Сага о Росатоме. Конкуренты - AREVA от взлета до неудачного приземления

Кому интересно, начало цикла статей "Сага о Росатоме" тут:
Сага о Росатоме (Часть 1)
Рассказ про Westinghouse тут:
Сага о Росатоме, продолжение. Конкуренты Росатома. Westinghouse
Окончание саги здесь:
Сага о Росатоме, продолжение. Ядерный топливный цикл: Предисловие

После того, как мы, как нам кажется, достаточно полно рассмотрели ситуацию, которую сложила сама вокруг себя американо-японская компания Westinghouse, вполне логично присмотреться к тому, как складываются дела у еще одного представителя теперь уже бывшей «большой атомной тройки» – у французской компании AREVA.
Конечно, мы уже касались некоторых проблем французского атомного проекта, но попытку большого, системного обзора и анализа предпринимаем впервые.
Компания AREVA была создана относительно недавно, в 2001 году, но новичком атомного проекта ее назвать нельзя.
Под контролем французского государства были объединены одни из крупнейших в мире поставщиков оборудования для АЭС Framatome – ANP, и компания, специализировавшаяся на добыче и обогащении урана, а также на переработке ОЯТ – Cogema.
Таким способом был создан один из крупнейших в мире вертикально интегрированных энергетических холдингов, стратегия которого была направлена на дальнейшую аккумуляцию всех компетенций и технологий ядерного бизнеса.
Стратегия очень похожа на ту, которую взял на вооружение Росатом, но большое отличие видно невооруженным глазом – в составе AREVA нет и не было подразделения, занимающегося эксплуатацией АЭС.
Крупнейшая в мире компания-оператор АЭС – это еще один государственный концерн Франции, EDF (Électricité de France), управляющая всеми 58 атомными энергоблоками на территории этой страны, причем она не только управляет французскими АЭС, а еще и является их монопольным собственником. Каковы причины того, что правительство Франции сохраняло AREVA и EDF как независимые организации, сказать сложно, но наблюдать за тем, как складывались отношения двух этих компаний – интересно.

Анн Ловержон, президент AREVA (c 2001 до 2011)

Мадам Ловержон перевела офисы структурных единиц AREVA из полузакрытых пригородов в центральные районы столицы, четко понимая, что даже внешняя привлекательность компаний способствует снятию «антиядерного напряжения».
У нее – получилось, в глазах и в умах французов атомный проект перестал быть «ужасом, летящим на крыльях ночи», радиофобия из истеричной превратилась в нормальную.
Атом надо знать и уважать, и при этом помнить, что именно безопасность стоит на первом месте во всем, что связано с ядерной энергетикой.

Атомная энергетика начинается с добычи урана и горнообогатительных комбинатов, на которых производится тот самый желтый кек.
У Westinghouse эта часть атомного проекта отсутствует, у AREVA и у Росатома она есть.
Желтый кек поступает в руки химиков, которые превращают его во фторид урана – американцев не было и тут, мы и французы – присутствовали.
Фторид урана поступает на газовые центрифуги для обогащения по содержанию изотопа урана-235. Американцы эту технологию освоить, в силу своей огромной технологической развитости, просто не смогли.
Французы чуточку «слукавили», но в условиях рыночной экономики это совершенно нормально – центрифужную технологию они получили в свое распоряжение, войдя в состав совместного предприятия с URENCO.
Обогащенный уран идет на производство ядерного топлива – вот в этом сегменте участвовали все три компании.
Далее по цепочке – строительство реакторов, энергоблоков, АЭС.
Поскольку использовать слэнговое слово «облажались» по отношению к уважаемым иностранным партнерам ни в коем случае нельзя, мы тоже делать этого не будет.
Сейчас-сейчас…
Ну, вот так, к примеру:
«Учитывая резко возросшие после 2011 года требования к безопасности новых проектов АЭС, Westinghouse и AREVA разработали самые передовые, самые продвинутые реакторы поколения III+ и немедленно взялись за их создание.
Взялись и обос…»

Ой, так тоже нельзя.
В общем, временно испытывают временные трудности.
В общем, теоретически у AREVA имелся и этот сегмент, такими же теоретиками были, как выяснилось, специалисты Westinghouse, а вот Росатом сочетал и сочетает теорию с практикой.
Эксплуатацией энергоблоков не занимался никто, кроме Росатома, а далее опять идет полное совпадение.
Все участники «большой атомной стройки» умели и умеют производить сервисное оборудование для АЭС, далее американцы «выпадают», а вот российские и французские атомщики работают с ОЯТ, умеют делать из него то самое МОКС-топливо, строят и эксплуатируют хранилища ОЯТ, перерабатывают и РАО и отправляют его в отдельные хранилища.
Но и эксплуатация АЭС французам знакома не понаслышке – хоть EDF и является конкурентом AREVA, она ведь тоже компания государственная, так что обмен опытом, разумеется, имел место.
На счету французского атомного проекта – и реакторы на быстрых нейтронах, и подготовка к замыканию топливного цикла. Но, поскольку БН(Быстрые нейтроны) во Франции закрыты, в России продвижение на пути к ЗЯТЦ признано самым дальним.

