70 лет назад разбилась команда ВВС. Погибли звезды советского хоккея

Это был первый в советской прессе рассказ о трагедии, о которой до этого молчали двадцать лет – возможно, молчали бы и дальше, если бы в СССР не появилось первое СМИ, которое подробно писало о хоккее.

7 января на посадке в сложных метеоусловиях разбился самолет Ли-2, в аварии погибли 6 членов экипажа, 11 игроков, врач и массажист команды. Разные факторы привели к тому, что о той катастрофе мы знаем довольно мало.
Многие из свидетелей катастрофы умерли еще до наступления гласности, и их просто не успели спросить. То, что аварию в свердловском аэропорту Кольцово замалчивали два десятилетия, тоже сыграло роль. Так вокруг одной из главных трагедий в истории советского хоккея наросли мифы.

Первый из них: что о катастрофе самолета предупреждал Вольф Мессинг – из-за него на матч не полетел хозяин ВВС Василий Сталин (и никто не задается вопросом, а с чего бы сын вождя, командующий ВВС МВО и довольно занятой человек вдруг сорвался на абсолютно рядовой матч). Он же якобы предупредил Всеволода Боброва о том, что надо ехать на поезде.

То, как Бобров избежал трагедии – вообще один из самых популярных мифов советского хоккея. В девяностые рассказывали, что Боброва спас загул с московской богемой – но потом оказалось, что с Бобровым в ту ночь выпивала почти половина московских писателей, поэтому версия развалилась.

За основную приняли версию Виктора Шувалова – единственного из той команды, кто дожил до 2010-х. Вот что он рассказывал в 2012-м Юрию Голышаку и Александру Кружкову: «Сказки. История такая. Как раз тогда из ЦДКА в ВВС переходил Бобров. Кольчугин (администратор команды) должен был на следующий день заявлять его в спорткомитете. Кольчугин оформил заявку Боброва – и купил ему билет на поезд. Не было никакого непрозвонившего будильника».

Почему-то большинство не доверяет версии самого Боброва, которую он описал в наброске мемуаров, найденном в конце 80-х – и там описывалась версия про будильник, который перестал работать, после чего администратор ВВС Кольчугин уже и купил билет на поезд. А ведь ту версию подтверждает, например, брат хоккеиста Борис Бобров: «Будильник старый, проверенный и надежный, никогда раньше не отказывал. Всеволод его завел и передал мне, а я, хорошо помню, когда ставил его на прикроватную тумбу, еще раз на него взглянул и приложил к уху – на всякий случай, по привычке. Почему он остановился ночью и не зазвонил – одному Богу известно!». Какой был смысл ему врать?

Пожалуй, здесь прав коллега Балабанов, который писал в своих «Мифах советского хоккея»: «Все же для фигуры масштаба Боброва история про вышедший из строя будильник – это как-то мелковато. Нет ни драматического конфликта, ни роковой женщины, ни экшна, как в рассказе про забег вдогонку улетавшему самолету. Но из истории известно, что иногда на ее ход могут оказывать влияние даже самые обычные мелочи».

Виктору Шувалову, по его рассказу, спасло жизнь то, что он только недавно перешел в ВВС из Челябинска, а играть надо было в Челябинске (а Свердловск, где и произошла трагедия, считался на тот момент самым надежным аэропортом в регионе). «Василий Иосифович не позволил лететь. До этого мы крупно победили ленинградское «Динамо».
Сталин заглянул в раздевалку: «Красавцы! Поздравляю!» Тренер Борис Бочарников говорит: «Следующий матч в Челябинске. Передают, холод собачий, под тридцать. Надо бы пораньше полететь, акклиматизироваться». – «Заказывайте самолет». Тут взгляд на меня упал: «Шувалова не берите. Мало ли что». Я же в ВВС только-только из Челябинска перешел, меня там изменником считали».

Итак, если брать обстоятельства самой авиакатастрофы, то все произошло так: на Сочельник 1950-го в Свердловске стояли морозы, аномальные даже для тех лет: температура ночью опускалась до −39 градусов. Похожая погода стояла на всем Среднем Урале, причем ее осложняли плохие метеоусловия – все самолеты отправляли на посадку в аэропорт Кольцово, который на тот момент был перегружен.

Диспетчеры Кольцово из-за такой очереди пропускали на посадку в первую очередь забитые пассажирские самолеты, а маленький военный Ли-2 вынужден был болтаться в так называемой «зоне ожидания» и ждать посадки. Терпеть это было сложно, пассажиры сгрудились в хвосте самолета, и пилотировать его было еще труднее.

В авикатастрофе погиб, возможно, лучший вратарь страны на тот момент Харийс Меллупс. Все советские хоккеисты на тот момент занимались каким-то другим видом спорта («канадскому» хоккею было на момент катастрофы ВВС всего три года). Меллупс начинал карьеру как футболист, но еще был отличным боксером – выиграл первое послевоенное первенство Латвии. Именно он играл в сборной Москвы (а фактически сборной СССР) в матчах 1948 года против пражского ЛТЦ.

Вот что писал о Меллупсе в своей книге Анатолий Тарасов: «Его смелости, стойкости в любой ситуации не грех поучиться и нынешним стражам ворот, как и умению вселять спокойствие, уверенность в партнеров. Вратарская техника была доведена у Меллупса до автоматизма. Правда, со стороны следя за тренировками рижан, мы отмечали, что Харий не слишком быстр. Но это – со стороны. В игре же четкость, экономичность в исполнении технических приемов позволяли Меллупсу выигрывать у куда более быстрых нападающих.

О его умении работать даже в официальных встречах следует сказать особо. Пропустив шайбу, он не хватался за голову, не набрасывался с претензиями на защитников, как это делают сейчас иные вратари. Он просто тут же на льду, не стесняясь тысяч зрителей, повторял неудавшийся прием, выясняя для себя, в чем же он ошибся».

В ВВС играла и одна из лучших троек раннего советского хоккея: Зденек Зикмунд – Иван Новиков – Юрий Тарасов, которая тоже в 1948-м играла против ЛТЦ. Зикмунд (чех по происхождению, но выросший в России) и Новиков отлично играли в теннис: Зденек в 1948-м был вторым теннисистом страны, выиграл шесть чемпионатов СССР в паре (а его партнером был Николай Озеров). А Новиков играл с Зикмундом в профсоюзных соревнованиях.

Снова слово Тарасову: «В хоккее Зденек был душой тройки, организатором атак. Рядом с ним на льду действовали Иван Новиков, быстрый, с броском, которому тогда могли позавидовать многие, и бесстрашный, всегда с увлечением сражавшийся до последней секунды игры младший брат мой – Юрий. Но, увы, недолгой была их жизнь».

Младшего брата Тарасова современники считали отличным игроком. «Юрий выглядел мощнее Анатолия, играл прямолинейнее. Быстрый, техничный, он, как и брат, был азартным, считался к тому же резким», – писал Владимир Пахомов, который и был первым журналистом, написавшим о трагедии ВВС.

Он же приводит цитату Анатолия Кострюкова, который тогда играл в «Крыльях Советов»: «Когда Тарасовы, играя в разных командах, становились соперниками и сходились в поединках, это было захватывающее зрелище. Они буквально сражались друг против друга, не щадя сил». Однажды Юрий опоздал на собрание команды, которую тренировал его брат – и Анатолий устроил выволочку младшему.

Смерть Юрия Жибуртовича пытались скрыть: в то время дикторы называли игроков только по фамилиям, поэтому в ВВС был экстренно вызван его брат, Павел, который служил в войсках ПВО и до этого играл в хоккей лишь один раз. Первый матч младший брат сыграл тогда, когда старший еще не был похоронен – но при этом его карьера продлилась 14 лет, и он вошел в состав первой сборной СССР.

Юрий тоже мог не полететь. Биограф Всеволода Боброва описывает это так: «Жил Жибуртович в одном из домов за стадионом «Динамо», неподалеку от Центрального аэродрома, располагавшегося на Ленинградском шоссе, откуда должен был взлететь самолет с командой ВВС. И тем не менее Юрий явно опаздывал к вылету – такое, впрочем, с ним случалось весьма часто, это знали все, его даже звали «копушником». Чтобы поспеть на самолет, Жибуртович изо всех сил припустил бегом через Петровский парк и на сей раз хотя и взмыленный, но прибыл вовремя».

До 1979-го и гибели «Пахтакора» эта катастрофа оставалась самой страшной, связанной со спортсменами. К сожалению, если гибель узбекской команды замолчать было уже невозможно и их проводили достойно, то игроков, которых знал весь Советский Союз, даже не смогли почтить сразу после их гибели. Как в том же интервью сказал Виктор Шувалов: «Странное было время. К примеру, наших инвалидов приглашают на соревнования, а из Советского Союза ответ: «У нас нет инвалидов». Ну не бред?».

Увы, для потомков погибшие тоже долго оставались малоизвестными – сборная СССР к моменту катастрофы еще не существовала, а внешние успехи все-таки значили для истории намного больше внутренних. Меллупс, Жибуртович, Зикмунд, Тарасов-младший и многие другие как будто испарились на долгое время, и их имена вернулись только в 70-80-х – и лишь для того, чтобы их снова забыли еще через десяток лет.