Взгляд со стороны: Советский Союз в путевых заметках иностранцев

Иногда иностранные гости приезжали в СССР с предубеждением и видели в поездке лишь недостатки. Кто-то, влюблённый в русскою литературу и насмотревшийся красочных иллюстраций в советских журналах, при этом сопровождаемый повсюду людьми из "Интуриста", восторженно не замечал недостатков в Стране Советов. Но только чёрного и только белого не бывает, способные мыслить и анализировать путешественники видели в загадочной стране всякое, и хорошее и плохое, о чём попытались честно рассказать в своих книгах, путевых заметках и мемуарах. Давайте посмотрим на Москву, москвичей (к сожалению, дальше Москвы знаменитых гостей старались не пускать) с 1920-х до 1980-х гг. глазами иностранных гостей.

Немецкий философ Вальтер Беньямин провёл в Москве два месяца зимы 1926-1927. Свои впечатления от зимней Советской России 1920-х он описал в книге "Московский дневник". Эту книгу Беньямин не планировал отдавать в печать, однако через 40 лет после смерти философа, в 1980 году, "Дневник" был опубликован. В России "Московский дневник" издали в середине 1990-х.

О Москве: "Возможно, нет другого такого города, в котором огромные площади оказываются по-деревенски бесформенными и словно размытыми после непогоды растаявшим снегом или дождем... Тротуар поразительно узок, к земной поверхности здесь относятся столь же скупо, сколь расточительно к воздушному пространству. К тому же лед у стен домов лежит так плотно, что часть тротуара не пригодна для ходьбы". Из-за льда философу не сразу удалось как следует рассмотреть Москву: "Мне приходится так пристально смотреть под ноги, что я мало могу смотреть по сторонам".

Беньямин назвал Москву "самым тихим из городов-гигантов" из-за ничтожного количества автомобилей. По мнению философа, в московских улицах прячется русская деревня. Стоит зайти в подворотню, как сразу же "оказываешься на околице обширного поселка, раскинувшегося часто так широко и привольно, словно место в этом городе не стоит ничего".

На улицах немцу бросилось в глаза большое количество нищих, кучи тряпья и вечный "ремонт" магазинов и разных учреждений. "Ремонт" он назвал постоянным состоянием русского человека. Впечатлило Беньямина множество часовых мастерских на московских улицах. При этом он отмечает, что русские совершенно не ценят время.

Особенно философу запомнился неугасающий свет московских окон и московское небо, он даже признался, что будет по нему тосковать: "Ни над одним из других городов-гигантов нет такого широкого неба. Это из-за того, что много низких домов. В этом городе постоянно ощущаешь открытость русской равнины".

В 1957 году под видом члена колумбийского фольклорного ансамбля Советский Союз посетил 30-летний журналист Габриель Гарсия Маркес (всемирную известность как писатель Маркес получит лишь спустя 10 лет). Он приезжал в Москву на знаменитый VI Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Много сказано о том, сколько радости принёс москвичам этот фестиваль, а каким он запомнился иностранным гостям? Воспоминания Маркеса о поездке в СССР на фестиваль можно прочитать в эссе: "СССР: 22 400 000 квадратных километров без единой рекламы кока-колы".

О Москве: "Москва — самая большая деревня в мире — не соответствует привычным человеку пропорциям. Лишенная зелени, она изнуряет, подавляет. Московские здания — те же самые украинские домишки, увеличенные до титанических размеров... В самом центре встречаются провинциальные дворики — здесь сохнет на проволоке белье, а женщины кормят грудью детей".
Маркес отметил, что в Москве всё огромных размеров, потому что "чувство чрезмерности" давно укоренилось в сознании русских.

Однажды Маркес опоздал на последний автобус до гостиницы и встретил на Красной площади девушку с охапкой пластмассовых черепашек. Дружелюбная девушка дала ему денег на такси и черепашку. Маркес безуспешно прождал такси около двух часов и в итоге отправился за помощью в милицейский участок. Колумбийца довезли до гостиницы на патрульной машине, развозившей пьяниц по домам.

В этой поездке Маркесу постоянно что-то дарили даже случайные прохожие, так что одной пластмассовой черепашкой дело не ограничилось. Иностранцев воспринимали как знаменитостей. Стоило купить одно мороженое, как в нагрузку давали ещё несколько в подарок "и вдобавок еще печенье и конфеты", в кафе счёт непременно оплачивали люди за соседним столиком. Маркес отметил, что русский народ "отчаянно жаждет иметь друзей".

О порядке: "Всюду был образцовый порядок, поддерживаемый какой-то невидимой силой... В то же время советские люди запутываются в мелких жизненных проблемах". Как только Маркес сворачивал с широкой фестивальной дорожки, он "обнаруживали страну, погрязшую в мелочном бюрократизме, растерянную, ошеломленную, с комплексом неполноценности перед Соединенными Штатами".

О людях: "Думаю, нигде не встретишь людей более интересных, чем в Советском Союзе... Простота, доброта, искренность людей, ходивших по улицам в рваных ботинках, не могли быть следствием фестивального распоряжения".

"Советским людям свойственно впадать в экзальтацию при выражении своих чувств. Они выражают радость столь зажигательно, как будто танцуют казачью пляску, готовы отдать последнюю рубаху и, прощаясь с друзьями, плачут настоящими слезами. Но они становятся в высшей степени осторожными и скрытными, едва заговорят о политике".

В 1964 году в Москве побывал Михайло Михайлов. Он родился в семье русских эмигрантов в Югославии в 1934 году. Впечатления о поездке вылились в книгу "Лето московское 1964". Михайлов пишет, что Москва абсолютно не похожа на то, что пишут о ней как в зарубежной, так и в советской печати.

"Метро не поддаётся описанию. Через каждую минуту или полторы подходит поезд и всё действует безотказно... А Москва действительно огромна. По величине сегодня она занимает пятое место в мире. После Нью-Йорка, Лондона, Токио и Шанхая". Это с одной стороны. А с другой: "Но люди в отношениях друг с другом невероятно грубы. Сядете в ресторане за свободный стол, а официант заорёт: "Разве не видите, что вон тот там не полностью занят, что вы, ослепли!" То же самое в лавках, в 3 автобусах, трамваях. Правда, не по отношению к иностранцам".
Как только в гостинице увидели югославский паспорт гостя, то грубое "мест нет" сразу же сменилось на "Простите, я подумала, что вы русский".

Михайлова поразило слишком часто встречающееся имя Ленина в названиях чего угодно: "Чуднó, как люди не замечают: то, что часто, слишком часто повторяется, теряет всякое значение…"
Гостю из Югославии бросилось в глаза большое количество вытрезвителей, очередей, гомеопатических аптек и пьяных на вечерних московских улицах: "Литр водки стоит столько же, сколько шесть больших долгоиграющих пластинок, и я не понимаю, откуда столько пьяных".

О странной ценовой политике: "Вообще электроприборы и фотоаппараты очень дёшевы, а текстиль, обувь и водка — непонятно дороги".

Поразило его и большое количество работающих церквей и их прихожан: "В Москве сегодня 40 действующих церквей. Они переполнены, трудно протолкаться! Посещают их главным образом пожилые мужчины и женщины, есть и девушки".

О новом здании МГУ на Ленинских горах: "Грандиозное здание на Ленинских горах... Главное ощущение при виде здания — чувство беспомощности и собственной незначительности. В Италии я видел небоскрёбы и бóльших размеров, но они не производили такого зловещего впечатления". Очень понравились Михайлову московские студенты, с которыми он много беседовал.

Дэвиду Боуи удалось увидеть больше других героев этой подборки. Легендарный музыкант был в СССР три раза: в 1973, 1976 и в 1996 годах. С концертом он выступал только в 1996 году, а в первый свой визит он играл только для двух проводниц - Нади и Тани - и для небольшой компании на теплоходе, плывшем в Находку.
В 1973 году после гастролей по Японии Боуи отказался лететь домой на самолёте, потому что ему был "дан знак свыше". Из Иокогамы Боуи добрался до Находки, затем до Владивостока, где сел на Транссибирский Экспресс. Россию он видел в основном из вагона поезда. Вот что певец писал в письмах своему пиар-менеджеру Шерри: "Россия — удивительная страна, и я был очень взволнован перспективой увидеть хотя бы часть ее своими глазами. Конечно, я имел некоторое представление о России из того, что читал, слышал и видел в фильмах, но приключение, которое я пережил, люди, которых я встретил, — все это сложилось в удивительный опыт, который я никогда не забуду".

В поезде Боуи сдружился с проводницами, играл им свои песни по вечерам, а они в ответ подкармливали его вкусностями, которые продавались на станциях. Особенно Боуи понравился варенец, который он называл русским йогуртом. В поезде Боуи встретился с дембелями, один из которых помог британцу открыть бутылку воды зубами. Боуи был поражён умением парня.

Певец был расстроен, увидев пожилую женщину, заколачивающую железный штырь на железной дороге. Вот что об этом написал сопровождавший Боуи журналист Роберт Мусел: "Дэвид Боуи, чувствительный молодой человек 25 лет, признался, что его несколько тревожит вид работающих на железной дороге женщин, по возрасту годящихся ему в матери и бабушки".

Дэвид Боуи о Сибири: "Сибирь невероятно внушительна. Целыми днями мы ехали вдоль величественных лесов, рек и широких равнин. Я и подумать не мог, что в мире еще остались такие пространства нетронутой дикой природы. То, что представилось моему взору, оказалось подобно проникновению в другие времена, в другой мир и произвело на меня мощнейшее впечатление".

В Мосве Боуи застал первомайскую демонстрацию: "...вид огромного количества людей, объединенных общей целью, впечатляет". Москвичи в сравнении с сибиряками показались музыканту холодными и необщительными.

Немецкий писатель Карл Шлёгель написал книгу "Постигая Москву" на основании своих впечатлений о поездке в столицу СССР в 1982 году.

Особое внимание Шлёгель уделил московской архитектуре: "Москва — город не Кремля, а высотных зданий. Откуда ни посмотри, перспектива завершается одной из высоток... В городском пейзаже Москвы есть что-то от красоты каменоломни... Огромный массив городского ландшафта открывает наблюдателю отложения веков".

Немец отметил, что иностранец, впервые оказавшийся в Москве, "будет озадачен тем, как хорошо он ее знает, хотя еще ни разу здесь не был. Приезжего не посещает ощущение чуждости, обычно овладевающее тем, кто попадает в незнакомый город". С другой стороны, он пишет, что Москва "неподходящая территория для вольно бродящих странников".

Очень понравились Шлёгелю ВДНХ и Библиотека им. Ленина. Он написал, что в "Ленинке" сидят люди с такими лицами, которые "у нас можно встретить в лучшем случае в книгах по истории науки 19 века". Посетители библиотеки напомнили писателю "древнерусских старцев".

О москвичах: "Здесь я встретил гораздо больше сердечности, ошеломляющей потому, что она проявляется так непосредственно, без околичностей, словно встретились давние знакомые".