Сахалин в сетях, или Глубинка от моря до моря

Сегодня покажу ещё пяток весей, которым в других постах не нашлось места: мрачный "бывший город" Чехов (Нода), старейший на Сахалине русский посёлок Ильинское (Кусунай) у перешейка Поясок и Взморье (Сираура) на другом берегу, примечательное руинами японского храма и придорожным крабовым рынком. Сам этот путь мы проделали в обратном порядке, от рассвета на Охотском море.

Севернее по берегу Татарского пролива многоярусный Холмск продолжает узкая цепочка посёлков, зажатых между морем и сопками: Симаково, Яблочное (Рандомари), Садовники. В Яблочном примечательна пожалуй самая монументальная сталинка Сахалина - бывшее СахНИРО (1952-54). Прежде из этого здания курировалось вся рыбная отрасль Сахалина: ВНИРО - это НИИ океанографии и рыбного хозяйства с головным институтом в Москве и "бассейновыми институтами" во многих регионах России. СахНИРО никуда не делось, но ещё в 1972 году переехало в Южно-Сахалинск, а старое здание, и для Холмска-то слишком солидное, так и стоит вот уже почти полвека заброшенным:

Разрухи в этих посёлках в принципе много:

Но вместе с тем здесь - своеобразная Сахалинская Ривьера (само собой, это стёбный термин). Восточный берег Татарского пролива омывается тёплым течением, и потому летом вода здесь прогревается достаточно, чтобы можно было купаться. Конечно, по меркам нашего европейского Юга или даже соседнего Приморья здесь холодновато. Но если вдруг, как в Прибалтике, редкий солнечный день выпадает на выходные, многие едут сюда. Даже в хмурый туманный день с поезда прекрасно видны широченные песчаные пляжи, на которых тут и там стоят палатки...

Хотя в целом путь Холмск - Чехов неожиданно уныл, и мне было интереснее рассматривать сам японский дизель-поезда Д2 (см. здесь), чем пейзажи за его окнами. Самое примечательное место по пути - японский маяк Слепиковского (1934, 27м) на морском берегу за заброшенным аэродромом Хабомаи, но как раз тут железная дорога уходит от берега, и с поезда маяка не видать.

Вот и Чехов впереди показался - маленький городок, формально даже село (3,1 тыс. жителей) у двух спускающихся к морю распадков:

Над устьем Чеховки - пара живописно изогнутых мостов:

А берег весь усеян рыбаками - в середине августа мужики и бабы от мала до велика ловили чавычу, ценную красную рыбу, путина которой как раз подходила к концу:

А чем ещё людям здесь заниматься?

Феномен Сахалина - многочисленные "бывшие города". Как ни странно, в постсоветской России при всём упадке и депопуляции получили этот статус гораздо больше городов, чем потеряли. Крупнейший в отечественной истории "городомор" выпал, наоборот, на времена безудержного роста: в 1924-26 годах большевики понизили до сёл десятких мелких городов, по факту переставших быть таковыми давным-давно. В 1990-2000-х исчезли или стали сёлами множество посёлков городского типа, а вот именно городов "разжаловали" в ПГТ всего 6 - один на Камчатке (Ключи), остальные - на Сахалине.

Собственно, до распада СССР Сахалинская область выделялась необычайной для Дальнего Востока концентрацией городов - было их тут 19 (1 на Курилах), больше, чем в Приморье, да и в любом другом регионе восточнее Енисея, кроме Иркутской области. Само собой, это японское наследство: хотя губернаторство Карафуто по населению в полтора раза уступало той же территории при Советах и немногим - ей сейчас, оно было гораздо менее централизованным. Тоёхара уступала нынешнему Южно-Сахалинску в 6-8 раз, Отомари и Маока были меньше Корсакова и Холмска в полтора раза, города типа Поронайска или Невельска - меньше, чем при Советах, но чуть больше, чем сейчас, а в основном японские населённые пункты сахалинской глубинки были крупнее советских. Так и возникла густая даже по меркам Европейской части России сеть мелких (до 10 тыс. жителей) городков, в постсоветское время измельчавших окончательно. В 1993 году в село превратился Лесогорск (Наёси), иначе имевший все шансы стать самым маленьким городом России. В 2004 разом потеряли в статусе Горнозаводск (Найхоро), Красногорск (Тиннай) и Чехов (Нода), а в 2016-м к ним присоединился Шахтёрск (Торо). Последний стал хотя бы не селом, а ПГТ, но дата смотрится зловеще - можно предположить, что разжалование на Сахалине не последнее.

