Интересные факты из истории зелёнки

Ее применяют в первые же дни жизни новорожденного для обработки пуповины. Ею смазывают раны, укусы и даже банальные прыщи. Ее за копейки можно купить в каком угодно виде: в бутылочке, во флаконе с кисточкой и даже в виде маркера. История средства уходит корнями в позапрошлый век, и появлению ее предшествовал ряд событий — как счастливых, так и весьма печальных.

Даже странно, но каких-то 200 лет назад считалось, что абдоминальная и прочая полостная хирургия невозможны, потому как летальность от послеоперационных инфекций в то время была стопроцентной. Профессор Эрикоен, учитель крупнейшего английского хирурга и ученого, создателя хирургической антисептики Джозефа Листера, в 1874 году убеждал научное сообщество, что брюшная и грудная полости, а также полость черепа навсегда останутся недоступными для хирургов.
Да что там полостные операции — даже такой естественный процесс, как роды, и не где-нибудь в захолустье, а в больнице Вены, были настолько опасными, что каждая 18-я роженица умирала от послеродовой горячки. Последнее очень беспокоило молодого акушера Игнаца Земмельвейса, который как раз работал в венском родильном доме.

Еще в 1847 году Земмельвейс ломал голову над тем, почему даже после благополучных родов пациентки вскоре заболевают и умирают. Неведомы были и причины, по которым в Первом отделении роженицы погибали гораздо чаще, чем во Втором. Земмельвейс предположил, что дело... в «трупном яде», который врачи и студенты заносят при осмотре несчастным женщинам.

Все дело в том, что многие доктора активно практиковали также и в прозекторской и прибегали принимать роды прямо после вскрытия, не удосужившись и руки-то как следует помыть. Дико, но так и было! Во Втором отделении, надо заметить, врачи занимались только родами и не удовлетворяли свой исследовательский интерес в морге. В общем, Земмельвейс обязал персонал больницы перед манипуляциями с беременными и роженицами окунать руки в раствор хлорной извести. Благодаря этому смертность среди женщин и новорожденных вскоре упала почти в 8 раз.

Увы, герою не было уготовано признание, даже наоборот: Земмельвейса подняли на смех. Возможно, дело было в зависти или в желании скрыть неприглядную правду. Врача начали критиковать, устроили травлю. Директор клиники доктор Клейн запретил Игнацу публиковать статистику, а позднее вообще выгнал его с работы.
Но Земмельвейс не унимался: писал письма видным врачам, выступал на конференциях, издал научный труд на свои деньги. Увы, впоследствии он был принудительно отправлен в психбольницу и вскоре умер. При этом Игнац Земмельвейс был в определенном смысле первопроходцем, но оценили это спустя годы после его смерти.

В том же, XIX веке медики уже понимали, что инфекции не берутся из ниоткуда. Французский фармацевт и врач Жюль Лемер с 1859 года использовал для борьбы с нагноениями фенол (карболовую кислоту). Хирург Николай Пирогов в некоторых случаях обрабатывал раны нитратом серебра, сульфатом цинка, винным и камфорным спиртом, а также хлорной известью. В 1863 году Луи Пастер доказал: брожение и гниение вызываются микроорганизмами, которые попадают в питательную среду из воздуха и с окружающих предметов. Пастер не был ни хирургом, ни даже вообще врачом, но хорошо понимал, какое значение имеет его открытие для медицины.

Обращаясь к членам Парижской академии хирургии в 1878 году, он заявил: «Если бы я имел честь быть хирургом, то, сознавая опасность, которой грозят зародыши микробов, имеющиеся на поверхности всех предметов, особенно в госпиталях, я бы не ограничивался заботой об абсолютно чистых инструментах; перед каждой операцией я сперва бы тщательно промывал руки, а затем держал бы их в течение секунды над пламенем горелки; корпию, бинты и губки я предварительно прогревал бы в сухом воздухе при температуре 130–150 °C; я никогда бы не применял воду, не прокипятив ее».

