эриха Коха, однако все попытки ликвидировать кровавого сотрапа успехом не увенчались. Но не всем так повезло, как Коху: Кузнецов застрелил заместителя Коха финансиста Геля, подорвал гранатой главу рейхскомиссариата Даргеля. После покушения Дергель был серьезно ранен, но выжил. Во время этой акции Кузнецов сам получил ранения от осколков гранаты. Кроме водки анестезии не было, и Кузнецов приказал доктору Цесарскому «резать так». Летом 1943 года в Ровно прибыл генерал Ильген, и в «центре» решили его выкрасть. Операция прошла успешно, но самолет из Москвы не прилетел, и Ильгена расстреляли. В ноябре 1943 года в помещении верховного суда Украины Кузнецов застрелил верховного судью Функа. К 1944 году гестапо и СД знали приметы Пауля Зиберта. Несмотря на это уже во Львове, в окрестности которого по приказу из Москвы передислоцировался отряд Медведева, Кузнецов застрелил важных бонз – Генриха Шнайдера и Отто Бауэра. Тучи, однако, сгущались...Николай с Яном Каминским и Иваном Беловым, оставшись без связи с отрядом, решили пробиваться к своим. 9 марта 1944 г., наша группа наткнулась на отряд бандеровцев. В результате боя с превосходившим числом противников Каминский и Белов были убиты, а Кузнецов, подорвав себя последней гранатой унёс с собой жизни еще нескольких бандеровцев. 5 ноября 1944 года вышел Указ, согласно которому Николай Кузнецов стал Героем Советского Союза (посмертно).

Останки его были захоронены на Холме Славы во Львове, однако после распада Советского Союза новые власти Украины памятник разрушили. В Свердловске Николаю Кузнецову также установлен памятник и названа улица в микрорайоне Уралмаш. К сожалению, архивы до сих пор полностью не раскрыты, и в биографии легендарного разведчика есть несколько «белых пятен»