Бон Скотт. Великий голос AC/DC

Мое - личное знакомство с творчеством AC/DC началось с пиздюлей. В далеком - олимпийском 1980-м году, я - простой советский школьник, обзавелся качественной записью альбома Highway to hell и потея от восторга, примчался домой. Там я подключил свою Электроника-302 к родительскому проигрывателю. Не помню точно как назывался этот проигрыватель (по моему Беларусь) - он был МОНО, но с четырьмя колонками и долбил достаточно громко! Потом я включил кассету и... Меня начало ПЕРЕТЬ!!! Я скакал с тюбиком крема в руке (типа микрофон) и что-то там шипел с открытым ртом. Тряс головой и топал ногами. Прыгал на диван и с дивана, в общем вел себя как настоящая рок-звезда. Но... Жили мы тогда в пятиэтажке с очень слабой звуко-изоляцией. А потому, уже к середине "концерта" я имел двух охреневших соседок - одну снизу, другую через стенку. Та, которая снизу стала молотить по батарее отопления, а та, которая за стенкой - просто обмочилась со страху...Как мне потом поведали... Мда. Теть Галя снизу, поняв, что стук по батарее никак не действует на охреневшего меня, быстренько поднялась и стала молотить уже в дверь. Пришлось все выключить. А пиздюли случились потом, когда пришла с работы мама, которая по дороге домой внимательно выслушала теть Галю. А совсем уже эпично меня отоварил батя, которому сообщили, что баб Таня (за стенкой) обмочилась и чуть не померла. Баб Таня хорошая - добрая старушка лежала тогда уже не вставая... Так вот когда ее нашли, она молилась и шептала про диавола, указывая на стенку... Ещё потом нас троих приятелей вызывали к директору школы и ругали за то, что слушали Highway to hell очень громко на школьном оборудовании. Но это уже другая история...

Итак, первый вокалист AC/DC Бон Скотт (1946—1980) был настоящей рок-звездой. Обладатель злобного фальцета и дебошир-алкоголик, он одинаково, на все сто, выкладывался на сцене и за барной стойкой. Сын потомственного пекаря и волынщика-любителя из провинциального Кирримьюра (Шотландия), Рональд Белфорд Скотт изменил семейной традиции и стал рок-музыкантом. Это случилось уже в Австралии, куда его семья, равно как и семьи почти всех участников AC/DC, перебралась с шотландских нагорий в поисках лучшей жизни.

Злые языки утверждают, что неповторимый тембр вокала Скотта кристаллизовался в результате воздействия двух факторов: потери одного тестикула (яйца, по русски) в мотоциклетной аварии и долгой планомерной шлифовки горла неразбавленным джином. Однояйцевый Бон, пролежав после аварии три дня в коме, не потерял своей мужской силы, но решил завязать с рок-н-роллом. С гениями «Переменного тока/Постоянного тока» (другой вариант перевода — «Антихрист/Смерть Христу») он познакомился, когда стал водителем грузовика, принадлежавшего группе. Однажды гитарист Ангус Янг, сам серьезно выпивши, случайно услышал, как их нетрезвый водитель горланит песню Baby Please Don’t Go. Уже через неделю Скотт пел ее в студии.

На первых гастролях AC/DC по Англии в 1976-м зрителей ждал смертельный алкоцирковой номер: качаясь на трапеции, Скотт ловил в свои объятия запиливающего соло Янга, при этом оба были абсолютно пьяны. Пугать осветителей перед концертом в наряде гориллы, материться в прямом эфире, разбивать в кровь губы о микрофон и показывать задницу на сцене было для Скотта так же естественно, как для нас — завтракать яичницей.

Бон Скотт о начале рок-н-ролльного образа жизни: «В восемь лет я был послушным пай-мальчиком. Но вот в 15-16, начал куролесить. Я даже успел посидеть в тюрьме из-за публичного оскорбления. Я дрался, а увлечение рок-музыкой позволило мне выплеснуть свою агрессию. Могу сказать, что в своей музыке мы гораздо агрессивней уличной шпаны. Наконец-то у меня появилась возможность высказаться. У властей такой возможности нет».
Ангус Янг вспоминал о встрече с Боном Скоттом: «Он был, конечно, довольно странный парень. Приехал к нам на своей старющей тарантайке 50-х годов. Его из-за руля было почти что и не видно. Было полное впечатление, что по дороге рулит какой-то псих».
Парень был действительно стоящий – наколки, слегка поврежденная челюсть, серьга в виде акульего зуба. Хулиганский стиль жизни пришелся по нраву группе. Бон Скотт был своим в доску.

