24 декабря Леониду Филатову исполнилось бы 72 года

Филатов сыграл блестящие роли в фильмах «Экипаж», «Женщины шутят всерьёз», «Из жизни начальника уголовного розыска»,«Забытая мелодия для флейты» и других.
В картине «Сукины дети» он выступил в качестве режиссера. Многие любили его как выдающегося театрального актера.

Десять лет Филатов вел передачу «Чтобы помнили», в которой рассказывал об известных, часто незаслуженно забытых артистах. Многие из этих историй были печальными, и как говорили, близкие Филатова, все их он пропускал через себя, что не могло не сказаться на его здоровье.

У него осталась семья – супруга Нина Шацкая и приемный сын Денис. Денис – ребенок Щацкой и актера Валерия Золотухина. Своих детей у Филатова не было, он любил Дениса и воспитал его, как родного. Только встав взрослым, Денис помирился и с родным отцом – Золотухиным. Денис поступил во ВГИК, но потом резко поменял свою судьбу, окончив духовную семинарию и став священнослужителем.
Сейчас отец Дионисий – священник храма на Видновском кладбище в Расторгуево.

В 1993 году у Леонида Алексеевича прямо на сцене случился микроинсульт. После этого он пережил сложную операцию по пересадке почки, чему предшествовали два года в больничной палате на гемодиализе.
Актер скончался в 2003 году после простуды и развившейся двусторонней пневмонии. Не помогли лучшие врачи в Кремлевской больнице, куда его госпитализировали. Многие поклонники Филатова помнят его последний пронзительный и грустный стих «Деда, погоди…», который он написал из больничной палаты внучке Оле, дочери Дениса.

Тот клятый год уж много лет, я иногда сползал с больничной койки.
Сгребал свои обломки и осколки и свой реконструировал скелет.
И крал себя у чутких медсестер, ноздрями чуя острый запах воли,
Я убегал к двухлетней внучке Оле, туда, на жизнью пахнущий простор.
Мы с Олей отправлялись в детский парк, садились на любимые качели,
Глушили сок, мороженое ели, глазели на гуляющих собак.
Аттракционов было пруд пруди, но день сгорал, и солнце остывало,
И Оля уставала, отставала и тихо ныла: «Деда, погоди».
Оставив день воскресный позади, я возвращался в стен больничных гости,
Но и в палате слышал Олин голос: «Дай руку, деда, деда, погоди...»
И я годил, годил, сколь было сил, а на соседних койках не годили,
Хирели, сохли, чахли, уходили, никто их погодить не попросил.
Когда я чую жжение в груди, я вижу, как с другого края поля
Ко мне несется маленькая Оля с истошным криком: «Деда-а-а, погоди-и...»
И я гожу, я все еще гожу и, кажется, стерплю любую муку,
Пока ту крохотную руку в своей измученной руке еще держу.