Александровск-Сахалинский. Часть 2: город и каторга

Но главная достопримечательность его природная (показанные в прошлой части: Александровск-Сахалинский. Часть 1: Три брата и Дуэ скалы Три Брата), а старины остались считанные домики. Так что будет здесь примерно поровну фотографий с прогулки по современному городу, из чёрно-белых архивов и из музеев как в самом Александровске-Сахалинском, так и в далёком Южно-Сахалинске: у этих мест чрезвычайно интересное прошлое!

Южный в Александровске по логике мышления русского человека ненавидеть должны пуще, чем любую Москву. Все соки отсюда областной центр вытянул не только за счёт более высокого уровня жизни, но и вполне административно-командно, и более того, занимается этим уже не первое десятилетие. Деревня Александровка близ старейшего на острове Сахалинского поста в бухте Дуэ, появилась в 1862 году. В 1869 здесь возникла сельскохозяйственная ферма, которую вскоре возглавил южнорусский агроном Михаил Мицуль, изучавший земледельческие возможности Сахалина. Это в его честь назван хребет над Сусунайской долиной, у подножья которого в том же 1869 году выросла переселенческая Воскресенка. На севере в 1881 году был основан Александровский военный пост, а на юге, на месте опустевшей Воскресенки - село Владимировка для отбывших срок каторжан. Всё это время Сахалин был частью Приморской области, охватывавшей почти весь Дальний Восток, и не имел явного административного центра. Ближайшим к этому понятию было всё то же Дуэ, дореволюционные виды которого я показывал в прошлой части. Однако в 1884 году был организован новый регион - Сахалинский отдел (не область, не округ, а именно отдел - больше таких единиц в России не было!), и центр его сместился на несколько километров - в Александровский пост. Отдел делился на три округа - Александровский, Тымовский и Корсаковский, центрами которых тоже были посты. Ближайший аналог поста в наше время - это военный городок, в меру благоустроенное полурежимное поселение, де-юре, однако, не являющееся городом. Александровский пост с населением 3,8 тыс. человек к началу ХХ века был даже не самым маленьким губернским центром в России (ещё меньше были кавказские Закаталы и финляндский Санкт-Михель, ныне Миикли), тут действовали телеграф и больница, церковь, кирха, костёл и мечеть, огромная тюрьма и отличный по тем временам музей, но де-юре Сахалинский отдел являл собой единственный в стране регион без единого города. Официально Александровск получил этот статус лишь в 1917 году.

После русско-японской войны Александровский пост потерял большую и самую населённую часть подчинённой территории. В 1911 году была создана Сахалинскй область, но вместе с остатками острова туда входило и Нижнее Приамурье, так что центр региона в 1914 году переместился из Александровска в Николаевск. В 1925 году, по окончании японской оккупации, в пределах острова вновь был создан Сахалинский округ, в 1932-м повышенной до области. Для Александровска это был расцвет: приграничный край осваивался интенсивно, угольные шахты Сахалина давали 3/4 дальневосточной добычи, а разросшись до 25 тысяч человек, Александровск встал вровень с тогадшними Тоёхарой (Южно-Сахалинском), Отомари (Корсаковом) и Маокой (Холмском). Но вместе с тем японская Карафуто представляла собой гораздо более обжитую и развитую территорию, чем советская Сахалинская область, да и климат там был получше. С возвращением этой территории в состав России смещение столицы острова на юг выглядело неизбежным. Вышей точкой истории Александровска можно назвать первые несколько месяцев 1947 года: тогда Южно-Сахалинскую область на бывших японских владениях включили в состав Сахалинской области, и пока суть да дело, Александровск оставался центром всей этой территории, включая Курильские острова. Но затем в Южно-Сахалинск, бывшую Тоёхару, одно за другим уехали учреждения, службы и организации, определявшие облик регионального центра. Население Александровска-Сахалинского неуклонно убывало все послевоенные десятилетия, и к 1989 году тут жило 19 тысяч человек. Более того, исход продолжается: как мне рассказывали местные, "вот раньше у нас музей Чехова был вообще отличный! А потом его директор в Южный уехал на повышение, и большую часть музея туда увёз!". Если такой и было (в чём есть больше сомнения), то имелся в виду явно музей книги "Остров Сахалин", расположенный в центре Южно-Сахалинска на противоположной Коммунистическому проспекту стороне Чехов-Центра.

В молодом регионе есть и свои великие земляки: из Александровска родом классик русского шансона Игорь Слуцкий и основоположник русского дзюдо Владимир Ощепков, из Поронайска - величайший сумоист ХХ века Иван Борышко Тайхо Коки, сын украинца и японки. Шире известны исследователи: россиянин Геннадий Невельской, европеец Жан-Франсу Лаперуз, японец Рендзи Мамия. Однако на вершине исторической славы острова меж двух литаратуроцентричных стран тут оказались гости-писатели: у японцев - Кэндзи Миядзава, а у нас - Антон Павлович Чехов, в 1889-91 годах совершивший сюда грандиозное для тех лет путешествие. Вдохновили его "Записки из Мёрвтого дома" Фёдора Достоевского, посвящённые куда как более заурядной каторге в Омской крепости. "Сахалин может быть не нужным и не интересным только для того общества, которое не ссылает на него тысячи людей и не тратит на него миллионов" - писал Чехов издателю Суворину накануне поездки. Дальше был суровый путь по Сибири, "свинья в ермолке" Томск, великие мечты о "полной, умной жизни" в Красноярске и вольный Амур, где "последний ссыльный дышит (...) легче, чем самый первый генерал в России". На Сахалине Чехов провёл 3 месяца, с 11 июля по 13 октября 1890 года, прибыв в Александровск на курсировавшем по маршруту Николаевск - Владивосток - Шанхай рейсовом пароходе "Байкал" и убыв из Корсакова на пароходе "Петербург" в Одессу.

На Сахалин он прибыл как частное лицо, но вместе с тем - как снизошедшая в глушь столичная знаменитость, и местные военные чиновники, многие из которых устали от местных реалий хуже всех каторжан, не рискнули идти с ним на конфликт. Способ познакомиться с островом писатель выбрал оригинальный - предложил провести перепись населения. Чиновники согласились, и вот за три месяца из 65 сахалинских селений Антон Павлович лично объехал 39, а надёжную информацию собрал о 54-х. Насмотрелся он тут, конечно же, всякого, а главное - окончательно подорвал себе здоровье, и без того расшатанное туберкулёзом. Обратный путь через полмира был не близок, но там Чехов скорее отдыхал, любился с туземками в бамбуковых рощах (вообще, в школьном программе не говорят, что был Антон Палыч первый русский секс-турист), и наверное как-то приходил в себя. 8 декабря 1890 года он вернулся в Москву, а три года спустя опубликовал свой "Остров Сахалин", публицистический роман, этакую предтечи "Архипелаг ГУЛаг", только в царской России. Но далеко не каждый регион или город страны удостоился своей именной книги, не нашлось своего писателя для Туркестана, Камчатки или Аляски, на Сахалине же - пусть книга была и про каторгу, зато знает Чехова весь мир. В Переяславе-Хмельницком я видел музей единственного стихотворения, а в Южно-Сахалинске в 1995 году открылся музей одной книги. И в общем-то экспозиция тут довольно разнообразная, вплоть до реплики чеховского кабинета в далёкой столице...

...но в первую очередь это музей Сахалинской каторги:

Сразу впечатливший нас качеством своей экспозиции. Интерьеры, тени и звуки, и живые лица восковых фигур - всё это пробирает и создаёт хороший эффект присутствия.

Ещё живее была актриса, на экране дававшая самое натуральное интервью - как будто бы корреспондент какого-нибудь телеканала обзавёлся машиной времени и решил составить компанию Чехову. Задубевшее лицо, затравленный взгляд, севший голос, мрачная история о муже-каторжнике, соблазнившем её рассказами, будто бы здесь хорошо, много земли и рыбы, а потом поселившем в бараке с десятками таких же каторжан... "но я-то хорошо ещё живу... Таню-то вот её муж бьёт сильно..." - в общем, музею веришь.

Музей не зря стоит на задворках театра - это в первую очередь зрелище, качественное и для понимания сахалинского прошлого полезное. Экспозиция невелика, но выглядит прекрасным дополнением - как например вот вещи каторжан:

Ещё тут есть миниатюрные макеты помещений церкви и школы, и в натуральную величину - избы поселенцев и больницы. Последний сделан особенно с душой, ведь не зря же Чехов "в миру" был врач, и это познанное опытом бессилие перед смертью очень сильно чувствуется в его поздней прозе.

Первых каторжан на Сахалин стали завозить ещё в 1856 году, задолго до учреждения каторги. В Дуэ тогда пытались добывать уголь для дозаправки пароходов жившей между Владивостокм и устьем Амура Сибирской флотилии. И хотя в 1855-75 годах Сахалин был совладением России и Японии, этот берег для японцев явно был далековат. Русская власть чувствовала себя здесь абсолютно свободно, и потому в 1869 году был издан указ о создании сахалинской каторги. По тем временам это выглядело самым логичным применением для в общем-то не нужного тогдашней России острова с ужасающим климатом - превратить его в гигантскую тюрьму и силами заключённых не спеша готовить к цивилизованной жизни. Каторжане не только добывали уголь, но и валили лес, прокладывали дороги, строили дома, заводы и причалы. Ну а в следующем веке увитые колючей проволокой потомки "Острова Сахалин" разлетелись по глухим перифериям уже целым "Архипелагом ГУЛагом".

На Сахалин, не каторжниками, но ссыльными, порой попадали и политические - в первую очередь народовольцы. Например, Иван Ювачёв, отец Даниила Хармса, здесь полностью поменявший свои взгляды и по возвращении на материк ставший духовным писателем. Или Бронислав Пилсудский, брат Юзефа Пилсудского, здесь занявший метеорологией и этнографией, вместе с таким же ссыльным Львом Штернбергом став крупнейшим исследователем Сахалина. Эта преемственность не в будущее обращена, а в прошлое - на Сахалине в миниатюре повторялась история декабристов (см. Петровск-Забайкальский). Но то были ссыльные, а сахалинская каторга имела ярко выраженный уголовный уклон. Эти люди в кандалах, с клеймами и выбритой наполовину головой мало у кого бы вызвали сочувствие - головорезы и душегубы, жулики и конокрады, поджигатели и участники еврейских погромов... Явно выделялись из этого отребья разве что сектанты и участники рабоче-кретьянских восстаний. В основном попадали сюда выходцы из простонародья, и чуждое слово "Сахалин" в их молве трансформировалось в зловеще-сказочное "Соколиный остров". Этакое место за Краем Земли, откуда для людей нет возврата. Тем более что после каторги многих ждало пожизненное поселение, а иные, даже имея право уехать, просто понимали, что до дома слишком далеко, и выбирались в лучшем случае в соседнее Приморье. А вот на фото самый тяжёлый случай: расчеловеченные до состояния говорящих роботов "прикованные к тачкам". Так наказывали тех, кто попал сюда по самым тяжким статьям (от 12 лет до пожизненного) и новые преступления вроде побега или драки с убийством ухитрился совершить уже на каторге.

Сахалинская каторга официально была упразднена в 1906 году: теперь, когда остров рассекала граница, сподручнее воров тут стало держать военных. Которые и задавали тон в Александровском посту в последние годы Российской империи.

Прошлую часть я закончил памятником юнгам-добровольцам на высоком берегу Александровки (в царские времена она называлась Дуйкой), отделяющей от города мыс Жонкьер. По соседству с памятником - Покровская церковь (2012), даже несмотря на ядовито-синюю кровлю неожиданно симпатичная:

А наличники так и вовсе словно сняты с подлинника -

- старой Покровской церкви (1891-93), разрушенной при Советах. Причём уже в послевоенное время: когда на материке иные храмы открывались - Сахалин стал регионом без церквей. В срубе церкви в 1930-е годы была тюрьма, но не царская, а сталинская, с таким символичным карцером на алтаре.

Во дворе храма, в маленькой звоннице, хранится реликвия - колокол, старейший русский артефакт Сахалина. Василий Поярков увидел этот остров с материкового берега в 1643 году, первая русская высадка на Сахалин датируется 1741 годом, ну а этот колокол отлили в 1651-м году. История его в прямом и переносном смысле туманна...

Родом он из тех краёв, откуда и многие люди-покорители дальних морей - из Вологодчины. Первоначально он созывал на службы братию в Синозерском монастыре близ Череповца, попавшем в 1764 году под екатерининскую секуляризацию. Дальнейшую судьбу колокола невозможно проследить ни по каким документам, но в 1890-х годах он вдруг "всплыл" в Александровском посту, где отстраивалась после пожара Покровская церковь. На её колокольне "неудушевлённый ссыльный" провисел до 1931 года, а затем свой колокол на маяке Жонкьер (см. прошлую часть) лопнул во время густого тумана, и замена ему нашлась тот час же. С маяка колокол сняли в 1988 году и хотели переплавить, но общественность отстояла артефакт, и он отправился в музей, а после воссоздания - вернулся на Покровскую церковь. Только не на звонницу, где теперь особо прочные титановые колокола, а в специальную часовню как памятник:

К старой Покровской церкви прилагалась своя Никольская часовня, построенная в 1894 году в честь избавления цесаревича Николая от покушения в Японии. Построили её из кирпича, более того - из первого кирпича, произведённого на Сахалине. Но судя по всему, поставить это производство на поток не удалось - Александровский пост так и оставался деревянным.

К церкви примыкали важнейшие здания Александровска. Например, военная управа (1905) в деревянном (!) мавританском (!!!) стиле:

С которой у речки соседствовал построенный вместе с городом Дом начальника острова Сахалин (с 1896 - Военного губернатора).

Его дворик при Советах стал Профсоюзным садом, куда вёл вход в виде пары нефтяных вышек:

Напротив церкви через улицу стоял почтамт, самой впечатляющей деталью которого были ездовые собаки, доставлявшие почту даже на материк по льду пролива Невельского:

Здесь же удивлял народ огромным скелетом кита открытый в 1896 году Сахалинский музей, собранный Пилсудским и Штернбергом. История его оказалась недолгой: в 1905 году японцы оккупировали весь Сахалин, и хотя по мирному договору оставили себе лишь его южную половину, с северной вывезли множество трофеев, и в том числе - всю экспозицию. Та же история повторилась и 20 лет спустя, но рискну предположить, что многие из здешних экспонатов по факту остались в России, вернувшись в её состав вместе с Южно-Сахалинском, где свой музей японцы организовали уже в 1908 году. В третий раз музей, возрождённый лишь в 1932 году, опустошили уже без всяких японцев: в 1953 году начался переезд экспозиции и сотрудников в областной центр, а в 1955 году Александровский музей был закрыт. Ну а тот, что действует ныне, по счёту уже четвёртый - основан был в 1968 году, и с ним уже в наше время та история повторилась лишь частично.

А вот чуть более ранний снимок Николаевской улицы - администрации, музея и почтамта на ней ещё нет, а более простенькую церковь, ровесницу города, застал Чехов. Сгорела она буквально через месяц после того, как он покинул Сахалин.

Николаевская улица спускалась на базар, над которым господствовали другие храмы. Судя по тому, что облик их менялся от фотографии к фотографии, и они горели, отстраивались и перестраивались. Но сам состав культовых построек в 4-тысячном городке впечатляет:

Мечеть в 1890 году построил ссыльный дагестанец Вас-Хан-Мамет, по окончании срока мечтавший совершить хадж в Мекку:

По соседсву располагался костёл (1896), деньги на строительство которого по инициативе местного ксендза прислал аж из Варшавы целый князь Иван Любомирский.

Поодаль была кирха (1894), а в какой-нибудь избе осужденного еврея, наверное, тайком собиралась и синагога.

Ведь отправлялся на Соколиный остров люд со всей России, и в Александровском посту русских было лишь около 70% жителей. Остальное составляли в основном поляки, татары, черкесы, немцы, латыши и китайцы, но перепись 1897 года явно не отображает ссыльных, каторжан и гастрбайтеров - по факту на Сахалине находились сотни евреев, цыган, корейцев и японцев. Теперь о былом разнообразии напоминает разве что протестантский молельный дом у речки:

Впрочем, больше национальных пропорций в Александровском посту впечатляли гендерные: из почти 4000 жителей посёлка было всего 500 женщин.
С Николаевской улицей пересекался пугающе широкая, явно рассчитанная на проход войск Александровская:

Там стояли пожарная каланча:

Больница:

И между ними градообразующее предприятие - Александровская каторжная тюрьма. Всего тюрем на Соколином острове действовало 5: здесь, в соседних Воеводской пади и Дуэ (см. прошлую часть) и других окружных центрах - Корсаковском посту и селе Рыковском. Александровская была среди них не самой строгой, но крупнейшей.

А на некоторых фотографиях вы наверное приметили иероглифы? В 1920-25 годах, после Николаевского инцидента, Япония под предлогом антисоветской интервенции оккупировала Северный Сахалин, и явно рассчитывала остаться там всерьёз и надолго. Александровск тогда получил имя Ако - не по сокращению русского названия, а по древней чжурчжэньской крепости, стоявшей на его месте в 11-13 веках. Заселять новую территорию японцы принялись стремительно, и у 1925 году составляли половину её 15-тысячного населения.

Надо заметить, Япония тех лет была на пике своей формы - уже высокоразвитая и грозная страна, ещё не скатившаяся в фанатичный милитаризм. Тогда Япония строилась, торговля в ней преобладала над войной, а целью было просто встать вровень с передовыми государствами Европы. Позже, видать, самурайских потомков охватила гордыня, они почувствовали в себе силу если не захватить мир, то по крайней мере сделать Японским озером Тихий океан. Отсюда - перевод экономики на военные рельсы, репрессии против инакомыслящих и безудержная жестокость к покорённым, доходившая до каннибализма: военная пропаганда в этом обвиняла всех, но лишь японцы в Китае такое практиковали на самом деле. Но в Первую Мировую Япония была одним из самых симпатичных участников, сильным в бою и великодушным в победе.
В Ако японцы успели построить целые кварталы... конечно же, своих любимых "бумажных фанз" из жердей и фанеры:

Они интенсивно модернизировали здешнюю промышленность: запустили электростанцию, перевели узкоколейки на паровую тягу (для чего пришлось обновить мосты, как например фермовый Красный мост на Дуйке), а под Охой и вовсе нашли нефть (поиски которой велись ещё в царской России), определившую лицо современного Сахалина.

Ну а дальше деревянный Александровск понемногу сошёл на нет: уцелели от него буквально 4 домика. Казначейство (1881) у Покровской церкви считается старейшим зданием Сахалина:

И сзади у него даже есть вставка из кирпича, привезённого на Сахалин морем:

У автовокзала - дом работников радиостанции (1915), начальник которой Александр Цапко возглавил сахалинский исполком в 1920 году, после свержения колчаковской администрации. Вскоре он был арестован японцами и бесследно исчез - скорее всего, был казнён на корабле и сброшен в море. Вероятно, поэтому в позднем СССР его объявили местным борцом за власть советов (на самом деле ни на минуту не утверждавшейся здесь до 1925 года) и дом сохранили, разместив в нём краеведческий музей (формально - исторический отдел литературного музея):

Почти та же история, кроме музея, относится и дому Кузьмы Кондрашкина и его владельцу:

Он стоит рядом с центральной площадью Пятнадцатого Мая. Не первого и не девятого - в этот день 1925 года японские войска согласно подписанному ранее Пекинскому договору покинули Северный Сахалин. Наряду с взятием Владивостока в октябре 1922 года этот день можно считать окончанием Гражданской войны - после остались лишь очаги басмачей в Туркестане. На площади - ДК и гостиница (у нас за спиной, вполне приличная), от которых глядят друг на друга Ленин и Чехов:

Ещё о былом напоминает внушительное здание администрации рядом с казначейством и Покровской церковью, примерно на месте военной управы, послужившей и японцам, и ранним советам, но сгоревшей в 1935 году. Как я понимаю, тогда это непропорционально огромное здание и возвели, хотя по архитектуре я бы заподозрил скорее конец 1950-х.

Напротив - воинский обелиск (1948), не освободителям Сахалина посвящённый, а землякам из этих мест, сложившим головы на далёком фронте Великой Отечественной:

В основном же Александровск какой-то такой - пятиэтажки самобытной местной серии, барачник, морская сырость и лесная даль:

Как и весь Сахалин, городок стремительно одевается в сайдинг:

А новостройки, возведённые в рамках борьбы с ветхим жильём, в архитектурном плане явно навеяны теми домиками японского Ако:

Отдельные здания заставляют вспомнить Нарья-Мар, Салехард или Кудымкар - маленький административный центр далёкого глухого региона.

Думается, по пути этих городов Александровск и пошёл бы, останься Южный Сахалин японским. Даром что и до Большой Нефти отсюда рукой подать.

Но нет, Александровск - райцентр до мозга костей.

Между холмом, на котором стоит центр, и высоким берегом моря лежит долина речки Малой Александровки. В ней находится своеобразный "посад", ветхий район частного сектора и деревянных малоэтажек, где даже многие названия улиц остались неизменным с дореволюцинной поры - Почтовая, Баночная, Новая, Подгорная...

Но главная здесь спускающаяся от Покровской церкви улица Чехова, на которой в самой низине располагается и важнейшая рукотворная достопримечательность города. Напротив памятника Чехову (1995) с заглавного кадра встречает целый комплекс музеев:

Тот, что поближе, за высоким забором, мы было приняли за реконструкцию тюрьмы. Но оказалось, что это не тюрьма, а "станок" - в местной топонимике это слово однокоренное к "станции". Если на сахалинских берегах костяк русских поселений составляли посты, то во внутренних районах острова - станки, сочетавшие роли почтовых ямов, постоялых дворов и каторжных пересыльных пунктов.

Станок-музей - полностью реплика, причём совсем свежая - открыт в 2018 году. Тут всё с иголочки, но как и в Южном - убедительно и качественно. На улице - сани, столярные инструменты для их ремонта и станок уже в другом смысле слова - агрегат для перековки лошадей:

Под навесом - транспорт Чеховских времён:

Мы было хотели пофоткать на дворе и уйти незаметно (ибо билет довольно дорог), но в дверях внезапно появились цыгане - отец, мать и дочка, приехавшие на разбитой советской "семёрке" с тюками на крыше. В музей, однако, они зашли как бы ни с большим интересом, чем любые туристы, и нам осталось лишь последовать их примеру.

Тут три помещения - лавка, почта...

...и пересыльная камера, в которой сидела собственной персоной Сонька Золотая Ручка - безусловно, самая известная сахалинская узница, московская "королева воров". Она была настолько хитра, что даже имени на все случаи жизни не имела: то Софья Иванова, то Шнейдль-Сура Лейбовна, а то и попросту Мария. То Соломониак, то Розенбанд, Рубинштейн, Школьник, Бринер, Блювенштейн - первая фамилия была её девичьей, а все остальные она украла у разных мужей. Родилась она в бедной еврейской семье в предместьях Варшавы где-то в середине 19 века - в разных источниках даже годы рождения её не совпадают. Неясно, где и как, она выучилась не только грамотности, но и манерам высшего света, и нескольким иностранным языкам, ставшим прекрасными инструментами вкупе с феноменальными обаянием и артистизмом. А может даже азами гипноза - ни одно описание Соньки не обходится без безумно красивых и очень подвижных глаз. Начав воровскую карьеру конечно, в Одессе, Сонька активно промышляла в Москве, крупных городах России и Европе. Охотилась она в основном за золотом и бриллиантами, и легко входила в высшей свет в роли чуть эмансипированной богатой иностранки, легко кружившей голову мужчинам. Она легко проникала во многие дома и отели, а там пускала в ход целый арсенал хитростей вплоть до ручной обезьянки, обученной незаметно хватать драгоценности и прятать их во рту. Но чаще Сонька полагалась не на изощрённые приёмы, а на обыкновенный артистизм: например, после тщательной разведки входила ночью в гостиничные номера в домашнем халате и мягких тапочках, а будучи замеченной - сначала раздевалась с таким видом, будто это её номер, а потом якобы замечала хозяина и устраивала ему такую сцену смущения и ужаса, что ему только и оставалось никогда и никому не говорить о случившемся. При таких успехах можно было позволить себе и некоторую робингудовщину: например, вернуть все деньги с доплатой и извинениями, узнав, что украла последнее единоразовое пособие у вдовы. Всё же "королеву воров" периодически ловили, из тюрем она благополучно сбегала или даже выходила спокойно, сумев обольстить охрану, и потому в 1888 году её упекли Сахалин