АЭС Chooz (Франция)

Так какое же «хозяйство» досталось «атомной Анне» в 2001 году, когда, как все помнят, еще и Росатома-то не было, наш атомный сектор был едва жив за счет контракта ВОУ-НОУ и подвергался одной реформе за другой.
AREVA образца 2001 года на мировом рынке котролировала:
- 20% добычи урановой руды и переработки ее в желтый кек;
- 25% химической переработки желтого кека во фторид урана (обычно атомщики для краткости этот процесс называют «конверсия урана»);
- 25% услуг по обогащению урана до энергетических норм по содержанию урана-235;
- 35% фабрикации и поставок ядерного топлива;
- 25% рынка производства сервисного оборудования и обслуживания АЭС;
- 75% рынка переработки ОЯТ и РАО (радиоактивных отходов);
- 90% рынка производства МОКС-топлива.

«Внушает!» – говаривал в таких случаях один известный мультгерой, и в данном случае нельзя с ним не согласиться.
Еще до появления звучного и легко запоминающегося названия AREVA резко усилился Framatom – в новое совместное предприятие Framatom АNP влились все атомные подразделения компании Siemens, в апреле 2002 была куплена еще и американская компания, выпускавшая сервисное оборудование для АЭС – Duke Engeenering Inc.
Некоторую путаницу при анализе группы компаний AREVA вносит аббревиатура его структурных единиц. С 2006 года Framatom ANP стал называться AREVA NP, Cogema была переименована в AREVA NC.
Но дело было не только в смене названий, но и в организационной реформе.
AREVA «сложила» свои дочерние компании и структурные единицы в четыре дивизиона:
- Область «начальной стадии ядерного топливного цикла» – FrontEnd Division;
- Область реакторов и услуг для АЭС – Reactors and Servises Divivsion;
- Область конечного этапа ядерного топливного цикла – BackEnd Division;
- Область передачи и распределения электроэнергии – Transmission and Distribution Division.

При этом, в отличии от России, Франция не располагает урановыми месторождениями на своей территории, весь уран везется из-за границы, где он добывается на полностью или частично контролируемых AREVA предприятиях, основные из которых расположены в Казахстане, Канаде и Нигере.
Конверсия урана – ответственность дочерней компании COMURHEX, производственные площадки которой расположены на юге Франции.
Конверсия в газообразный фторид урана производится в секторе Пьерлат атомного комплекса в Трикастене. Там же, в Трикастене построен завод «Жорж Бесс-2», на котором происходит обогащение урана по центрифужной технологии.
Топливо производят сразу несколько предприятий AREVA, расположенные в разных странах Европы и в США.
Самостоятельно производит французская компания и комплектующие для ТВС, и всю необходимую циркониевую продукцию.
Переработка ОЯТ осуществляется на площадке Ля Аг в Нормандии. Оттуда уран, извлеченный из ОЯТ, поступает на завод в Романе, который может производить до 150 тонн топлива из вторичного сырья. Плутоний, полученный из ОЯТ, отправляется на завод MELOX, который производит от 100 до 150 тонн МОКС-топлива в год.
МОКС-топливо применяется на АЭС «Шинон», «Блайе», «Дампьер», «Сен-Лоран», «Гравлин» и «Трикастен», на которых оно занимает до 30% активной зоны.
Франция работает и с хранением РАО, для чего на площадке Ля Аг организовано центральное хранилище.

R&S дивизион AREVA был представлен шестью основными бизнес-единицами:

- реакторы;
- оборудование;
- услуги АЭС;
- изготовление средств диагностики и контроля;
- консультирование, системная интеграция и аутсорсинг управления на основании информационных систем;
- разработка, изготовление и сервисное обслуживание судовых реакторов.

В то время, когда AREVA NP на 34% принадлежала немецкой компании Siemens, в Германии была абсолютно аналогичная база для бизнеса, в обоих странах у этого дивизиона AREVA были гарантированные заказчики – компании, управлявшие и владевшие АЭС.
Экономические показатели были просто потрясающими, к примеру, в 2005 году 3’300 сотрудников этого дивизиона обеспечили продажи услуг на общую сумму 727 миллионов евро.
Все, казалось, было хорошо, но одна «червоточинка» имелась.
Те же 3’300 сотрудников этого дивизиона должны были обеспечивать и разработку нового реактора, за проект которого взялись совместными усилиями французские и немецкие специалисты.
Нельзя не отметить одну существенную особенность атомной энергетики Франции.
В наше время эта страна была и остается «самой ядерной» в мире, поскольку на долю атомной генерации приходится 77% выработки всей ее электроэнергии.
Но Франция не всегда была такой, решение о развитии атомной энергетики состоялось в первой половине 70-х годов, под влиянием нефтяного кризиса 1973 года. Тогда правительство решило сделать все возможное, чтобы максимально дистанцироваться от поставщиков углеводородов, от невероятных скачков цен на нефть и газ. Реакторы строились стахановскими темпами, а, поскольку происходило это под контролем государства, Франции удалось добиться удивительной упорядоченности всей системы энергоблоков.
Все работающие в стране реакторы – только водо-водяного типа, использованы всего три модели, на каждой АЭС – реакторы только одного типа.
Во Франции построено 34 реактора первой серии – М310, 20 реакторов второй серии – Р4 и 3 реактора третьей серии – N4.
Отличаются они друг от друга только количеством петель трубопроводов теплоносителя и мощностью. М310 – это три петли и 900 МВт, Р4 – это четыре петли и 1’300 МВт, N4 – четыре петли и 1’500 МВт. Все они относятся ко второму поколению, поэтому решение о разработке реакторов поколения III было совершенно логичным. При этом работающие реакторы – относительно новые, построили их все практически за 10 лет, НИОКР позволяли без спешки модернизировать весь парк и аккуратно продлевать срок эксплуатации.

Вот из-за этой специфики было принято удивительное, на наш взгляд, решение – реакторы поколения III Анн Ловержон и ее команда решили продвигать на зарубежные рынки, а в самой Франции не суетиться, а работать над созданием проекта реакторов поколения IV.
НИОКР были сосредоточены на трех основных направлениях:
- создание реакторов на быстрых нейтронах с натриевым теплоносителем;
- разработка быстрых реакторов с газовым охлаждением;
- создание высокотемпературных газоохлаждаемых реакторов.

При этом первые два направления конкурируют между собой, идея заключалась в создании исследовательских реакторов и в аккуратной проверке эксплуатационных характеристик, что и позволило бы сделать окончательный выбор.
Подчеркнем еще раз: реакторы поколения III AREVA изначально предполагала строить вне Франции, чтобы таким вот образом наработать необходимый опыт, который должен был позволить ей самой это поколение «проскочить», сразу перейдя на поколение IV.
Идея интересная, но слишком уж необычная – не имея у себя референтного блока пытаться найти иностранных заказчиков.
Росатом такого себе не позволял и не позволяет, поскольку просто соблюдает неписаное правило: сделай сначала у себя, чтобы у заказчика была возможность посмотреть на то, что ты ему предлагаешь, в действии.
Референтный блок – это не только реклама, но и возможность иностранным специалистам оценить реактор «со всех сторон». Уровень безопасности, технологии загрузки и выгрузки топлива, надежность всех механизмов и аппаратуры контроля и управления – без спешки и суеты.
Прошло чуть больше двух лет после того, как заработал реактор ВВЭР-1200 в Нововоронеже, а количество иностранных делегаций, приезжавших дверками похлопать и зубом поцыкать, исчисляется десятками, если не сотнями.
И это – совершенно разумно, это дает возможность потенциальным заказчикам оценить все характеристики энергоблока, от физики активной зоны до способов интеграции в энергосистему такой мощной генерации.
А вот то, что пыталась продемонстрировать Франция – полная калька с американских методов. Westinghouse, как мы знаем, первый заказ на свой АР-1000 получила не в Штатах, а в Китае, на лоббирование интересов этой компании были брошены силы политиков, не стеснявшихся использовать любые способы давления на потенциальных заказчиков.
Чем это закончилось для Westinghouse, нам тоже известно – печальная история.
Вот и у французов получились те же грабли, только «немного в профиль» – AREVA была и остается государственной компанией и государство теперь вынуждено разгребать все проблемы, в которые столь старательно вляпалась компания.
Впрочем, тут наверняка присутствует и чувство вины: политическое лоббирование продвижения проекта EPR-1600 было столь активным, что французские атомщики не справились с поставленными задачами.

3’300 человек и услуги объемом почти в миллиард евро – это ведь не только экономический показатель и приличная прибыль, это чисто физически люди, занятые сервисными услугами.
При этом – обратите внимание! – средний возраст сотрудников дивизиона в начале века подкатывал к 50 годам.
Замечательный возраст для состоявшихся специалистов, хорошо, скрупулезно знающих свое дело до мельчайших подробностей.
А вот генерировать новые идеи в такие годы куда как сложнее, особенно с учетом некоторых особенностей французского атомного законодательства.
Во Франции не продлевают проектный срок службы реакторов больше, чем на 10 лет, то есть модернизация АЭС ведется постоянно, без единой остановки. Как эта работа выглядит, если «на пальцах»?
Вот основные этапы работы дивизиона «Сервисные услуги», которые ведутся на всех 58 реакторах Франции:
- организация плановых остановок реакторов с постоянной задачей сократить время остановок, чтобы увеличить КПД энергоблока – чем меньше времени стоим, тем больше электроэнергии генерируем;
проведение неразрушающего контроля;
- дезактивация и химическая очистка оборудования с целью увеличить безопасность персонала станции;
услуги по инжинирингу и модернизации;
- услуги по обслуживанию и замене оборудования первичного контура;
- обслуживание управляющих систем реактора и электрики;
- обслуживание загрязненного оборудования не только на месте, но и в специализированных цехах.

При всей продвинутости технологий, при самых замечательных механизмах и оборудовании, на этих работах задействован едва ли не весь штат сотрудников, разработчиков новых проектов вот просто физически – мало. 3’300 человек – думаете, мы зря тревожимся?
Но AREVA ведет свою деятельность не только во Франции, вот более детальный расклад. В сервисном дивизионе в самой Франции штат – 1’500 человек, в Германии – 700 человек, в США – 700 человек, а все остальные люди трудятся в дочерних компаниях. Uddcomp Tecnimarse – Швеция, AREVA NP – Канада, SNE – Китай, Lesedi – ЮАР.
Плановые остановки реакторов происходят в зависимости от их типа, каждые 12 или 24 месяца – привычной работы хватает всегда, расслабляться особо не приходилось и не приходится.
Нужно учесть еще и то, как сказался более чем 20-летний перерыв в строительстве новых реакторов на состоянии дел в атомном машиностроении Франции.
Ну, не выпускают заводы корпуса реакторов десятилетия – что тут хорошего?
Специалисты, знакомые с технологией создания сплавов, крупногабаритных деталей, извините, просто выходят на пенсию, молодежь обучать можно только сугубо теоретически.
Хорошо ли это?
Вопрос риторический, ответ очевиден, можем рефреном повторить мысль Кириенко: «Самое ценное в атомном проекте – люди».
Эти же слова можно повторять, задумываясь и о том, как себя чувствовали все прочие потенциальные исполнители новых проектов строительства атомных энергоблоков – производители конструкций контайнмента (внешней защитной оболочки реактора), сталевары и изготовители металлических конструкционных деталей, сами строители, которые с требованиями по качеству, по соблюдению всех нормативов радиационной безопасности просто не были знакомы.

В общем, нет заказов – нет и опыта, нет опыта – не будет и скорости, поскольку ошибки просто неизбежны как у генерального подрядчика, так и у многочисленных смежников.
Еще раз повторим ранее озвученную мысль, пусть она и выглядит трижды антирыночной. Раздавать отдельные этапы сооружения АЭС подрядчикам и субподрядчикам на основе всевозможных тендеров, конечно, поддерживает частные компании, обеспечивая их приличными заказами. Но сторонние организации, привлекаемые к атомному проекту время от времени физически не способны обеспечить качество и сроки, предусмотренные контрактами. При этом рыночном подходе не приходится удивляться удорожаниям смет и сорванным срокам, ошибки просто неизбежны.
Атомная энергетика – это та отрасль, где монополизация услуг ведет к повышению их качества, а уж то, что при этом заказы не будут поступать в частный сектор экономики имеет второстепенное значение.
Любая авария на АЭС несет потенциальную угрозу сотням тысяч людей, попытки ставить прибыль частников во главу угла – риск, оправданий наличию которого логически просто нет.
Точно так же недопустима ситуация, когда главным надзирающим и руководящим органом на строительной площадке АЭС является обычная строительная инспекция – командовать парадом должны сами атомщики. Даже в том случае, если работы ведет сторонняя организация со своими сотрудниками, подчиняться они должны, в первую очередь, требованиям инженеров-атомщиков.
Анализируя невероятные события, происходившие на строительной площадке АЭС Vogtl в США, мы показывали и рассказывали, во что превращается процесс строительства и монтажа.
В последующих статьях мы наглядно продемонстрируем, что и как происходило на строительных площадках AREVA, чтобы еще и еще раз попытаться доказать – на возведении атомных энергоблоков должны быть задействованы специализированные организации, а тендеры и привлечение строителей и монтажников со стороны становятся «дорогой в пропасть»

После того, как мы коротко ознакомились с состоянием дел в компании AREVA в 2002 году, мы подошли к тому моменту, который можно обозначить как «начало конца».
В 2003 году Анн Ловжерон приняла решение об участии ее компании в тендере на строительство новой АЭС, организованный Финляндией.
Заявку на строительство нового атомного энергоблока в финские атомно-надзирающие органы в 2000 году подала компания TVO.
Особенность законодательства Финляндии заключается еще и в том, что одобрение такого проекта должен дать парламент страны – только после положительного вердикта к своей работе приступает атомный регулятор.
В 1993 году та же TVO уже подавала такую заявку, но тогда, на волне антиатомных постчернобыльских настроений, финский парламент ее отклонил. Но к 2000 году настроения в стране изменились. Экономика была на подъеме, развивалась промышленность, росло потребление электроэнергии населением, благосостояние которого тоже уверенно шло вверх.
В цифрах – с 1990 по 2000 годы потребление электроэнергии в Финляндии увеличилось на 30%. Совершенно неожиданную услугу атомным планам оказали еще и медики, по исследованиям которых было обнаружено, что при отсутствии света финны нередко впадают в депрессию.
В общем, страх перед темнотой сумел победить радиофобию, и в 2002 заявка TVO получила одобрение в парламенте.
На тендер заявились три компании: Минатом РФ с проверенным, референтным реактором ВВЭР-1000 и две компании с замечательными, прекрасно оформленными 3D моделями. Американцы из General Electric с проектом ESWBR и AREVA аж с двумя проектами – EPR-1600 и SWR-1000.
Минатом был практически уверен, что не сможет проиграть – на ВВЭР-1000 финны могли смотреть сразу в нескольких местах, могли ознакомиться с историей работы этих блоков, воочию убедиться в уровне безопасности.
Тогдашний премьер-министр России Михаил Касьянов напоминал о проекте своему финскому коллеге Пааво Липпонену при каждой встрече с ним, были и визиты главы Минатома Александра Румянцева.
Но финны выбрали EPR-1600, официальная версия была лаконична – у российского реактора просто мощность маловата.
Правда, в наших инженерных кругах говорили о том, что подвела не столько мощность, сколько презентационная часть – ну, вот не справились мы с 3D моделированием.
Анн Ловержон праздновала победу вполне искренне, будучи уверенна, что впереди у французской атомной энергетики просто замечательные перспективы. Франция победила, отсталая варварская Россия посрамлена!
Ну, просто новый Наполеон!
У Анн Ловержон, надо отметить, образование профильное, она физик-атомщик по специальности. Возможно, именно по этой причине она плохо изучала уроки Бородино?… Шутка.
Мы не занимается политологией, оставляя это поле для профессионалов.
Пусть они строят свои гипотезы, по какой такой причине осторожные, аккуратные в каждом своем действии финны объявили победителем бумажно-электронный проект EPR-1600. Отметим только, что лет через 5-6 после этого замечательного события один из высокопоставленных руководителей AREVA «вслух» оценил степень готовности этого проекта в 2002 году процентов так в 20-30 и не более того.
Как бы с максимальной корректностью высказаться по этому поводу…
Ну, давайте вот так.
Сегодня атомный блок «Олкидуото-3» самый дорогой в мире из числа строившихся больше 10 лет, сроки строительства в 3 раза превышают первоначально заявленные, перерасход сметы составляет 5,3 млрд евро, AREVA 5 лет демонстрирует убытки, французское правительство приступило к спасению группы за счет бюджета.
«Олкилуото-3» стало основной причиной краха некогда многообещающего игрока на рынке реакторостроения.

Тому, как шел проект, по какой причине он превратился в генератор убытков французской компании, будет посвящена наша следующая статья о том, как жила-была замечательная атомная компания AREVA и почему о ней теперь хочется говорить только хорошие слова, лицом стараясь сохранить скорбное выражение.
Продолжение следует.......