Бей своих, чтобы чужие боялись. Как СССР тестировал ядерные бомбы

Игра началась
В конце Второй мировой войны американцы запустили программу по разработке ядерного оружия под руководством Оппенгеймера и Гровса. Создали три бомбы: «Штучку», «Малыша» и «Толстяка». Первую взорвали на полигоне Аламогордо, а две оставшиеся в августе 1945-го оборвали жизни сотен тысяч людей в Хиросиме и Нагасаки. Штаты продемонстрировали всему миру колоссальное военное превосходство, на что Союз не мог не отреагировать. Политбюро постановило: немедленно дать ответ! Ответственным за программу назначили академика Курчатова.

Но сделать бомбу — одно дело. А где её испытывать?

Специальная комиссия в 1947 году рассмотрела ряд участков, изучая их особенности. Выбор пал на окрестности Семипалатинска, где условия как раз подходили для ядерных испытаний. Плотность населения была крайне низкой, населённые пункты — редкие и малочисленные. Но при этом — развитая инфраструктура. Рядом река Иртыш, недалеко автотрасса и железная дорога. Можно удобно и быстро доставлять грузы
А ещё на территории располагались промбаза и воинские части. Имелись заводы, которые могли бы снабжать полигон необходимыми материалами. Идеальные условия — благодаря им строители уложились в два года, с 1947-го по 1949-й.

В итоге Семипалатинский полигон раскинулся на 18 тысяч квадратных метров. Чуть больше Кувейта, чуть меньше Словении.

Первое испытание
29 августа 1949 года в 7 утра в поле прогремел взрыв — это было стартовое испытание РДС-1, первой советской атомной бомбы. Учёные измерили уровень радиации в эпицентре, но не стали ничего проверять за пределами 10-километровой зоны.

На тот момент советские инженеры во многом опирались на данные из книги «Атомная энергия для военных целей» американского профессора Г. Д. Смита, которая была выпущена в 1945 году и содержала информацию о первом ядерном испытании. Кроме того, как добавляет вице-президент Международного антиядерного движения «Невада-Семипалатинск» Султан Картоев, в то время никто толком не знал, чем обернется воздействие радиации. В ходе испытаний ядерного оружия данные собирали по разным направлениям. Исследовали силу взрывной волны и влияние излучения на животных.

Но, как показала практика, этих сведений было недостаточно. Определить настоящую длину радиоактивного шлейфа помогла случайность.
После запуска командир батальона заметил повреждённый аэростат, маячивший за пределами «безопасной» зоны. Туда направили экспедицию. Выяснилось, что воздушный аппарат покорёжило ударной волной, а в воздухе витали радиоактивные частицы. И это всё — далеко от эпицентра взрыва, куда, по расчётам военных, не могло добраться заражение.

Командование собрало дополнительную разведгруппу. В сентябре 1949 года она выяснила, что радиационный след протянулся вглубь страны — например, на его пути оказался город Бийск, расположенный в 570 километрах от полигона. Это стало полной неожиданностью для всех.

Проблему решили так: постановили проводить испытания только при благоприятной погоде, когда ветер направлял поднятое взрывом облако в сторону незаселённых территорий. По словам капитана Алексея Буряна — одного из лётчиков, принимавших участие в семипалатинских испытаниях, — можно было прилететь на полигон и просидеть там несколько месяцев, ожидая благоприятных прогнозов от метеорологов. Если ветер дул не в ту сторону, испытания не проводились.

Но всё предугадать нельзя. Что-нибудь всегда идёт наперекосяк. Так и случилось.

Учились на ошибках
С 1953 по 1957 на полигоне провели около 80 испытаний, десять из которых были наземными. Если не брать в расчёт дебютный взрыв, когда ядерный шлейф ушёл на полтысячи километров, можно сказать, что именно в этот период ближайшие территории получили максимальный ущерб.

Поначалу местное население просто временно эвакуировали. Потом создавались службы дозиметрии, началась специальная подготовка врачей. Жителей пытались защитить не только от радиации, но и от взрывных волн. Иногда их предупреждали о предстоящих испытаниях, чтобы аборигены куда-нибудь уехали, не то погибнут под завалами. Очевидцы рассказывали: когда возвращались обратно, на них смотрели дома с пустыми глазницами-окнами и зияющими дырами вместо дверей — выбило.

Да что там гражданские! Военные, участвовавшие в испытаниях, сами не до конца понимали, насколько всё опасно.
Конечно, они знали о дозах радиации и следовали инструкциям. Лётчики, набрав допустимую дозу, шли на посадку. Затем самолёты отмывали смесью керосина и воды, а одежду уничтожали. Но, как говорят сами очевидцы, они были молоды и здоровы — долгие годы не ощущали никаких последствий. Вспоминает Пётр Титов, служивший водителем автомобильного батальона с 1971 по 1973 год:
Помню полыхающую землю, почему-то острый запах хлеба, траншеи с мёртвыми собаками. Осталось в памяти, как после взрыва вокруг воронки собрались офицеры, смотрели, обсуждали. И тут одна женщина-офицер сняла костюм химзащиты. Мы, солдаты, глядя на неё, тоже расстегнулись, жарко ведь... И никто нам не сказал, что это смертельно опасно.

Пётр Титов
водитель автомобильного батальона

Мутация и болезни
Всего Семипалатинский полигон бомбили около сорока лет. За эти годы прошло больше 450 испытаний — воздушных, наземных, подземных. Последствия оказались катастрофическими: от 600 тысяч до 1,5 миллиона пострадавших. После начала испытаний среди местных резко возросло количество онкобольных. Дети рождались с дефектами. У них наблюдались тяжелые неврологические заболевания и различные деформации костей.

В селе Кайнар, которое находится в 80 километрах взрывов, за годы испытаний от рака умерло порядка 400 больных при численности населения в 6800 человек. Почти в 30 раз больше «нормы».
После выборочных обследований населения в 1957 году выяснилось, что с 1950-го средняя продолжительность жизни жителей села сократилась на 3-4 года, а детская смертность выросла в пять раз. Мутации продолжались десятилетиями. Например, Карипбек Куюков появился на свет в 1968. Он родился без рук. По его словам, дети-инвалиды в местном селе никого не удивляли. У семьи, жившей по соседству, все шестеро ребятишек были с аномалиями.

Сам Карипбек, несмотря на врождённый дефект, стал знаменитым художником и символом антиядерного движения «Невада — Семипалатинск». В интервью он нередко рассказывал, что его родители видели испытания собственными глазами: «Когда я был мальчишкой, то часто просыпался от того, как сотрясались шкафы и люстры. Ночью становилось светло как днем из-за света от взрывов. А однажды моя мать попала под чёрный дождь и в страхе бежала в дом».

В разговоре с 4PDA врач-рентгенолог Анастасия Кочешкова отмечает, что радиация незаметна глазу, поэтому ни гражданские, ни военные долгое время до конца не понимали опасности. А когда пошли мутации — было уже поздно.

Радиация — разрушительная система, которая может приводить к деформации ДНК, мутациям и генетическим повреждениям. Радиоактивные частицы не видны глазу. Без дозиметра человек не знает, какому воздействию подвергается его организм. Тяжелее всего воспринимают радиацию ткани, которые активно делятся: это костный мозг, лёгкие, слизистая желудка, кишечник, половые органы. В результате облучения может развиться острая лучевая болезнь, может нарушиться работа системы органов кроветворения, иммунной системы, желудочно-кишечного тракта, эндокринных желёз.

Анастасия Кочешкова
врач-рентгенолог

Ещё в 1957 году, видя разрушительные последствия испытаний, представители СССР предложили ядерным державам отказаться от атомного оружия и его применения. Однако у Запада было преимущество по числу боеголовок, поэтому от советской инициативы там отказались. Но здравый смысл в итоге взял своё. Через шесть лет переговоров СССР, Великобритания и США всё-таки подписали «Московский договор» о запрете испытаний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой.

Испытания всё ещё проводились, но подземные — они не представляли большой угрозы для местного населения.

День сегодняшний

Прошло почти полвека, что в итоге? В 2005 году начались работы по маркировке границ Семипалатинского полигона. Самыми опасными зонами логично оказались площадки, где взрывали бомбы. На некоторых из них уровень радиации выше нормы в сотни, а порой и в тысячи раз. При этом, по словам Андрей Паницкого, исследователя из Института радиационной безопасности и экологии, в окрестностях полигона не всё так страшно — около 90% земель пригодны для проживания и ведения сельского хозяйства.

После взрывов на территории восточного Казахстана появилось новое озеро — Чаган. Бомба оставила воронку, куда во время весеннего разлива попала вода. В советское время озеро считалось полностью безопасным — министр машиностроения Ефим Славский был одним из первых, кто искупался в кратере. В наше время учёные отмечают: уровень загрязнения Чагана в 20 раз выше нормы.
В Советском Союзе понимали, что ядерная гонка смертельно опасна для будущего планеты, но не могли позволить себе проиграть в ней. Большинство людей, принимавших участие в испытаниях, имело лишь смутное представление о том, какими страшными могут оказаться последствия. Они просто хотели помочь своей стране, сделав её сильной. Одни — ценой жизни, другие — здоровья.

Так кто же виноват? Никто — мирное население стало случайной жертвой в беспощадном противостоянии двух ядерных держав. Главное — избегать ошибок в дальнейшем. Как сказал Карипбек Куюков, один из героев нашего материала, лишившийся рук: «Мне не с кого требовать компенсацию. И я не хочу кричать или жаловаться — это не вернёт мне руки. Нужно смотреть вперёд и помешать тому, чтобы такое снова произошло».