Само же селение Нода в устьях двух речек возникло в 1905 году, почти сразу после подчинения Южного Сахалина Японией, а всерьёз пошло в рост в 1922 году, когда здесь, вклинившись во владения Окавы Хэйдзабуро (см. прошлую часть), возник очередной целлюлозно-бумажный комбинат компании "Одзи". При Советах рабочий городок по разнорядке переименовали в честь Чехова, увековечив двух самых чтимых сахалинских "земляков" на берегу по разные стороны Холмска. Тогда город получил ещё пару небольших предприятий - судоремонтный завод и пищекомбинат, выпускавший сладости. В 1990-х, начиная с ЦБК, все они умерли.

Так что по факту ПГТ Чехов превратился в рыбацкую деревню, где даже изгороди делают из прохудившихся сетей:

Но ведь ровно та же судьба постигла и соседние Томари! Однако Томари радуют глаз цветастыми домами и опрятными улицами, Чехов же выглядит именно так, как и представляешь себе потерявший промышленность город - серо и жутко.

Поезд, между тем, приходит на вокзал. Станция Чехов-Сахалинский лежит как раз меж двух речек:

И примечательна обилием японских вагонов, багажных (на кадре выше) и пассажирских с дверью лишь на одном конце. Теперь такие ходят лишь в рабочих поездах, а в пассажирских им на смену ещё в конце 1990-х пришли обыкновенные российские вагоны из Твери, лишь с зауженными под колею 1067мм тележками.

Станция здесь появилась в 1918-20 годах как северная конечная Западной железной дороги Карафуто, начинавшейся в Невельске (Хонто). Советский вокзальчик в синем сайдинге - основной транспортный узел: здесь 1-2 раза в день ходят пригородные поезда Томари - Холмск, 1 раз - дальний поезд Южно-Сахалинск - Холмск, а с автобусной остановки опять же до Холмска каждый час отправляют маршрутки.

Рядом - конечно же, памятник Чехову (1975), хотя на Сахалине есть десяток мест, которым носить имя писателя было бы уместнее:

Вторая в Чехове речка Рудановского, выше по распадку которой виднеется труба мёртвого ЦБК (не в кадре):

А на том берегу - бывший ДК Бумажников:

Дом за ним судя по всему начинают реновировать, так что может и Чехов скоро не будет смотреть так тоскливо. Пока же единственным ярким пятном в сером полуразрушенном посёлке выглядел памятник Победы. Да и тот предельно бюджетный - табличка, валун и пара плакатов:

Чуть больше фотографий Чехова и округи есть, конечно же, у Первухина. Хотя отдельным постом бывшую Ноду не удостоил, кажется, даже он. А мы едем дальше мимо, пожалуй, самого живописного из множества мёртвых судов у берегов Сахалина:

Это Байково (Кураси), ещё одна бывше-промышленное предместье, и над морем как разрушенный замок посрамлённого дайме стоит его заброшенная верфь:

-Вон там тоннель видишь? Однажды поездом тут еду, а у будки перед тоннелем кадр! Стоит сторож, с ружьём своим - и в трусах! Видать, искупаться отошёл и малость время попутал!

Барачного вида дома на берегу отличаются необычной обшивкой - не чудом ли уцелевшие это японские "бумажные фанзы"?

