«Мечи князя Святослава»: исторический миф из котлована ДнепроГЭС

План работ, отметим это пользуясь случаем, был грандиозным. В 1927 г. выше Запорожья, между немецкой колонией Кичкас на правом берегу и с. Вознесенка на левом началось сооружение «Днепрельстана». Опираясь на два острова ниже по течению от исторической Кичкасской переправы (описанная византийским императором Константином Багрянородным под названием Крарийской), плотина должна была иметь под собой еще и плотное скальное основание.

Для этого и понадобился котлован шириной 44 метра и длиной 766 метров, из которых почти три четверти шло по дну реки. Котлованы копали один за другим, поочередно перекрывая протоки.

В 1928 г. было завершено возведение перемычек левого и правого протоков; летом из обоих была откачана вода и начались земляные работы. Для возведения бетонных быков требовалось пройти слой в 2,5-3 метра рыхлых донных отложений, а затем местами до 6-7 метров валунов и щебня, до прочного скального основания. Тут-то и пошли находки.

В кратком отчете о работах 1927-1929 гг., которые цитирует старший научный сотрудник Института археологии НАН Украины Алексей Комар, ответственный руководитель археологического надзора за раскопками на территории строительства Днепрогэса Дмитрий Яворницкий писал: «В самом Днепре, напротив колонии Кичкаса, найдено было много разных ценных вещей, а именно: две целых амфоры, большое количество другой посуды, рога оленя, голова с рогами первобыка или бизона; на глубине 10 м, из ила, вытянут был землечерпалкой целый сосуд с разными бронзовыми монетами, из которых 9 монет сейчас есть в Краевом музее г. Днепропетровска, а остальные разошлись по рукам рабочих. Все те монеты, которые в музее, малоазийские, времени понтийского царя Митридата, от 60 г. до нашей эры: четыре монеты Амисуса, три Амасии, одна Газиура и одна Талаура. Случайно также найдена была в воде, возле правого берега Днепра, какая-то византийская монета с лицом царя. Нашел ее один рабочий, который купался в реке и "наступил на что-то твердое ногой". За эту монету один из строителей-инженеров давал тому рабочему 25 р., но рабочий поспешил продать ее кому-то другому за 35 или 40 р.»

Но главное, были найдены два меча хорошей сохранности, которые пришлось забирать под расписку, «ударив по их благородных "чувствиях", как выразился младший археолог Владимир Гринченко (именно он нашел на территории современного Запорожья клад, известный как как Вознесенский). При них был также серебряный браслет, свернутая в трубочку и порезанная на кусочки пластинка.

Три остальных меча занесены в реестр позже и каким именно образом Гринченко отбил их у рабочих — неизвестно. Все они отнесены к Х в., с богатой отделкой рукоятей в скандинавском стиле и солидными клеймами на клинках. Три клинка принадлежали престижной и популярной оружейной мастерской Северной Европы эпохи викингов, ставившей клеймо ULFBERHT и имели признаки индивидуальной подгонки под желания заказчика.

Результаты работ экспедиции 1927-1929 гг. планировалось издать в виде краткого отчета Дмитрия Яворницкого. Однако специально созданная комиссия Всеукраинской академии наук выразила желание напечатать отдельным томом все полевые отчеты 1928-1929 гг., чего в итоге не сделала.

Параллельно в Днепропетровском краевом историко-археологическом музее готовился второй том сборника по археологии, который после отстранения от работы Яворницкого и репрессий в музее 1933 г. так и не был завершен, а его материалы были переданы в 1934 г. в Киев.

Бывший офицер и дворянин, а при советской власти — видный археолог Александр Миллер утверждал, что сотрудники Днепростроевской экспедиции принципиально отказывались от передачи своих материалов для публикации в изданиях Государственной академии истории материальной культуры (ГАИМК), настаивая сначала на совместной публикации материалов экспедиции в Украине. Он обосновывал это националистическими побуждениями украинских коллег, выразив удовлетворение "ликвидацией указанной группы" в 1933 г., еще не зная, что его тоже скоро арестуют.

Но эта бурная реакция появилась после того, как был раскрыт коварный план публикации Миллером в "Проблемах ГАИМК" обзорного отчета о работах Днепростроевской экспедиции под собственной фамилией. А почему он решил, что имеет на это право?

Да потому, что именно он пристроил отчисленного из Ленинградского университета "за антиобщественное поведение" талантливого студента-реставратора (тоже дворянского происхождения) Николая Чернышёва в Днепропетровский музей, где должность заведующего археологическим отделом занимал Михаил Миллер, родной брат.

