Как сделать фотосессию Сталина, если вы американец
Вспоминаем, как ему это удалось и что получилось в результате.
Американский фотограф Джеймс Эббе прославился не только фотографиями знаменитостей, но и способностью добывать эксклюзив. Когда в начале 30-х один из редакторов в шутку предложил ему: «Сфотографируй мне Гитлера выходящим из синагоги или Сталина в Кремле», подразумевалось, что это вещи одинаково невозможные: советский лидер и своим-то фотографам редко позировал, что уж говорить о «вражеских». Но Эббе принял вызов — и стал первым западным фотографом, уговорившим Сталина на фотосессию.
Сначала фотограф понадеялся на свои связи и известность: на тот момент Эббе успел сделать портреты едва ли не всех европейских и голливудских кинозвезд, да и в СССР уже снимал неоднократно.
Он обратился за помощью к руководителю московского бюро New York Times Уолтеру Дюранти (этот человек, кстати, вошел в историю журналистики как верный апологет Сталина: он писал восторженные очерки об индустриализации и коллективизации и упорно отрицал массовый голод и другие «побочные эффекты»), но тот отнесся к предложению с нескрываемой издевкой. «Чем вы зарабатывали на хлеб, — спросил он, — прежде чем решили сделать бизнес на фотографировании Сталина?» К
огда Эббе перечислил свои регалии, Дюранти отрезал: «Не могли бы вы вернуться к прежней работе?»
Прибыл заграничный фотокорреспондент в Москву в апреле 1932 года. Конечно, сразу попытался пробиться в Кремль. Однако его ждало жестокое разочарование. Никакие схемы, отработанные на голливудских и европейских звездах, в России не действовали.
В тоталитарном государстве важным было лишь мнение одного человека, а он фотографироваться принципиально не хотел. Утешался фотограф тем, что остальные фотографии Советской России получились на редкость удачными. Ему удалось запечатлеть даже такие сцены, фотографировать которые было строго запрещено, например, очереди в магазины.
Были среди огромного материала и снимки, которыми могли гордиться большевики, но которые, как предполагал репортер, вызовут ужас в остальном мире – антирелигиозная пропаганда как раз была в разгаре, и Эббе удалось заснять некоторые ее моменты.
Фотограф понял: просьбами ничего не добьешься. Единственный способ получить «доступ к телу» — убедить окружающих Сталина чиновников, что съемка выгодна советской стороне. И тут ему на помощь пришли слухи.
Дело в том, что в начале 1932 года в западной прессе постоянно мелькали сообщения о тяжелой болезни советского лидера: писали, что он чуть ли не при смерти, что из Берлина в Москву специально выписали знаменитого врача. Слухи были настолько упорными, что Сталину даже пришлось снизойти до ответа на официальный запрос агентства «Ассошиэйтед Пресс» (ответ опубликован в «Правде» 3 апреля): «Ложные слухи о моей болезни распространяются в буржуазной печати не впервые.
Есть, очевидно, люди, заинтересованные в том, чтобы я заболел всерьез и надолго, если не хуже. Может быть, это и не совсем деликатно, но у меня нет, к сожалению, данных, могущих порадовать этих господ. Как это ни печально, а против фактов ничего не поделаешь: я вполне здоров.
Что касается г. Цондека, он может заняться здоровьем других товарищей, для чего он и приглашен в СССР».
Вооружившись свежим номером берлинской газеты с очередной статьей о «болезни Сталина», Эббе отправился на штурм Наркомата иностранных дел. «Вы можете послать в зарубежные СМИ хоть сотню фотографий Сталина, сделанных советскими фотографами, — заявил он, — и все равно все скажут, что это большевистская фальшивка.
А вот если бы его снял американский фотограф…» Аргумент показался чиновникам настолько убедительным, что встреча была организована в рекордно короткие сроки: уже 13 апреля Джеймса Эббе допустили в кремлевский кабинет вождя.
Не любивший позировать Сталин не скрывал раздражения: «Быстрее, быстрее. У вас пять минут». Но Эббе, которому даже звезды уровня Чарли Чаплина терпеливо позировали столько, сколько было нужно, к такому обращению не привык.
Без лишнего трепета он ответил, что для съемки человека, предложившего пятилетний план индустриализации страны, пяти минут маловато. Передавая эти слова, переводчик внутренне напрягся: со Сталиным обычно не спорили. Но душа диктатора — потемки: шутка ему понравилась, и он выделил на съемку 10 минут, которые потом превратились в 25. Фотографии получились удивительно живыми и неформальными: вождь непринужденно сидит за рабочим столом и добродушно улыбается в усы. Милейший человек.
Советской стороне результат понравился. Позже Эббе даже включили в негласный список «дружелюбных иностранцев», которым было позволено ездить по стране и фотографировать советские реалии.
Правда, продолжалось это недолго: слишком уж американец любил снимать «запрещенные» сюжеты — очереди за продуктами, например.
Источник:
8 комментариев
5 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена5 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить ОтменаУдалить комментарий?
Удалить Отмена5 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена5 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена5 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить ОтменаУдалить комментарий?
Удалить Отмена5 лет назад
----------------
Логически - если партия победила всех остальных, то лидер партии давно известен.
Удалить комментарий?
Удалить Отмена