Вот вы говорите -танки, несокрушимый..... готовьтесь Танкист

Фильм как я понял снимается с 2017 года и находится в стадии монтажа. Итак паноптикум ужаса некомпетентности и абсолютно поверхностного отношения начинается.

Участие советских военных в конфликтах в Йемене и странах «Африканского Рога» 70-х и 80-х годов XX века для отечественного кинематографа до сих пор считается почти белым пятном. Единственной работой, повествующей об участии наших военных в событиях в Йемене, был сериал «Русский перевод» 2006 года. А о наших военных в Сомали никто в кинематографе ещё не рассказывал.
Весьма странно подобран год описываемых событий, потому — что Сомали в 1974-м году была ещё единым, мирным и развивающимся государством. В порту Бербера была военно-морская база нашего флота. Построена крупнейшая на тот момент в Африке взлетно-посадочная полоса. Советские гражданские специалисты возводили в стране крупные предприятия народного хозяйства. Армия Сомали активно строилась с помощью советских военных советников и была вооружена советским оружием. Местный лидер Мохамед Сиад Барре активно строил «научный» социализм. Катастрофа для Сомали началась лишь в 1977 году, когда началась война между Сомали и соседней Эфиопией за пограничный регион Огаден.

Эфиопия, пережив свою революцию перед началом войны, тоже встала на путь построения социализма. После разрыва сомалийским лидером договора о дружбе и сотрудничестве с СССР, советские советники уже помогали эфиопам воевать с их же «воспитанниками» — сомалийцами.

Через этот конфликт, а также через другие конфликты, проходившие в Африке, прошли тысячи наших соотечественников. Можно с уверенностью говорить, что без помощи «советских товарищей», как тогда называли советских военных, такие крупные государства, как Ангола, Мозамбик, Зимбабве, Намибия и ряд других, просто не получили бы своей независимости.
Большую часть тяжелой работы брали на себя военные советники и специалисты, прикомандированные из Союза к каждому роду войск новообразованных стран. Именно они, неотрывно находились в боевых порядках новообразованных армий в бесконечных джунглях, саваннах и пустынях, оказывали всю необходимую помощь своим подопечным. А в критические моменты брали командование на себя. Они страдали от тропических болезней и погибали под обстрелами противника, но долг воинов-интернационалистов выполнили полностью.

Активное участие в тех событиях принимали лётчики Транспортной авиации ВВС СССР. Выполняли свои боевые задачи десятки кораблей и подводных лодок Военно-морского флота. Отбивались от реальных подводных диверсантов советские специалисты противодиверсионных сил и средств Северного флота. Сценариев для остросюжетных боевиков и шпионских детективов можно написать десятки! Но, почему-то, (и внезапно!) в фильме появляется целый танковый батальон регулярной Советской Армии, да ещё на территории, где в 1974 году был мир! А танковых подразделений Сухопутных войск СССР ни в Африке вообще, ни в соседнем Йемене никогда не было!

Собственно ноги растут из этой истории кочующей в интернете лет 10:
Года три назад, сообщает сайт topwar.ru, в одной американской газетке была опубликована почти что исповедь капитана морской пехоты США Майкла Фогетти. В ней описывались события его жизни, происшедшие 40 с лишним лет назад в ходе «одной маленькой, но грязной войны, которую вели США, Алжир, Эфиопия и Сомали». Самому тексту Фогетти необходимо, впрочем, предпослать краткое пояснение: описываемые события разворачиваются в теперь печально знаменитом Аденском заливе. «Tankist», он же «бородатый капитан» – майор Николай Игнатьевич Еременко, командир отдельного батальона 104-й ТБ при миссии ООН.

А вот и сами воспоминания Майкла Фогетти.

Меня зовут Майкл Фогетти, я – капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.

В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу – один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.

Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.

Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных ниггеров (извините, «афро-африканцев»). Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.

В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).

У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.

Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 «марин», включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.

Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо.

Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием – от «маузеров-98» и «штурмгеверов» до автоматов Калашникова и «стенов», – периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.

На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.

Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи «били» практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего «радиобога». Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.

И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.

Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера – последний резерв обороны, – отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.

Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:

- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?

- А почему ты решил, что это – русские?

- Они сказали, что нас вызывает «солнечная Сибирь», а Сибирь – она вроде бы в России…

- Валяй, – сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.

- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? – последовал вопрос.

- Здесь – Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?» – в свою очередь, поинтересовался я.

- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня «Tankist».

Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой «мощи». Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно. На что последовала следующая тирада:

- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам – все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.

Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.

Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.

Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.

Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.

Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк. Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.

Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.

А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: «Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться». И хлопнул меня по плечу.

Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.

Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все – большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.

Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны. Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.

В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам. А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:
- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.

Итак по ролику.
Как говорил режиссер фильма Федорухин, события происходят в районе «Африканского Рога», без чёткой привязки к конкретной стране. Попробуем выяснить, что за страну нам хотят показать в фильме? Всем, кто хоть немного дружил со школьной географии знает, что государство Сомали населяет темнокожее население. А за всё время ролика, в кадр не попадает ни одного темнокожего актера!
Тогда возникает вопрос – а где же темнокожие сомалийцы? В интервью режиссер утверждает, что регион «Африканского Рога» это не только само Сомали, но ещё и Джибути, Эритрея, Йемен. В кадрах мелькают актеры массовки внешне напоминающее арабское население. Предположим, что это Йемен. Только их одежда совсем не говорит о том, что это йеменцы. Коренные жители Йемена внешне отличаются от всех своих соседей. Здешние мужчины носят длинные юбки и традиционные кинжалы джамбии, а также отличаются воинственностью, которую мы видим и сейчас.
Но их мы тоже не видим. По виду, они напоминают то ли жителей Ирака, то ли жителей Афганистана. Да и вообще тяжело понять, кто же здесь представлен: йеменцы – не йеменцы, арабы – не арабы, афганцы – не афганцы. От кого спасают советские танкисты бравых морпехов – не понятно.
В свою очередь непонятно и то, что именно в этот исторический период там «забыли» американские морпехи? Напомним, подразделения морской пехоты США появились в районе «Африканского Рога», а именно, в Сомали, лишь в декабре 1992 года, во время операции ООН «Возрождение надежды», когда там была в самом разгаре гражданская война. До этого, в восточной Африке, регулярные части армии или морской пехоты США не находились НИКОГДА!
Для выполнения специальных операций (а ликвидация местного лидера с целью дестабилизации обстановки, является именно спецоперацией) у американцев уже тогда были сформированы подразделения специального назначения армии США. Исполнителями провокации должны были быть знаменитые американские «Зеленые береты», а никак не обычные морпехи.

Но дело даже не в этом. Особенность тайных войн в Африке во второй половине XX века состоит в том, что западные державы крайне редко напрямую использовали своих военнослужащих. В большинстве случаев, для выполнения «грязной работы» привлекались отряды наемников, активно проявивших себя почти во всех конфликтах той поры, работая и в Африке и в Йемене.
Что мешало ЦРУ по сюжету фильма обратиться к «специалистам», вроде Боба Денара, Жака Шрамма или Майка Хоара для решения вопроса, и не привлекать лишнего внимания – наверное, только незнание реалий и создателем рассказа а затем и режиссером или сценаристом фильма.

Отдельно бросается в глаза абсолютный маскарад по форме и вооружению советских и американских солдат того периода. Американцы (среди которых появляется и женщина, которых не брали в морскую пехоту в 70-е годы) одеты в форму Desert 6, появившейся только в 1981 году, а широко ставшей известной только в ходе операции «Буря в Пустыне» 1991 года! Один из американских морпехов вообще стоит в многофункциональном жилете типа MOLLE, в которые стали надевать американских солдат лишь в начале 2000-х годов.
Американцы в фильме вооружены вообще непонятно чем. В кадрах появляется пистолет-пулемет «Узи» израильского производства, никогда не стоявший на вооружении ни в армии, ни в морской пехоте США. Но самыми удивительными стали гибриды, из ствола винтовки М-16 и М-14. И совсем неопознанный образец, видимо пытавшийся «закосить» под снайперскую винтовку М-21.

Не отстают от «вероятного противника» и советские танкисты, внезапно перекочевавшие из степей Украины в сомалийскую пустыню (или йеменскую, непонятно). Забавно смотреть, как простой советский майор-танкист ( по возрасту должен быть уже в запасе) и такой же американский лейтенант-морпех очень легко преодолевают языковой, моральный и ментальный барьеры, как будто их никогда и не было, и на дворе совсем не идёт Холодная война . А ведь в реальности и те и другие годами активно готовились увидеть друг друга только в перекрестии прицелов. Отдельно доставляют морпехи в черной форме ( жарко бедным).
Но больше всего приводит в ужас то, что советские танкисты приезжают на танках – Т-72Б3, модификации 2011 года.

Одним из финальных кадров показывается эвакуация на корабль… с незакрашенным российским триколором!
Это, наверное, бывший белоэмигрантский пароход, доставшийся ВМФ СССР после Гражданской войны. Больше логичных объяснений, что делает судно с государственным флагом России на трубе в составе ВМФ Советского Союза в 1974 году, просто не найти.

С одной стороны, очень похвально, что Министерство Обороны РФ активно идёт навстречу киноделам, и помогает им всеми силами. Но уже не в первый раз хорошая репутация Минобороны оказывается под ударом в результате халтурной работы горе-киношников. Остается надеяться, что в следующий раз, перед началом какого-либо сотрудничества, представители оборонного ведомства сначала внимательно прочтут сценарий, дадут ему необходимую оценку, а ещё лучше выступят в соавторстве, как в виде консультантов, так и в виде соавторов сценария.
Из данной истории мог получится неплохой боевик в стиле "Рембо-2,3" - а выходит судя по всему такое, что "Танки" и "Несокрушимый" будут выглядеть кино шедеврами.
PS Ну вот объясните мне тупому чем их изначальный ( весьма гармоничный) рассказ, что нужно было так все переделать и покажите мне кто консультировал их в этом фильме. Майор пенсионного возраста? На Дальнем Востоке может быть, но в командировку такого не пошлют, возраст данного майора в 1974 году 30-34 года максимум. На Мосфильме полно танков Т-55, да черт с ними есть еще в строю Т-62....но Т-72БЗ??? Это просто финиш.
Очень очень жаль за наше кино.