Топ-5 забытых профессий Руси: зачем наши предки плевались репой и вопили на свадьбах

Эти труженики занимались чем-то вроде раздельного сбора мусора, который затем использовали фабрики в качестве вторсырья. У этой профессии был широкий размах. В Санкт-Петербурге в середине XIX века существовал целый квартал – «Тряпичный флигель».

Крючочники – самая низшая ступень в иерархии «мусорщиков». Собственно, крючочником эту профессию прозвали по причине того, что орудием труда у сборщиков были палки с крюком, которым они выуживали из кучи мусора нужные вещи. Наиболее ходовыми «товарами» были холщовые тряпки, лапти, верёвки – их продавали бумажным фабрикам, кости – на заводы удобрений, бутылки и пробки от них – на водочные заводы.

Тряпичники стояли немного выше крючочников – они не копались в грудах мусора, а ходили по дворам и просто скупали хлам или обменивали его на всякую мелочь: мыло, крестики, зеркальца, бусы. Как и в случае с крючочниками этим промышляла городская беднота и крестьяне, переселившиеся в город.

Существовали целые артели тряпичников. Артель, как правило, жила у хозяина – маклака. Он выдавал тряпичникам деньги, и они отправлялись скупать хлам. Чем дешевле тряпичник скупал товар, тем больше у него оставалось от выданных денег – это и было его заработком.

Может показаться, что работа эта неблагодарная. Но это не так. Например, только одни крючочники в 1895 году «выловили» из мусорных ям 2 миллиона рублей. Крючочник в среднем зарабатывал 50 копеек в день. В месяц мог легко заработать 15 рублей. А это вполне приличные деньги.

«В темноте тащится ночной благоуханный обоз... Между бочкой и лошадью на телеге устроено веревочное сиденье, на котором дремлет "золотарь" - так звали в Москве ассенизаторов». Это цитата из книги Владимира Гиляровского «Москва и москвичи».

Собственно, на этом можно и закончить рассказ – ассенизатор - он и в Африке ассенизатор. Но тут интересный момент связан с названием профессии. Почему не самая благородная профессия связана с золотом? Лингвисты спорят об этом по сей день.

Во-первых, золотарь по словарю Даля – это позолотчик по дереву. И лишь после этого определения лингвист добавляет, что это слово употребляется также для «отходников» и «парашников».

Некоторые языковеды считают, что такое название профессии дали острословы в качестве шутки – и оно прижилось как родное. Другие, напротив, говорят, что люди прозвали так ассенизаторов из уважения. Что дескать, «отходников» уважать надобно - неровен час, они выльют содержимое бочки тебе во двор.

Но два особенно правдоподобных объяснения звучат так. Раньше люди не называли испражнения подобающим словом. Они использовали эвфемизмы. Самым распространенным, из которых был – ночное золото. Драгоценным металлом экскременты называли потому, что их использовали в качестве удобрений. А сам процесс удобрения земли назывался золочением.

А второе объяснение даст Салтыков-Щедрин: «мы в день целковый получаем, а тебе и вся цена грош». Такую фразу произнес золотарь в книге русского писателя «Недоконченные беседы». Она недвусмысленно даёт понять, что за работу ассенизаторам хорошо платили - настолько, что у них существовала некоторая профессиональная гордость и даже заносчивость.

Плакальщицы – явление старое, как мир. Более того, на Востоке эта традиция все еще жива. В русских же деревнях были когда-то свои плакальщицы – вопленицы. Их приглашали как на похороны, так и на свадьбы. Если с похоронами все понятно, то на свадьбе, где, казалось бы, петь и плясать сам бог велел – скорбные завывания выглядят несколько странно. Но это только на первый взгляд. По традиции радоваться невесте не полагалось – она покидала отчий дом и должна была в унисон с вопленицами тянуть скорбную ноту.

