Г.Данелия, "Безбилетный пассажир"

Когда после перестройки на экраны выпустили "запрещенные" фильмы, зрители ринулись в кинотеатры смотреть крамолу, а после просмотра выходили, пожимая плечами: ни антисоветчины, ни порнографии.
За что закрывали?
А не надо искать логики в их действиях.
Вот на моем примере: когда я показывал фильм "Афоня" в Америке, то на пресс-конференции после просмотра меня спросили, собираюсь ли я возвращаться в СССР. Я сказал, что да.
"Не стоит – вас там непременно посадят. Вы сняли антисоветский фильм". Возвращался я с опаской.
А дома узнал, что "Афоне" дали высшую категорию (максимальная денежная выплата постановочных).
Потом была ретроспектива моих фильмов на фестивале в Сан-Ремо.
После просмотра "Афони" на сцену вылез какой-то тип, сказал, что в первый раз видит живого диссидента и стал жать мне руку.
А зал дружно аплодировал.
Вернулся из Сан-Ремо – "Афоню" выдвинули на Государственную премию…
Фильм "Совсем пропащий" (экранизация романа Марка Твена "Гекльберри Финн") директор Каннского фестиваля отобрал для конкурсного показа в Каннах и даже намекнул, что будет приз.
На "Мосфильме" начали печатать фестивальную копию, но тут меня вызвал министр.
И спрашивает:
– Скажи честно: твой фильм антиамериканский?
Это мне и в голову не приходило. Когда мы снимали, я старался максимально сохранить дух книги. Но сообразил, что антиамериканский фильм – это хорошо, у нас за такие по головке гладят. И не стал отрицать:
– Да, наверно.
– И как, по-твоему, прилично Советскому Союзу вылезти на Каннском фестивале с антиамериканским фильмом накануне встречи Леонида Ильича с американским президентом?

– Но он очень относительно антиамериканский, – пошел я на попятный. – Это же Марк Твен, американский классик.
– Американский классик… А ты знаешь, как его настоящее имя? Самуил!
– Ну и что?
– Вот то-то!
Я понял, что фильм в Канны не поедет, и спросил, что от меня надо.
– Если иностранные корреспонденты полезут с вопросами, говори, что фильм еще не готов, – распорядился министр.
И фильму дали вторую категорию, а когда он вышел на экраны, показывали только на первом утреннем сеансе, в девять утра (очевидно, решив, что в это время американцы еще спят).
На следующий год, когда французы на Каннский фестиваль отобрали для конкурсного показа "Зеркало" Тарковского, меня опять вызвал министр:
– Данелия, хотел поехать в Канны? Поедешь. С фильмом "Совсем пропащий".
Но на сей раз мне ехать совсем не хотелось.
Я понимал, что там будут спрашивать, почему приехал я, а не Тарковский, которого они пригласили.
– Не надо, – говорю я. – Зачем мы полезем в Канны с антиамериканским фильмом?
– Да ладно тебе, – отмахнулся министр. – Какой он антиамериканский!! И вообще, Самуил – не Самуил… Если честно, я во время Московского фестиваля показал картину президенту "Коламбия Пикчерс". Он сказал, что ничего обидного для американцев в нашем фильме нет.
Ну, и послали тогда фильм в Канны.
И я с ним поехал.
И на пресс-конференциях и в интервью мне задавали один и тот же вопрос:"Почему приехали вы, а не Андрей Тарковский"?
Между прочим.
Фильм "Совсем пропащий" американская пресса объявила одной из лучших экранизаций Марка Твена.
Но самая идиотская история произошла с картиной "Слезы капали".
Фильм приняли, назначили просмотр в Доме кино.
Мы, как обычно, раздали билеты родственникам и знакомым, заказали банкет…
Накануне просмотра вечером, часов в десять, позвонил мне Леонов и сказал, что он приехал в Дом Кино за билетами, а ему говорят: просмотра не будет, картину закрыли.
– Кто закрыл? – спросил я.
– Тут не знают. Им позвонили и велели не показывать.
Я позвонил директору "Мосфильма" домой. Тот сказал, что слышал что-то краем уха, но полной информацией не владеет. И спросил:
– Данелия, а ты зачем в церкви венчался?
– Что? В какой церкви?
– Не знаю в какой. Венчался?
– Я женился. Но не в церкви, а в загсе расписался. – Мы с Галей недавно поженились. – При чем здесь это? Я про фильм говорю!
– Так венчался в церкви или нет?
– Не венчался!
– А почему все говорят?
– Откуда я знаю? А с фильмом-то что? Мы же уже тысячу людей пригласили!
Директор посоветовал мне позвонить министру и дал мне его домашний телефон.
Позвонил министру.
– Я не в курсе, – сказал министр, – я только вчера из отпуска. Данелия, а какого хрена ты в церкви венчался?
– При чем здесь церковь? Я про фильм, про просмотр в Доме кино. Решили закрыть – закрывайте, но в Доме кино дайте показать. Вам надо, чтобы завтра меня все вражеские "голоса" диссидентом объявили?
– Не надо. И все-таки зачем в церковь поперся?
– Да никуда я не поперся! В загсе расписались!
– А почему все говорят, что венчался?
– Вы меня спрашиваете? Я вам отвечаю: не венчался!
– Тогда позвони и скажи об этом… – он назвал фамилию заведующего сектором кино в ЦК и дал телефон.
Позвонил. И сразу сказал, что в церкви не венчался.
– А почему все говорят? – спросил завсектором.
– Не знаю я, почему все говорят! Даже если венчался, при чем здесь кино?
– Значит, все-таки венчался?
– Ну если даже венчался? Какое ваше дело?! Я не член партии! Да не венчался я! Позвоните в КГБ, они фиксируют все церковные браки! Фильм дайте показать!
Фильм мы в Доме кино показали. А потом был партийный съезд, на который приехал Шеварднадзе, тогда первый секретарь ЦК Грузии, и попросил показать ему мой новый фильм. Не разрешили.
Как теперь выяснилось, версия моего церковного брака возникла так.
Я снимал "Слезы капали" в Калуге, и ко мне приехала Галя (мы тогда еще не были женаты).
В выходной я показывал ей город. Зашли и в церковь – посмотреть. К
огда вышли, встретили кого-то (сейчас не помню кого).
– Что, венчались? – спросил он.
– Ага, – опрометчиво пошутил я.
А когда готовый фильм посмотрели высокие чины в ЦК, заместитель главного идеолога сказал, что фильм чересчур мрачный.
Ну и ему тут же наябедничали, что все говорят, что Данелия еще и в церкви венчался (венчаться в церкви считалось диссидентской акцией).
"Совсем распустился"! – возмутился зам. главного идеолога.
И велел меня наказать.
И наказали.
Запретили показывать фильм за границей, полгода продержали на полке, а потом выпустили вторым экраном (только в периферийных кинотеатрах и только на утренних сеансах).
Прошло много лет.
Наступили иные времена.
И, когда хоронили моего друга Леву Оникова (он раньше был инструктором ЦК), в церкви на отпевании были и бывший министр, и бывший завсектором, и бывший зам. главного идеолога, и остальные высокопоставленные чины из ЦК.
Они подходили к иконам, осеняли себя крестным знамением – и делали это вполне искренне.
Все-таки на высокие должности отбирали очень способных людей.
Между прочим.
За время моей работы в кино сменилось пять министров и семь директоров "Мосфильма".
В большинстве в жизни это были порядочные и неглупые люди.
Но они работали на Систему.
И еще: я ни в коем случае не хочу, чтобы создалось впечатление, что я пытаюсь выглядеть жертвой Советской власти.
Напротив.
Я благодарен этой власти за то, что она мне дала возможность заниматься любимым делом.
Правда, я не снял все, что хотел.
Но снял только то, что хотел!
Ну, а замечания?
Неприятно, конечно, бывало и до сердечного приступа дело доходило.
Но тогда кино финансировало государство.
А кто угощает барышню, тот с ней и танцует.

(Г.Данелия, "Безбилетный пассажир")