Здесь сломленную и враз постаревшую Золотую Ручку видел Чехов, а оправиться от 10 лет каторги воровка уже не смогла. Выйдя на волю в 1898, год она пожила на материке, в Николаевске-на-Амуре и Имане (Дальнереченске), а затем вернулась в Александровск, крестилась как Мария и сблизилась с отбывшим срок каторжником. В 1902 году от очередных его побоев она сбежала ночью в лес, там простудилась и вскоре умерла. Однако среди воров по всей России по сей день бытует легенда, что всё эта была инсценировка, вечно молодая Сонька покинула Сахалин, а воровать стала ещё хитрее и потому больше никогда не попадалась, и дух ей по сей день готов прийти на помощь честным ворам. В Москве есть даже мифическая могила Соньки Золотой Ручки, и на могиле той раз в год собирались почтить память "королевы" даже вполне солидные бандиты из некоторых ОПГ 1990-х. Тем более что достоверная её могила в Александровске не сохранилась...
Цыгане экскурсию слушали с интересом, и когда ужасы каторги достигли кульминации, девочка впечатлённо переспросила:
-А за что же людей так?
И мать, ломая стереотипы, ей ответила:
-За то, что воровали. Воровать нельзя. Кто ворует - того наказывают!

К станку примыкает ещё несколько старых домиков, в одном из которых жил старый ссыльный Карл Ландсберг. Военный инженер, прапорщик лейб-гвардии, герой русско-турецкой войны, в 1879 году он ославился на всю Россию убийством ростовщика Власова, которому был должен. Ландсберг готовился жениться на дочери легендарного Эдуарда Тотлебена, и слова кредитора о "сюрпризе к свадьбе" понял совершенно однозначно: не хочешь, чтобы твой брак сорвали, а тебя опозорили - верни долги! Но денег у Ландсберга не было, и потому он попросту убил ростовщика, заодно с не вовремя вернувшейся служанкой. А в бумагах вдруг обнаружил письмо, в котором ростовщик делился планами к свадьбе офицера простить ему все долги и даже назначить своим безраздельным наследником! Застрелиться Ландсбергу не хватило духу, скрыть убийство - подлости (хотя скорее всего его бы действительно никто не заподозрил), и потому он сдался под суд и отправился на Сахалин в 15-летнюю каторгу. На каторге, однако, он быстро стал уважаемым человеком, так как опыт военного инженера, к тому же искренне желающего искупить свою вину, в далёкой неустроенной колонии был незаменим. На Сахалине каторжник-убийца неофициально взял в свои руки инфраструктурное строительство, под его руководством было построено множество дорог, причалов и узкоколеек (в том числе тоннель из прошлой части), так что к прибытию Чехова Ландсберг уже жил в собственном доме. Да таком ладном, что пережила эта изба весь окрестный квартал, пока её не выявили в 1960-х годах. И открыли в избе музей Чехова - именно у Ландсберга писатель жил в столице Сахалина:

Меня он, впрочем, не особо впечатлил - маленькая тёмная экспозиция, видимо действительно по большей части вывезенная в Южно-Сахалинск, в основном дублирует то, что я показывал в начале поста, но только менее зрелищно. Хотя вот подлинные вещи Чехова, в которых он ездил по острову:

Или карточки проводившейся им переписи:

А если вас удивляет здесь бездорожье, цены и разруха, то в музее есть для вас ответ: