Великая Отечественная в живописи прошлого и настоящего: каноны, «табу», скрытые смыслы

Нужно сделать дополнительный акцент на том, что все размышления, приведенные ниже, ни в коем разе не пытаются проводить историческую ревизию, предполагая лишь культурологический или даже антропологический взгляд на живопись, посвящённую Великой Отечественной.

Начнём с самого, пожалуй, удивительного и примечательного: далеко не все рода войск представлены на полотнах в одинаковой пропорции. Даже так: очень мало родов войск представлено на «классических» изображениях в принципе. Доминирующую часть батальных и околобатальных полотен занимает пехота. Это справедливо и понятно – именно советская пехота приняла на себя основной удар, переносила все тяготы службы, совершала великие подвиги. Но разве без поддержки других родов войск смогла бы она достичь тех успехов, которых достигла?

Итак, чаще всего на полотнах представлена пехота, реже – моряки, ещё реже – партизаны, иногда – медсёстры. Диверсанты, связисты, минёры – лишь вкрапления на уровне погрешности. Но допустим, что все они затерялись в той самой пехотной каше и идут в бой наравне с остальными, хотя это, безусловно, умаляет их профессиональный подвиг. На картинах небатальных можно увидеть медсестёр и солдаток, матерей и детей, узников концлагерей, жителей оккупированных территорий и блокадного Ленинграда.

Довольно часто на полотнах встречаются артиллерийские расчёты. Как на общих планах, наряду с пехотой, так и самостоятельно. Частый сюжет – одинокая пушка, которая ведёт неравный бой с превосходящим противником. Артиллеристы измождены, из последних сил они, неполным составом заряжают и наводят орудие, бьют по неприятелю. Знакомо? Ещё бы. Этот образ известен многим и благодаря советским кинолентам, но о фундаментальной, корневой связи кино и живописи мы поговорим ниже.

А как же дела обстоят с механизированными родами войск? Да почти никак. Возможно, вы подумаете, что такого не может быть, но это правда. Любая советская техника от танков до самолётов, от систем залпового огня до эсминцев представлена на картинах единичными, как будто случайными полотнами. Здесь нужно сделать ещё одну оговорку: под живописью в данном случае не понимается иллюстрация и рисунок. Для детско-юношеской литературы в изобилии поставлялись простенькие воздушные бои, изображения кораблей и танков. Но почему же всего этого нет на картинах «серьёзных» художников?

Танки в советской довоенной живописи встречаются пусть не часто, но регулярно. С 20-х годов и до самого начала 40-х, изображённых участвующими в советско-финской войне. Дальше же начинается лакуна – танки сходят с полотен, чтобы появляться на них изредка и на фоне, позади пресловутой пехоты. Иногда можно встретить подбитые машины, иногда показывается, как солдаты въезжают «на броне» во взятый город, приветствуемые местными жителями, но непосредственно в бою, где советские танкисты второй половины войны проявили себя блестяще, их практически не запечатлевают. Знаковой в этом смысле можно назвать картину «Утро танкистов», где танкисты изображены… без танков. И тут становится совершенно непонятно, как была выиграна Курская битва и вообще вся война. При помощи полутора танков на фоне? А как же легендарные тридцатьчетвёрки? Могучие Исы?

Но если танки в советской живописи присутствуют хотя бы фрагментарно, то самолёты и корабли не представлены, как будто, вовсе. Морская пехота – есть, парадные портреты лётчиков – есть. А их боевых железных товарищей нет. И это если не вспоминать про подводников… Можно попробовать списать подобный феномен на то, что поначалу СССР не мог оказать полноценное сопротивление в воздухе, а на море так и вовсе достиг скромных успехов. Но если бы не было Кожедуба и Покрышкина, если бы не было черноморского и других флотов, состоялась бы та самая Победа?

Самолёты и корабли изображаются фоном, как игрушечные, ничего не значащие силуэты. А ведь они сдерживали противника в воздухе, эвакуировали окружённых и выбрасывали десанты. Англичане с американцами целый фильм «Дюнкерк» посвятили далеко не самой духоподъёмной операции, где действуют как раз авиация и флот. Те же англичане и немцы в живописи не пренебрегают механизированными частями – их полотна найти не проблематично. Тогда в чём же дело?

Версия о травматизме после первых крупных поражений в столкновении с противником и отставание по технической части не выглядит слишком реалистичной – пехота поначалу также показывала не слишком большие успехи, отступая почти до самой Москвы. Возможно, причину следует усматривать в том, что в отсутствие людей трудно создать драматический сюжет? Всё те же английские баталисты-маринисты из далёкого 19-го века готовы дружно оспорить этот тезис. Поэтому наиболее очевидным кажется мотив персонализации войны, соотнесения её с конкретным человеком и человеком вообще. Но это может быть не столько самоцелью, сколько, характерным для советского искусства, уходом от зрелищности.

Сражение мощных линкоров, захватывающие воздушные бои, массированные танковые атаки – всё это в первую очередь зрелища. Тут уместно вспомнить о параллелях с кино. Сколько было снято картин о лётчиках, подводниках и моряках? Пальцев на руках, наверное, хватит пересчитать. И то, большее внимание в них традиционно отводилось не сражениям, а переживаниям героев. Возвращаясь к живописи, мы приходим к очередному удивительному открытию: на полотнах наступательные боевые действия (даже если забыть о технике) представлены не так часто. Самые яркие, красочные и живописные сражения преподносят зрителю не классические картины, а диорамы. Если не включать их в список, он оскудеет на две трети.

Отсюда следующее и напрямую связанное с кино следствие. Кто не наступает, тот обороняется. И действительно, огромный массив полотен живописных и киношных сходен, как две капли воды. Герои ценой своей жизни задерживают наступление противника. Были ли такие эпизоды в реальности? Были, и в огромном количестве. Но можно ли выиграть войну только отступая? В СССР снимали безусловно прекрасные драматические, душераздирающие кинокартины о войне до последнего человека, задержании врага ценой собственной жизни и героическом отступлении, вроде «Аты-баты, шли солдаты», «А зори здесь тихие…» и «Они сражались за Родину». Список можно продолжать очень долго. Но как много снято картин о геройском наступлении, сминающем врага? Сколько фильмов, кроме грандиозной пенталогии Озерова «Освобождение»?

Просматривая картины о Великой Отечественной несколько часов подряд, можно заметить абсолютную схожесть сюжетов и поймать себя на мысли, что раз за разом героически отстаивающие свои позиции солдаты оказываются в Берлине абсолютно неожиданно. Вот они в окопах встречают немецкие танки, а вот уже на своих танках оказываются в столице врага. Мощная монтажная склейка, не так ли? Безусловно, если сгустить краски и склонить чаши весов в обратную сторону мы получили бы на выходе что-то среднее между американским блокбастером и советским агитплакатом, этакий комикс о Капитане Красная Армия. Но этого, к счастью или к несчастью, не случилось.

Вероятно, именно в вышеперечисленном и кроется то сакральное евтушенковское: «…хотят ли русские войны?». Не сама война, как бы к этому не относиться, занимает художников, а человек посреди войны, отдающий, жертвующий, превозмогающий и побеждающий, как будто не убийством врага, а силой собственного духа. Соответствовал ли такой подход нормам соцреализма или запросу общества – не столь важно. Советское искусство отразило не глумливое бравурное веселье, а спокойное светлое и тяжёлое одновременно превозмогание, где главной наградой были не пляски на костях соперника, а… возвращение домой.

Именно возвращению посвящены одни из наиболее пронзительных картин, касающихся темы Великой Отечественной. Встреча с жёнами и детьми, матерями и друзьями; первый взгляд на свой дом, от которого пришлось прошагать тысячи километров. Вместо Праги, Вены и Берлина – родная деревня, вместо Вислы, Одера и Рейна – безымянная речушка. Весеннее расцветание природы и пробуждение жизни после пятилетней зимы-войны. Конец войны может быть описан очень разнообразно: вот толпа, ликующая у Рейхстага, вот мальчишка на лошади, везущий в родную деревню газету с радостными известиями, вот пара влюблённых, отбросивших автоматы, лежит на траве, молча глядя в весеннее небо…

Современные художники смотрят на тему несколько иначе. Безусловно, одна часть продолжает «классическую» советскую линию, «расширяя» её в плане изображений военной техники. Другая же, в иносказательной манере пытается переосмыслить человеческие потери, принесённые войной. Бережное, трепетное, новаторское, на грани магического реализма, размышление, где краски приглушены, а ярким вспышкам огня противопоставлен полумрак полузабвения. На таких картинах большое внимание уделяется связи поколений, её надорванности и невосполнимости; незаживляемости этой рваной раны.

Со временем художественные представления о Великой Отечественной войне будут меняться, как менялись они и при СССР, где со временем «классической» школе были противопоставлены работы Гелия Коржева, выполненные на грани экспрессионизма и сюрреализма и безжалостные изображения инвалидов войны от Геннадия Доброва. Живой, неостановимый поток мысли и формы создаст новое видение и даст новые ответы на старые вопросы, как и полагается искусству.