Английский хирург Джозеф Листер, ознакомившись с трудами Пастера и убедившись в антисептических свойствах карболовой кислоты, стал обрабатывать ею открытые переломы и прочие раны. У этого метода было много противников — все-таки вещество весьма ядовито. Зато смертность от сепсиса сократилась в разы. Химия понемногу побеждала болезнетворные микроорганизмы.

Бывает в науке, что пытаются изобрести одно, а получают на выходе совсем другое, не менее, а может, и более полезное. В середине все того же XIX века после опытов с каменноугольной смолой было открыто вещество под названием «анилин».
Правда, сначала никто не понимал, что с ним делать. Открытие сочли малопригодным для практического применения. А потом 18-летний студент Уильям Генри Перкин приехал домой на каникулы и занялся химическими опытами. Он мечтал получить синтетический аналог хинина, препарата против малярии, который стоил бешеных денег, и в качестве материала для исследований почему-то избрал анилин.
Перкин долго измывался над веществом: поливал разными кислотами, смешивал со всем, что оказывалось в поле его зрения. При реакции с этиловым спиртом выделилось ярко-пурпурное вещество, попало на одежду, причем отстирать его не представлялось возможным.
Предприимчивый отец юного химика не отругал: наоборот, он сразу почуял золотую жилу. Красящее вещество назвали мовеином. Оно отменно держалось на ткани и не блекло ни от стирки, ни от солнечного света.
Натуральные красители вроде индиго или кошенили стоили очень дорого и тяжело добывались, поэтому простой и дешевый мовеин был обречен на успех. Перкин разбогател и прославился, а заодно открыл еще несколько анилиновых красок. Его дело продолжили химики.

Бриллиантовый зеленый, о котором мы собрались говорить с самого начала, выделили в Германии в 1879 году. Долгое время краситель применялся по прямому назначению в мануфактурном деле. Врачи же стали использовать его для окрашивания препаратов, чтобы удобнее было исследовать микроорганизмы под микроскопом. Оказалось, что микробы от него сразу умирают. Этот эффект заметили советские химики и фармацевты в 20-е годы ХХ века. Тогда-то и появилась зеленка в том виде, в каком мы все ее знаем. Раствором бриллиантового зеленого со спиртом, тинином и водой стали обрабатывать раны, инструменты и даже руки персонала.

Привычная нам зеленка носит название «раствор бриллиантового зеленого». Другие красители имеют куда менее торжественные наименования: «малахитовый зеленый», «метиленовый синий»... Все дело в том, что в сухом виде, до растворения зеленый анилин выглядит как блестящие комочки золотистого цвета с легким зеленоватым отливом. Эта субстанция получила латинское название viridis nitens — «зеленый блестящий», а впоследствии часть названия перевели словом brillant, то есть «блестящий», но на русский, как водится, перевели так, как услышали. Вот и получился зеленый «бриллиантовым».

Сегодня многие находят зеленку морально устаревшей. Еще бы: за рубежом она хоть и не запрещена, но ее практически не используют. Нам это кажется удивительным, а иностранцев, в свою очередь, удивляют наши дети с их боевой зеленочной раскраской что при ветрянке, что при комариных укусах.

Зеленка считается безопасной, если, конечно, не принимать ее внутрь. Аллергия на нее — редкость. Именно зеленку, а не йод чаще используют для детей: она меньше сушит эпидермис, ее действие мягче. Хотя, безусловно, все равно щиплет из-за наличия в составе спирта. И все же зеленка несколько слабее йода. Ее можно использовать для обработки достаточно обширных ран, тогда как йод — только для смазывания краев раны или рисования йодной сетки для притока крови к мягким тканям (в случае синяков, растяжений, ушибов).

Сегодня зеленку используют не только в медицине, но и в сельском хозяйстве. Например, она входит в состав препарата для ограничения роста усиков клубники и садовой земляники. А также в средство, которым обрабатывают вымя крупного рогатого скота после дойки для дезинфекции и профилактики мастита.