Интересный факт: русские плакальщицы могли настолько вживаться в роль, что царапали себе лицо и громко причитали во время погребения, мешая священнику читать молитву. В Российской империи такие чрезмерные «излияния» были законодательно запрещены.

Помимо актерского мастерства вопленицы также обладали необузданной тягой к сочинительству. У каждой плакальщицы в репертуаре был уникальный набор причитаний. Некоторые в этом деле были просто виртуозами. Максим Горький написал об одной из таких в своем очерке «Вопленица».

«Орина, — усердно надавливает автор на "о", — с 14 лет начала вопить. Она хрома потому, что, будучи восьми лет, упала с лошади и сломала себе ногу. Ей девяносто восемь лет от роду. На родине ее известность широка и почетна — все ее знают, и каждый зажиточный человек приглашает ее к себе "повопить" на похоронах, на свадьбах... С ее слов записано более 30 000 стихов, а у Гомера в "Илиаде" только 27 815!..»

Изготовление волчьих хвостов – больше чем профессия - это целый бизнес, который возник благодаря смекалке крестьян и процветал вследствие пронырливости дельцов.

В 1859 году в России была лютая зима. Волки вышли из лесов и начали нападать не только на скотину, но и на людей. Нападения хищников приняло такие масштабы, что власти решили их истребить. За каждого убитого волка выплачивалось вознаграждение в 5 рублей. Чтобы получить деньги не нужно было тащить волчью тушу целиком – достаточно было предъявить хвост животного. Крестьяне вошли во вкус – предъявили 100 000 хвостов и получили полмиллиона рублей. У чиновников стали возникать вопросы – откуда столько волков? Власти провели расследование, в ходе которого выяснилось, что в Москве работает целая фабрика по производству хвостов.

Об этом случае написал сам Александр Дюма. Писатель стал невольным свидетелем происшествия – в тот момент он находился в России.

«Из одной волчьей шкуры стоимостью в десять франков, выделывали от пятнадцати до двадцати хвостов, которые приносили триста пятьдесят — четыреста тысяч: как видим, сколько бы ни стоила сама выделка, доход составлял три с половиной тысячи на сотню», - описал процесс изготовления и посчитал барыш дельцов французский писатель.

Подобный случай не единичен – известен как минимум еще один, который произошел раньше. В Вологодской губернии в 1839-1840 годах также истребляли волков за вознаграждение. Местные власти выплачивали 1 копейку медью за хвост животного (для сравнения: за 50 копеек можно было купить пуд (16 кг) ржаной муки).

Крестьяне быстро перебили всех волков в округе, но решили не останавливаться. Они настолько привыкли к дополнительному доходу, что начали делать хвосты из пеньки. Они наладили целое производство: одни изготавливали стержни, другие прикрепляли пеньку, третьи расчёсывали и красили «хвосты». По словам свидетелей, крестьяне настолько изловчились делать «волчьи хвосты», что их невозможно было отличить от настоящих. Губернатор, кстати, был в курсе происходящего и получал свою долю за молчание. Но когда он вышел в отставку крестьянский бизнес закрыли.

До XIX века репа была основным продуктом на столе. Чего только из нее не готовили: супы, каши, начиняли пирожки; ее запекали, солили, квасили и даже ели сырой. Неурожай репы в те времена был сравним со стихийным бедствием. Поэтому к посеву этого корнеплода относились очень серьезно. Проблема заключалась в том, что семена репы очень мелкие – в одном килограмме могло содержаться до миллиона семян - вручную ровно посеять было невозможно.

Неизвестно, кто придумал простой и гениальный способ – но семена начали на пашню расплевывать. При этом существовали нормы – плевальщику выдавали порцию семян, и он должен был их «сеять» на определенном участке, расплевывая с определенной силой и на определенное расстояние. Также работнику запрещалось разговаривать во время посева. Забавно, но эта работа была в почете, за нее не только хорошо платили – отдельных «плевательных дел мастеров» приглашали в соседние деревни.