Здесь Чернышёв и занялся реставрацией днепростроевских мечей, полностью расчистив на клинках едва просматривавшиеся клейма. А потом с чистым сердцем отнес результаты работы своему университетскому преподавателю Владиславу Равдоникасу — проконсультироваться насчет клейм.

Тот же немедленно использовал материалы и опубликовал статью, в которой любезно отмечалось, что Чернышев тоже что-нибудь когда-нибудь напишет. Известный в научных кругах под кличкой «Неистовый», Равдоникас присвоил себе чужой труд и заодно сформулировал идею о том, что мечи могли принадлежать дружине Святослава (правда, в качестве версии). Потеряли, мол, на переправе, когда их преследовали злобные кочевники.

Опираясь на первую публикацию, академик Борис Рыбаков, авторитет и светило, поначалу также писал о Крарийской переправе как месте находки: "Именно здесь и был убит князь Святослав, возвращавшийся из Византии. Если эти мечи не были мечами Святославовой дружины, то они могли быть частью товарной партии мечей, шедшей через Киев по Днепру и затонувшей в результате нападения печенегов".

Позже Рыбаков передумал и начал писать, что мечи нашли на порогах и "они, возможно, принадлежали воинам Святослава". В дальнейших работах академика место находки уже прочно закрепилось за "порогами", что лучше согласовывалось с летописными обстоятельствами гибели Святослава и его воинов.

В капитальном каталоге древнерусского оружия Анатолия Кирпичникова данный пункт внесен как "Днепровские пороги, о. Хортица". Именно в таком виде — как "мечи с днепровских порогов" или "с места гибели дружины Святослава" — иллюстрация чаще всего и воспроизводилась впоследствии в различных исторических и научно-популярных изданиях.

По иронии судьбы, все остальные попытки опубликовать материалы не удались. А почти все, кто имел отношение к вопросу, оказались шпионами и заговорщиками, включая интригана Миллера. Так что статья Равдоникаса оказалась главным первоисточником.

Из пяти мечей после войны сохранился один, вроде бы он находится в фондах Днепропетровского национального исторического музея им. Яворницкого. Но с 2011 года у музейщиков есть новая игрушка: найденный практически там же, в районе Хортицы, "Княжий меч эпохи Святослава Хороброго, Х ст."

С таким же клеймом ULFBERHT, однако это никого не смущает. В современном мифотворчестве Святослав уже стал украинским "князем-козаком" и меч из кузницы франков, которым владел богатый скандинавский воин, стал артефактом оригинальной украинской культуры. Хотя все мечи очевидно связаны с древнегерманским обычаем жертвовать оружие богам как залог успеха прохождения опасных мест. И как благодарность, конечно.

Что же делали обладатели дорогих мечей на Днепре и какая нужда заставляла их сновать вверх-вниз мимо опасных порогов и опасных хозяев степи, печенегов?

Десятый век — время, когда был разведан и открыт торговый путь к новому рынку рабов и пушнины — Константинополю. К этому времени поток арабского серебра, который шел в Восточную и Северную Европу по Волге, иссяк. А это был основной источник благосостояния русов, сословия профессиональных работорговцев, которые, как отмечали персидские историки X-XI века Ибн Руста и Гардизи «нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются и забирают их в плен, везут в Хазар и Булкар и там продают».
Другой известный современник викингов, араб Ахмад ибн Фадлан, описал виденный им в Булгаре караван русов, привезших на продажу шкурки и большое количество рабов.

Кризис, который случился с рынками сбыта 880-890-х годах объясняет, почему русы оказались на Днепре: нужно было как-то жить дальше. Следы скандинавского присутствия в Среднем Приднепровье датируются рубежом IX-X веков, маленькие поселки вдоль великой реки становятся опорными пунктами дальней торговли, ориентированной на Византию. А население — товаром, который собирался за зиму из таких центров, как Киев, а по весне отправлялся на торг.

Волжские русы после долгого перерыва снова нашли покупателей вниз по Волге, в Средней Азии возвысилась новая династия Саманидов, далеко распространивших свое влияние и серебро из своих обильных копей.

Но к тому времени их днепровские коллеги уже выстроили логистику, наладили отношения с «греками» и даже подписали договор, из которого, по выражению главного специалиста по данной теме, доктора исторических наук Алексея Толочко, узнали о себе новые и необычные вещи.

Например, что их предводителей следует именовать «светлыми князьями» и «светлыми боярами», что правят они страной и что у них есть подданные.

Это будет первый контракт руси с идеями о власти и государственности, где, увы, нет «наших славных пращуров», от которых кто-то любит выводить особую родословную украинского народа. Общие предки русских и украинцев в этих отношениях долго выступали как товар пока время и смешение крови не создали то, что теперь называется Киевской Русью.