Воспоминания Ангуса Янга: «Я помню, что когда он только-только присоединился к нам, он рассказал о своем разговоре с подружкой. Ей пришлось спросить его, не означает ли его присоединение к группе то, что она уже больше не сможет так часто видеться с ним. Он согласился с тем, что может быть от случая к случаю, после чего она поставила его перед выбором: или группа, или она. Я вам что-нибудь об этом рассказывал? Мы больше никогда эту девицу не видели!»
Бон Скотт о своем положении в группе: «Люблю поваляться, задрав ноги, не говоря уже о других частях своего тела. Меня спрашивают кто я: «AC» или «DC», на что отвечаю: «Ни то и ни другое, я – молния посередине».
Перед концертом Бон Скотт часто выпивал по бутылке бурбона, но при этом концерты проходили просто превосходно.
«О, моей маме не нравятся мои песни. В своих письмах она постоянно просит меня наконец-то написать песню о любви».
Роберт Эллис, фотограф AC/DC: «Он был автором текстов. Так уж повелось, что музыку в группе сочиняли братья, а идеи для названий песен приходили по ходу сочинительства. Здесь Бон показал себя настоящим поэтом. У него был блокнот, полный лирики, который он всюду таскал с собой. И он проводил все свое свободное время за сочинительством. Если вы прочтете кое-что из лирики на некоторых первых альбомах AC/DC, то сможете понять, что он был шутником, развлекающимся парнем, который получал удовольствие от сочинения веселых строчек».
Существует интересная история, связанная с Боном Скоттом и поклонницами.

Как-то раз Бон и Малкольм остались в гримерке наедине с двумя девушками. Среди них была «Большая Берта» – девушка упитанная (126 кг), которая старательно подбиралась к фронтмену. Когда Бон предложил уединиться двум особам, он со страхом увидел, как на него набрасывается «Большая Берта». Вокалист был сильно пьян, но отказываться от Берты не стал. «И если бы я ей отказал, она бы просто сломала мне руку», – говорил Скотт позже. Эта история стала основой для песни Whole Lotta Rosie.

Кто-то еще так вспоминал о Скотте: «Бон всегда был жизнью и душой вечеринки! Он всегда появлялся с девчонкой под руку и с бутылкой в другой руке. И его беспечное обращение было искренним — он не притворялся. Я несколько раз брал у него интервью, и мы всегда классно общались. Другие в AC/DC всегда были немного более стеснительными и уклончивыми, но Бон всегда был дружелюбен и открыт и вовсю наслаждался жизнью».

Воспоминания Клауса Майне: «Я могу вспомнить, как я впервые встретился с Боном Скоттом, как будто это было вчера. Это было во время американского турне 1979 года. В качестве хэдлайнера значился Тэд Найджент, AC/DC были особым гостем, а Scorpions открывающей группой. На следующее утро после нашего первого концерта в Форт Уэйн, штат Индиана, я пошел в кафе нашего мотеля и засел в баре. Бон Скотт сидел от меня в нескольких стульях, и когда он меня увидел, встал и уселся рядом со мной, без долгих разговоров. Эта встреча превратилась в милую болтовню. Это означало начало нашей дружбы и крутого турне. Что впечатлило меня больше всего тем утром, так это как небрежно Бон Скотт подошел ко мне, хотя я был «только» певцом совершенно неизвестной немецкой рок группы и что он не был зациклен на звездном статусе или на всем подобном, просто обычный парень».

AC/DC после внушительного успеха Highway to Hell приступают к работе над новой пластинкой. Группа провела грандиозные гастроли и чувствовала, что останавливаться нельзя. В январе 1980 года AC/DC возвращаются в Лондон. По словам музыкантов, Бон чувствовал себя прекрасно, он даже вставил себе новый зуб. Материал понравился фронтмену, и он решил начать писать тексты со следующей недели.
Алистер Киннер (человек, который последним видел Бона живым): «Это была замечательная туса, и мы с Боном здорово тогда напились, причем бухали как в баре за кулисами, где выпивку подавали бесплатно, так и в баре на втором этаже; однако, в тот вечер я не видел, чтобы он принимал какие-либо наркотики. Под конец вечеринки я предложил отвезти его домой. Подъехав к его дому, я понял, что Бон просто отрубился. Я оставил его в машине, а сам позвонил в квартиру, но его тогдашняя подружка, с которой он жил, не ответила. Тогда я забрал у Бона ключи, сам зашел в его квартиру и никого там не обнаружил. Не было никакой возможности растолкать Бона, тогда я позвонил Силвер, чтобы поинтересоваться, что же мне делать? Она сказала, что последнее время с Боном такое происходит частенько, и что лучше всего оставить его в машине, чтобы он проспался».
Около 5 часов утра, приятели решили проведать Бона. В машине его не оказалось. Все подумали, что он проснулся и поехал домой. Но когда Алистер Киннер пошел провожать свою подругу, он увидел тело Бона Скотта. По его словам, в машине не было обнаружено следов рвоты. В больнице врачи констатировали смерть по неосторожности. Как выяснилось позже, у Бона Скотта были проблемы с печенью, и к рекомендациям доктора фронтмен не прислушался. Бону Скотту было всего лишь 33 года.

Смерть Бона Скотта 19 февраля 1980 года стала полной неожиданностью для его товарищей по команде. Певец был больше, чем просто фронтмен. Для остальных музыкантов он был чем-то средним между своенравным старшим братом, главным дебоширом и (очень редко) голосом разума.
Прежде чем группа могла позволить себе задуматься о будущем, перед музыкантами встала задача вернуть тело вокалиста на родину. Ангус Янг твердо заявил, что на одном самолете с гробом он не полетит. «Мы не допустим, чтобы он летел где-то под нами», — заявил он тур-менеджеру Иену Джеффри.
«Я сказал: „Не волнуйтесь. Я об этом позабочусь", — вспоминает Джеффри. — Вот я все и организовал. Компания Atlantic оплатила наши билеты в первом классе: для группы, для меня, для менеджера Питера Менша... Это было великолепно. Мы как раз готовились сойти с самолета, когда я выглянул в окно и увидел, как из багажного отделения выносили гроб...»
Оказалось, что рейс, который был забронирован для перевоза тела, был отменен, и диспетчеры приняли решение перевезти гроб другим рейсом. Это оказался тот самый самолет, на котором летела группа.
«Я увидел гроб на взлетно-посадочной полосе, поэтому я усадил Ангуса обратно в кресло и сказал: „Я возьму твои вещи, не волнуйся", — рассказывает Джеффри. — Как только я увидел, что гроб убрали, я позволил Ангусу встать. К счастью, было темно, и конвейер, по которому вывозили багаж, не был освещен ».
Они зарегистрировались в гостинице в Перте, неподалеку от Фримантла. Было слишком поздно, чтобы ехать в дом к родителям Бона. Но утром первым делом они все отправились отдать дань уважения и выразить свои соболезнования родителям Бона — Изе и Чику.
« К тому времени, пресса уже затравила его бедных родителей. „Смерть рок-звезды от передозировки!" — говорит Джеффри. — К нам вышла его мама, и она бььла в полном отчаянии. Но она была так благодарна всем за то, что они пришли. Мы вошли. Нас ждали бутерброды, пироги и чай. А потом у нее случился срыв. Это были все возможные проявления горя и скорби. Она поставила пять стульев для участников группы, а пришло только четверо. Тогда она осознала, что ее сын мертв и что мы пришли рассказать ей об этом. Перед нашим приходом она пряталась два дня. Она просто поставила пять стульев, и когда она дошла до пятого стула, горе нахлынуло на нее, как водопад. Я сам был в отчаянии. Мне было так жаль эту женщину...»
Кремация состоялась в Фримантле в пятницу 29 февраля, а на следующий день останки Бона были преданы земле в тени раскидистого эвкалипта.

Это была тихая, скромная церемония. Присутствовали участники группы, их ближайшее окружение, а также Фифа Риккобоно из компании Albert Production. Никаких фотографов, никаких команд с телевидения или радио. Не было даже журналистов местных СМИ.
« Снаружи было много ребят, — вспоминал Ангус — Но, хорошо, что все было тихо, потому что, если бы собралось много людей, могло бы быть очень неприятно».
На следующий после похорон день Фил Радд полетел домой в Мельбурн. С ним поехал Клифф. Братья отправились обратно в Лондон с Иеном Джеффри и Питером Меншем. Именно тогда Менш попробовал показать Малкольму список потенциальных вокалистов, но гитарист только отмахнулся от него.

P/S Ребята, много переводного текста. Я его подрихтовал как мог...