Дальше в повествовании наступает разрыв, восполнить который я отсылаю к своим постам про Новосёлово и Томари. Дорога от Томари до Чехова по качеству покрытия вполне нормальная для Сахалина грунтовка. Говорят, зимой её не чистят, но почему-то ездить по ней у томаринцев не принято даже летом. Казалось бы, 40 километров умеренных ям до Чехова, а дальше асфальт, но в Южно-Сахалинск из Томари предпочитают кататься вкруг, через перешеек Поясок и Взморье. Фактически единственный регулярный транспорт Томари-Холмск - поезда, но в августе железная дорога здесь как раз была закрыта на реконструкцию. И отчаянная попытка прорваться автостопом кончилась тем, что мы застряли намертво в деревне Новосёлово у границы районов, ночевать ушли в палатку на морском берегу, и даже утром, простояв ещё несколько часов, уехать смогли только за деньги. Вдвойне обидно мне стало, когда на станции нас нагнала весёлая лёгкая автостопщица из Екатеринбурга, промчавшаяся там же на колонне грузовиков и потому глядевшая на нас как летучая бабочка на ползучих гусениц. Чей случай тут более типичен - не знаю, но сдаётся мне, что всё же наш...

На кадре выше - вид Томаринской бухты с севера, с выступающего далеко в море Старомаячного мыса. Прошлый кадр от позапрошлого отделяет полсотни километров, а вот от следующего - дай бог пара десятков. На Татарском проливе есть свои Кострома и Пенза - так местные, не смущаясь, называют стоящие тут сёла Костромское и Пензенское (Найро или Наёри). В последнем и ждали мы очередной попутки:

Ещё оно известно как Черемшанка - по речке, протекающей среди болота севернее села. Выше по ней, но туда только пешком идти, есть красивый Черемшанский водопад. К ней же, вероятно, восходит странное название перпендикулярной морю улицы, к которой на кадре выше относится лева пара домов - Черёмушки! Теоретически, в 1946 году Найро вполне могло бы стать и Лаперузовкой - именно здесь в 1787 году Жан-Франсуа де ла Перуз со товарищи совершили свою единственную высадку на сахалинский берег, омывающий его пролив сочтя заливом, а туземцев приняв за "татар" (то есть монголов). Поставленный в 2006 году с участием французских моряков памятник Лаперузу у станции - главная достопримечательность Пензенского, и нам бы ничего не помешало до него дойти... если бы я о нём знал. А так мы созерцали лишь протестантскую церковь "хатного типа" на повороте, куда обильно шли поселковые детишки. Разговорившийся с нами мужик рассказал, что ходят сюда многие, а вот уверовать ни по православному, ни по протестантскому обряду, не спешат - просто "а куда тут ещё ходить-то?!". На церковном дворе - красивые бордюры из раковин:

А приморские домики опутаны рыбацкими сетями, как австралийский лес поутру паутиной:

Из Пензенского в Томари нас вёз обаятельный парень на джипе, у которого "сегодня день подвозов!" - мы оказались не первыми такими на его пути. С Охотского моря до Пензы - стрёмноватого вида мужики, ехавшие отдыхать на природе и уже в машине начавшиеся накачиваться виски. Однако только выехав на берег Татарского пролива, они притормозили рядом с памятным камнем, "где наши японцев побили". На самом деле история была несколько иной - тут стоял первый русский пост на Южном Сахалине:

В 1853 году Цинский Китай официально отказался считать Сахалин своей территорией, и в России остров был передан в зону ответственности условно-частной Русско-Американской компании. Геннадий Невельской, в ходе своей Амурской экспедиции доказавший судоходность Татарского пролива, заложил на сахалинсеих берегах два поста - Ильинский и Муравьёвский. Последний был устроен 22 сентября на Анивском заливе у бывшей японской фактории Кусункотан, и считается предшественником нынешнего Корсакова. Ильинский пост же появился ещё раньше, 30 августа, а до него русские на Сахалине были представлены лишь какими-нибудь рыбаками и торговцами, отправлявшимися на ничейный остров на свой страх и риск. Посты просуществовали менее года и уже в 1854 году были ликвидированы в связи с Крымской войной: на дальневосточных морях, как и на любых других, как дома себя чувствовала Англия Владычица Морей. В 1855 году между Россией и Японией был подписан договор о совладении Сахалином, а в 1856 берега Татарского пролива обследовала новая экспедиция Николая Рудановского. Последний почему-то остался в исторической тени Невельского и Крузенштерна, хотя для освоения Сахалина сделал не меньше. И в том числе 20 августа 1857 года на месте старого Ильинского поста он заложил Кусунайский пост, с которого началась настоящая экспансия России на Южный Сахалин.

Расцвет Кусуная пришёлся на 1860-е годы, когда он был базой экспедиций по острову. Но уже ко временам Чехова пост опустел, а рядом стояло лишь небольшое село. При японцах оно в город так и не выросло, а в 1946 году получило своё название по самому первому посту - Ильинское. Вон, на кадре выше, его панорама у сопки, похожей на голову каторжника.

С другой стороны - бухта Делангля, название которой, как нетрудно догадаться, тоже дал Лаперуз. Поль-Антони-Мария Флёр де Лангль был капитаном "Астролябии", одного из двух кораблей экспедиции, который сюда зашёл первым. В песке этой бухты французы приметили уголь, таким образом впервые заметив, что он на Сахалине есть. Теперь здесь достраивается Сахалинская ГРЭС-2, работающая на этом самом угле, и квартал новых домов с кадра выше строится, видимо, для её рабочих.

Ильинское стоит в довольно интересном месте - у западной оконечности перешйка Поясок, представляющего собой самое узкое (26 километров) место Сахалина. Его мы и пересекли где-то за полчаса пыльной грунтовкой, мимо примелькавшихся уже лесистых сопок и участков реконструируемой под российской стандарт железной дороги. Проложена она была, кстати, в 1967-71 годах, но как и на всём Сахалине, на ней и при Советах оставались японские колея, габариты и составы. Более ровная и удобная, эта линия дополнила горный Хосинсэн в качестве перемычки двух береговых магистралей, а в 1994-году и полностью заменила его.

А на той стороне перешейка встречает Взморье, прежде Сираура (у японцев) или Сирарока (у айнов и русских первопоселенцев), пожалуй самое интересное село Сахалина по крайней мере среди виденных мной.

На тихой станции типично сахалинский усайдингованный вокзал и бесполезный от косых дождей высокий навес зажаты между железной и дорогой и шоссе, связующими Южно-Сахалинск и далёкие Ноглики.

На привокзальной площади стоит единственный ларёк с узбеком-продавцом и сникерсами да пян-се в ассортименте, а вокруг него к 9 утра разрастается придорожный Крабовый рынок. Такие рынки - своеобразный феномен Сахалина, и этот - хоть и лучший из них, но не единственный. Я слышал о другом подобным рыночке в селе Охотское, но возможно, такие есть и где-нибудь ещё.

Сущность этих рынков мне не очень понятна: сами по себе они существуют легально, и налоги с них в локальных бюджетах играют не последнюю роль. Но продукция на них попадается и откровенно браконьерская, как например крабовые самки с икрой или молодые самцы непромыслового размера. В ассортименте - варёные крабы трёх видов (камчатские, колючие и волосатые), совсем свежие или подмороженные, а также ягоды - привычная черника и сугубо сахалинская клоповка, оправдывающая своё название специфическим запахом. Последняя - наверное, самое дорогая ягода в мире: килограмм её стоит тут 1000 рублей, существенно дороже килограмма крабов. Один краб обходится в среднем в 500 рублей, нам за ту же сумму продали двух мелких, и пожалуй на всём российском Дальнем Востоке дешевле краб будет только если его самостоятельно поймать. Рынок востребован, и пока мы уплетали ракообразных, ножницами взламывая их панцири, джипы непрерывно останавливались у ларьков и брали товар кработорговцев ящиками.

