Операция «КОЗЛЁНОК»: как спецназ ЮЗА встречал Рождество

Вовсе уж на заднем плане, невидимый для всех, окаянствует спецназ, подрывающий терминалы с нефтью, корабли и мосты.

Но вот парадокс — формально войны нет. Есть всего лишь полицейская операция, направленная против террористов. А армия — это так, это для усиления, ну мало ли что. Но поскольку территория ЮЗА формально администрируется Южной Африкой, то в пределах границ армия де-юре применять оружие не имеет права. За границей — пожалуйста, для того, собственно, и держим. А вот внутри — увы. Толстенные кодексы и постановления прямо и недвусмысленно запрещают.

Так что безопасность региона к югу от границы возложена на полицию. Регион огромный — там один уезд побольше Бельгии какой будет, и, естественно, пока тучный и одышливый констебль, обливаясь потом, дотрюхает на старом «Джипе» от Онгенги до Оконго, любой нарушитель успеет выспаться, позавтракать и неспешно уйти обратно через границу. Да и всё оружие у такого — старый дедушкин «Веблей» да дубинка. Значит что? Значит, нужно специальное мобильное подразделение, которое скоростью посрамит гепарда, а мощью — буйвола.

И такая гвардия есть! Называется она SWAPOL-TIN (Suid West Afrika Polisie Teen Insurgensie — «противоповстанческое подразделение полиции Юго-Западной Африки»). Но все, от генерала до рядового, называют их Koevoet («Куфут»). В переводе с языка африкаанс — «ломик-фомка». Намёк на то, что этим ломиком всякие террористы и диверсанты будут выдернуты из своих укрытий, будто ржавые гвозди из трухлявого дерева.

Воюют они жестоко и безжалостно, носясь на своих «касспирах» от Каприви до Эхомбы, а в качестве мер убеждения предпочитают спаренные «браунинги» или трофейные автоматы Калашникова. Если армии, чтобы пересечь границу с Анголой, всё-таки требуется разрешение вышестоящего командования (на 100 километров вглубь границы — от командующего оперативным сектором, на 150 — от командующего сухопутными войсками и т. д.), то «Куфут» подобной ерундой голову себе не забивает: надо углубиться на 25 или даже 50 километров в Анголу — какие проблемы! Подстреленных по пути боевиков привязывают к кожухам запасных колёс — и так трупы доставляют на базы. А тем, кто боевика лично подстрелил, — ещё и «наградные» выплачивают.

В общем, «бандитствующие охломоны», «шпана в полицейской форме», «эсэсовцы» и «эскадроны смерти» — между прочим, это характеристика «Куфута» со стороны генералов, а не какой-то там либеральной прессы. Правда, умение работать за ними сквозь зубы признают — всё-таки «Куфут» держит рекорд по количеству убитых сваповцев: соотношение потерь в среднем 1:25.

«Зелёные ботинки» (у констеблей «Куфута» ботинки и кеды светло-зелёного цвета, в отличие от стандартных армейских коричневых), в свою очередь, к армии относятся с лёгким презрением.

Посему для любого уважающего себя полицейского из отряда подколоть лишний раз пехоту — святое дело и в чём-то даже обязанность!

Вообще-то к празднику ожидался транспортный борт из ЮАР, набитый всякими вкусностями, — но в ВВС порядка не было отродясь, а у сухопутчиков тем более: то ли «Геркулес» до Хрутфонтейна не долетел, то ли автоколонна с деликатесами оттуда затерялась по пути в неизвестности… В общем, ни баранины тебе, ни говядины, ни индейки, ни овощей-салатиков, ни тортика праздничного — ничего.

Хорошо, что хотя бы спиртное в сержантском клубе есть. Четвёрка угрюмо пьёт пиво и рассуждает, что Рождество в этом году выдалось поганое. После второй бутылки сержанту Леону Лотцу приходит в голову светлая мысль — узнать, что же происходит в соседнем здании, вон там, ниже по дороге? Он чистит форму, застёгивается на все пуговицы, надевает фуражку и бравым строевым шагом идёт туда.

Туда — это в офицерский клуб. Одна печаль — предназначен он, во-первых, для офицеров, а во-вторых, для сухопутных войск ЮАР. Сержанты полиции ЮЗА туда, конечно, допускаются — но только чтобы сообщить господам офицерам что-то важное. А больше — ни-ни, классовые и ведомственные различия блюдутся строго. Конечно, эти rooigevaar (красные большевики — жарг., афр.) — безбожники и лгуны отъявленные, но насчёт классовой ненависти они правы, втихаря признаётся себе Лотц.

В офицерском клубе сидит компания желторотых лейтенантиков из 102-го пехотного батальона, прибывших в Опуву неделей раньше, необстрелянных и пороху не нюхавших, — и армеуты собираются отметить светлый праздник на всю катушку.

От увиденного Лотц мрачнеет: на огне аппетитно жарится козлёнок, гарнира навалом, проблем нет ни с закуской, ни с выпивкой. От запаха текут слюни и подводит живот — настолько всё вкусно. Лотц поздравляет лейтенантов, обменивается с ними пустяковыми фразами, вежливо присутствует ещё некоторое время, после чего уходит обратно и рассказывает друзьям об увиденном. Компания соглашается, что такое положение дел надо немедленно исправлять. Ведь если у толстого отнять немножко, то будет не кража, а просто делёжка. И вообще — Господь велел делиться, а уж в такой день — тем более. Правда, констебль Йохан Мари замечает, что, несмотря на всю набожность и наихристианнейшее поведение пехотинцев, те отнесутся к предложению разделить трапезу со скепсисом.

— Правильно, — замечает сержант Рейма Редлингьюс, — это ж прям про нас. Нас же ангелами зовут… «ангелами смерти», правда, ну неважно. Вот мы в славе своей и придём, и разлучим этих… козлищ. Ошуюю, так сказать, и одесную.

— Но, — размышляет Мари, — как бы вот это сделать, чтобы не смущать славой своей этих сопляков?

— Смотри сюда, дубина, — отвечает дю Приз, — видишь, что написано? «Якоже тать в нощи, тако приидет» (1-е Фес., гл. 5, ст. 2). Тайно придёт — вот тебе недвусмысленное указание. Прямо из Писания.

— Прости нам, Господи, богохульные речи эти, — подытоживает Лотц, — давайте братия со смиренным сердцем и приступим.

Лейтенанты бегут грузиться в заботливо поданную «Тойоту». Лотц тем временем проверяет все помещения — мало ли, вдруг кто-то заснул в подсобке или ещё где.

— А что нам делать с козлёнком? — внезапно спрашивает один из лейтенантов. — Мы же не знаем, когда вернёмся обратно. Может быть, и вообще… Если мы тут оставим тушу без присмотра, она в угли превратится.

— Так точно, сэр, вы абсолютно правы, — с готовностью кивает сержант. — Я предлагаю снять его с огня и поместить на кухню, мало ли что. Вероятнее всего, террористов надо будет преследовать, а это значит, что вы вернётесь Бог знает когда. Так он хотя бы будет остывший, но годный к употреблению.

Вдвоём они снимают вертел с козлёнком, относят его на кухню и садятся в минибас, где уже сидят остальные. Тронувшись с места, Лотц нажимает тангенту на своём уоки-токи и сурово сообщает:

— Приступить к плану «Б»!

Лейтенанты с затаённым восхищением глядят на сурового, закалённого в боях ветерана легендарного спецназа «Куфут», хладнокровно ведущего машину, когда на окраине Опувы гремит, судя по всему, самый настоящий бой!

После чего он моментально исчезает — прыгает в «Тойоту» и выжимает газ до упора, на полной скорости летя на базу. Убедившись, что козлище отделено, он информирует командующего армейским гарнизоном подполковника Яна Бирмана и капеллана, что хотел бы их видеть на своём скромном Рождественском ужине. Те с благодарностью принимают приглашение.

За несколько минут до прибытия полковника и падре к спецназовцам заявляются пышущие яростью армейцы. Лейтенанты не одни — на подмогу себе они взяли сержантов и капралов, надеясь, что задавят «обнаглевших полицейских» толпой. Однако всё похищенное к этому моменту сержанты успели спрятать в своём кубрике и запереть дверь.

— Где наша еда?! — вопят возмущённые лейтенанты.

— Какая еда? — флегматично отвечают спецназовцы, развалившись на стульях. — Не видите, сухой корочкой питаемся.

На столике сиротливо стоит бутылка с Кока-колой и пакетик с вяленым мясом — бильтонгом.

— Да мы… Да мы вас… — крики армейцев постепенно стихают.

— Отвалите, — флегматично отвечают полицейские. Хотя сержанты и держат в руках карманные Библии, но глаза светятся отнюдь не смирением и кротостью. Спецназ всё-таки, резкий и дёрганый. А в комнате и впрямь ничего нет. Предъявить нечего.

Армейцы пасуют — с таким приёмом они ещё не сталкивались. В это время появляются подполковник Бирман и капеллан. При виде высокого начальства младшие офицеры тушуются окончательно, а группа поддержки мгновенно испаряется — в любой армии каждый унтер знает, что от больших звёзд надо держаться подальше. Командующий поздравляет пехотинцев с Рождеством. Те, промямлив ответное поздравление, уныло ретируются.

Спецназовцы накрывают на стол, начинается трапеза. В присутствии начальства, как мирского, так и духовного, полицейские как на духу исповедуются, откуда они взяли яства. Капеллан с подполковником смеются так, что у них слёзы выступают. Вечер проходит в весёлой и непринуждённой обстановке.

Взбешённые лейтенанты решают, что с них хватит, и подают рапорт по команде.

Через день Редлингьюс и Мари приезжают в армейский штаб к подполковнику Бирману по каким-то служебным вопросам. В конференц-зале идёт совещание, дверь прикрыта неплотно и спецназовцы становятся невольными свидетелями того, как командующий с ледяным спокойствием снимает стружку с навытяжку стоящих лейтенантов.

— Зарубите на носу, и чем быстрее вы это сделаете, тем лучше будет для вас, — холодно говорит подполковник. — Вы прибыли в самую мрачную дыру в ЮЗА. Каоколенд — это кладбище для неудачников, наивных дурачков и «тормозов». А если бы это были настоящие террористы? Настоящее нападение? Тоже бросили бы всё и помчались в штаб? И по пути словили парочку мин? Да-да, и валялись бы с дырками в голове… Поздравляю, я не знал, что у меня столько «покойников». Надеюсь, что повторно вас «хоронить» не придётся.

Полицейские внутренне ухмыляются.

— Мой дедушка был родом из Баварии, — еле слышно произносит Редлингьюс. — В семье у нас бытовала немецкая поговорка. Нечто вроде нашей Jysluimer, jyverloor (не зевай! — аф.).

— Это какая?

— Что-товроде In einer großen Familie darf man nicht mit dem Schnabel klappern. (В большой семье… — нем.)

— Это точно, — с серьёзным видом соглашается Мари. — Война всё же. Бдительность — превыше всего!