Но о крабах и прочих морских гадах я подробнее рассказывал здесь, а оказавшись во Взморье ещё в предрассветных сумерках, первым делом мы двинулись на берег Охотского моря. Тут есть какие-то остатки Сирауры с высокой трубой:

И мрачный, сиротливый, неухоженный квартал домов на холодном охотском ветру. Странно понимать, что лет 5-7 назад весь Сахалин выглядел примерно как Взморье или Чехов.

Вот и оно, Охотское море. Такое, каким я ожидал увидеть - холодное, туманное, бурное:

На длинном пляже - чайки:

Остов северокорейской лодки:

Позвонок кита:

Сложенный из подручных материалов небольшой порт, куда приходят лодки с крабами:

Рыбаки с которых, в основном мужья и жёны парами, как раз сидели у костров и примусов, переводя дух после ночного шторма.

А вместо изгородей тут всё те же сети:

В густом бурьяне притаился хоандэн (см. здесь) - на Сахалине их гораздо больше, чем я показывал:

А дальше под лесистой сопкой Муловского (329м) стоит вторая достопримечательность Взморья - одинокая тория дзинздя Сираура Хигаси Инари, построенного здесь в 1914 году. Был это по сути дела сельский храм, и фотографий его найти я так и не сподобился:

Сами тории, впрочем, моложе - иероглифы на них гласят, что построил арку некий Ямагия Такео в годовщину 2600-летия Великой Японии. То есть - в 1940 году:

Официальная точка отсчёта японской истории была установлена в 1872 году, и выглядит гораздо более условной, чем отмечавшееся десятью годами ранее "Тысячелетие России": якобы, в 660 году до нашей эры взошёл на престол император Дзимму Тенно, правнук самой богини-солнца Аматэрасу. Собственно, и тории символизируют насест петуха, будившего с утра её рассвет. В легенде Дзимму со товарищи сошли с небес на остров Кюсю и откочевав на остров Хонсю, разгромили тамошних эмиси (айнов) и основали империю Ямато. Историки всё это цинично опровергают: 2600 лет назад разве что люди пуё пришли с Алтая на Корейский полуостров. Ближе к началу нашей эры они переправились в населённую айнами Японию, положив начало культуре Яёй, и лишь в 3-4 веках нашей эры из неё выросло государство Ямато. Но разве это так важно, если твоя страна гонит из Азии европейцев и забивает гвозди в крышку гроба Англии как Владычицы Морей?

Но Япония ту войну проиграла, и впервые в истории познав пяту оккупанта, предпочла отложить меч подальше. На смену линкорам и самолётам "Зеро" пришли лучшие в мире автомобили, станки, телевизоры и фотоаппараты, а на смену духу бусидо - высочайшая среди крупных стран продолжительность жизни. Не знаю, как теперь относятся к 2600-летию в самой Японии, а бетонные тории стоят лишь потому, что некому из новых хозяев Сахалина было прочесть эти иероглифы. Храм Сираура Хигси Инари давно сгорел, но в кишащем змеями бурьяне вокруг тории ещё лежат камни его фонарей, чаш омовений, воинских стел, псов-стражей...

Ниже - бетонный японский ковш, ныне гавань браконьеров, почти разрушенная волнами:

Взморье и Сираура - не совсем одно и то же. Думаю, японский посёлок начинался с айнской деревни, а советский - с русской, от которой к 1945 году возможно остались какие-то единичные "старопоселенцы". В середине ХХ века здесь жило порядка 3000 человек, но убыль началась ещё в 1960-х, и к концу советской эпохи тут осталось 1,3 тыс. жителей, а сейчас - чуть более 600. Связующим звеном Сирауры и Взморья стала та одинокая труба и давно разрушенная фабрика или котельная у её подножья:

Напоследок, как и обещал - холодный рассвет на Охотском море: