Баку. Часть 10: улица Низами, или Париж Кавказа

Главный в городе, как ни крути, Приморский бульвар, а проходящая севернее показанной в прошлой части: Баку. Часть 9: Молоканка Молоканки улица Низами - лишь первая среди равных. Однако - вполне достойная отдельного поста о 2-километровой прогулке: с костёлом, кирхой, синагогой, армянской церковью, кознями Ротшильдов и мудростью физика Дау.

В отличие от многих других главных улиц, Низами никогда не была ни Ленина, ни Сталина, ни Кирова, ни Советской, и разве что несколько месяцев накануне войны зачем-то называлась Краснопресненской. Спланированная в 1864 году как приложение к караван-сараям Гаджибабабекова на Парапете (см. прошлую часть), первоначально она называлась Торговой, с 1879 года, разросшись в обе стороны, сделалась Губернской, а с 1925 года была отдана главным азербайджанским поэтам. Первоначально таковым считался живший в 16 веке Мухаммед Физули, вот только родился он в Ираке, а жил в Османской империи, и среди турок тоже значится своим. Это никого не смущало, пока титульная нация АзССР именовалась просто "тюрки", но когда стали они называть себя азербайджанцами, на передний план вышел Низами - хоть и на персидском он творил, и отец его был персом из Кума, а всё же родился поэт в Гяндже, да и за пределами Ирана известен немногим меньше, чем Омар Хайам. В 1962 году улица Физули стала улицей Низами и с тех пор не меняла названий. И в самом начале её поднимать взгляд выше по склону Бакинского холма стоит осторожно - можно вздрогнуть при виде колосса (1972), выглядывающего из домов! Это большевик Нариман Нариманов, по совместительству писатель и врач, в годы Бакинской коммуны размежевавшийся с Шаумяном после устроенной с одобрения последнего резни мусульман. И в нынешнем Азербайджане он в первую очередь "свой", и лишь потом - большевик.

Впрочем, здесь Нариманов - просто часть пейзажа: прямого прохода к памятнику нет, а улица Низами, словно речка, стекает со склона горы. Её тихое начало - в глубинах Советской, как коренные бакинцы называют Баир-Шехер, мусульманский Внешний город, разросшийся уже под Россией, но ещё до нефтяного бума. Советская в Баку выполняла роль "тихого центра", но теперь этот центр весьма громкий от строительной техники на каждому углу - кажется, через считанные годы не останется от Баир-Шехера ничего. Но у подножья высоток пока что пустынные тротуары да пыль:

Первая достопримечательность улицы Низами стоит на не на её красной линии, а чуть левее, в тихой улочке Ростроповичей. Это не однофамильцы, преуспевшие в эпоху нефтяного бума: польский пианист и композитор Витольд Ростропович из Варшавской губернии перебрался в Воронеж, а его сын Леопольд Ростропович, к тому времени известный виолончелист, в 1925 году приехал в Баку преподавать в консерватории по приглашению азербайджанского композитора Узеира Гаджибекова. Поселился Леопольд Витольдович вот в этом доме, по виду середины 19 века, и в 1927 году у него родился сын Мстислав Ростропович, имя которого, думаю, не нужно пояснять. В Баку будущий композитор провёл детство, а в 1942 эвакуировался в Оренбург, и в родной город возвращался разве что на гастроли.

В доме с 2002 года музей, но я туда не пошёл - лишь заглянул в уютный и по-бакински колоритный дворик:

В первых же кварталах улица Низами выравнивается, а примечательна в этой своей части больше раннесоветской застройкой:

В том числе, с круглыми балконами - "Смычка", один из десятка домов-коммун рубежа 1920-30-х, попадающихся в самых разных местах бакинского центра. А вот голубое здание с кадра выше - видимо, лишь неплохая стилизация под конструктивизм с нелепой постсоветской надстройкой вверху.

Самое, впрочем, примечательное здание в этой части Низами - ни больше ни меньше, дом Ротшильдов. Тех самых, которые, как знает любой конспиролог, спровоцировали украинский кризис, чтобы создать русско-китайский союз и путём нынешней вирусной паники натравить его на своих злейших врагов - агрессивных, но совсем ещё желторотых американцев Рокфеллеров. У истоков этой богатейшей европейской династии, без которой обходится редкая "теория заговора", стоял еврейский ювелир из Франкфурта-на-Мейне, чей сын основал в конце 18 века банк. В годы Наполеоновских войн Ротшильды давали ссуды монархам разорённых империй, первую половину столетия купались в роскоши, вторую - пытались прославиться меценатством, а в ХХ веке и вовсе как-то ушли в тень: вроде и есть, вроде и по-прежнему сказочно богаты, но нигде не заметны - не иначе как заговоры плетут, интриги всякие строят, криптоколонизируют государства, торгуют золотом с инопланетянами да спаивают русских людей! Тем не менее Ротшильды, разделившиеся на несколько ветвей в Англии, Франции, Австрии и Италии приложили руку к таким проектам, как Суэцкий канал и таким компаниям, как "Рио Тинто" или "Де Бирс", то есть без преувеличения - участвовали в строительстве современного мира. Одним из второстепенных эпизодов их деятельности стало основанное в 1883 году "Каспийско-Черноморское нефтепромышленное и торговое общество", добывавшее бакинскую нефть и экспортировавшее её в Европу через Батум. Здание головной конторы на Губернской улице было построено в 1899 году, а в 1912 у него сменился хозяин - Ротшильд продал свои российские промыслы англо-голландскому гиганту "Шелл". В годы Азербайджанской демократической республики голландская контора служила ещё и голландским консульством, ну а затем пришли Советы и погнали буржуинов прочь. Контора Ротшильдов стала Домом Крестьянина, а ныне здесь и вовсе центральная прокуратура страны:

Ещё какой-то очень симпатичный дом неподалёку, по виду - 1920-х годов. Но в целом здесь Низами совсем не похожа на главную улицу пафосной нефтяной столицы:

По-настоящему в свои права она вступает дальше, по касательной минуя площадь Фонтанов, бывший Парапет, где в 1860-х годах по проекту местного архитектора Касым-бека Гаджибабабекова был построен комплекс гостиниц и торговых рядов - в русской архитектурной традиции, но по привычке числившихся караван-сараями. У Северных ворот Старого города вырос огромный базар, а разве могли на базаре тех лет не появиться армяне? Между площадью Фонтанов (вид с её стороны) и улицей Низами печально стоит обезглавленная церковь Сурб-Григор (1887):

...В Великой Армении, которую построил на рубеже эр царь Тигран II и потерял в войнах с Римом, среди прочих провинций-ашхаров числилась и самая восточная - Пайтакаран у Каспийского моря. Столица её находилась где-то у слияния Куры и Аракса, и тем не менее среди армян бытуют предания о древнем городе Багаване, при мусульманах превратившемся в Баку. Достоверность этих преданий, мягко говоря, сомнительна, и тем не менее армяне жили на Апшероне испокон веков, и русские офицеры, в 1806 году объезжая покорённое Бакинское ханство, находили среди его татских сёл кладбища с хачкарами и руины церквей с острыми куполами. В тогдашних отчётах и путевых заметках даже фигурируют татоязычные армяне, и не знаю, есть ли в современной Армении точка зрения, будто сами таты Апшерона происходят от армян, под властью Персии перешедших в мусульманство. Как бы то ни было, если и была в Баку древняя армянская община, к эпохе сколько-нибудь достоверных исследований она сошла на нет, а нынешние армяне-"баквеци" - это потомки купцов. Небольшая, но богатая их община задолго до русской экспансии существовала в бакинском порту Ичери-Шехера, где прямо под Девичьей башней стояла ещё одна церковь Сурб-Аствацацин (1797-99) с такой же ступенчатой звонницей (кадр ниже). Вместе с армянами Решта эти купцы держали важное звено сухопутного торгового пути из Персии и Индии в Европу. Но по-настоящему массово армяне поехали в Баку на чёрной волне нефтяного бума, и среди первых коммерсантов, приватизировавших в 1872 году местные промыслы, были армяне Манташевы и Лианозовы. Да, это тоже особенность баквеци - русифицированные фамилии, всякие Меликов, Саркисов или Гукасов вместо Меликян, Сарксиян или Гукасян.

К началу ХХ века в Баку армяне были третьим по численности народом после русских и азербайджанцев, и в эти 19% населения города входили как богатые купцы с особняками на самых фешенебельных улицах, так и беднота северных предместий, ехавшая сюда в основном из Карабаха и Зангезура. В экономике армянских купцов благополучно теснили "нефтяные ханы" вроде Гаджи Тагиева или Муртузы Мухтарова. Но раньше организовавшись в партии вроде социалистического "Гнчака" или националистического "Дашнакцутюна", на волне революции армяне взяли политический реванш - руками таких персонажей, как Анастас Микоян или Степан Шаумян во главе Бакинской коммуны, представлявшей собой ситуативный союз большевиков и дашнаков. Баку и Карабах уже тогда стали главными точками армяно-азербайджанского конфликта, и в марте 1918 года армяне резали тюрок, а в сентябре - уже тюрки армян. При Советах конфликт приглушить, но - лишь до поры до времени...

К 1988 году в Баку жило около 200 тысяч армян, в большинстве своём - русскоязычных, по-советски интернациональных и занятых больше в сфере умственных, чем физических трудов. А градус взаимной ненависти - он рос где-то там, в заводских цехах да на мехбзах колхозов. Сельские старики, заставшие 1918-й год, с обеих сторон предупреждали, что "они" - не люди, и только дай им волю, сразу кинутся резать "нас". Интеллигенция же по-прежнему жила в космополитичном многонациональном русскоязычном Баку, на самом деле давно ушедшим в прошлое, и многие не покинули город даже после того, как рванул Сумгаит. За Сумгаитским погромом два года спустя последовал ещё более кровавый Бакинский погром, и как в 1918-м году перед наступлением турок, армян спешно эвакуировали теплоходами в Астрахань и Красноводск. До наших дней в Баку осталось несколько сотен армян... или вернее армянок - женщин в смешанных браках, носящих фамилии мужей и потому оставшихся "невидимыми" в дни погромов. В сытые годы их происхождение даже перестало быть секретом, по крайней мере среди близких людей - так, в 2011 году в Одессе мы встретили пару немолодых русскоязычных туристок из Баку, одна из которых представила нам другую армянкой.

Более того, в Азербайджане даже есть телевещание на армянском! Спустя 30 лет после конфликта здесь распространена точка зрения, что бакинские армяне - сами жертвы Карабахского конфликта, не по своей воле вытолкнутые на его передний край хитрыми соплеменниками из Еревана и Степанакерта. Причём в более умеренном варианте этой концепции "материковые" армяне не учли, как конфликт отскочит по баквеци, а в более радикальном два народа в многонациональном городе и вовсе стравили ереванские провокаторы, чтобы найти повод для войны. Доводилось слышать от азербайджанцев и то, что из Баку армяне бежали в Россию и Европу, а для "материковых" собратьев навсегда останутся людьми второго сорта. Последнее точно неправда: и в самой Армении, и в Карабахе я с выходцами из Баку общался не раз, и угнетённым меньшинством они там совсем не казались. Узнав, что я был в Баку совсем недавно, они охотно расспрашивали меня про родной город, явно скучая по нему. Но приглашать "жертв провокации" обратно Азербайджан не спешит, не беспочвенно оправдывая этом тем, что не сможет гарантировать их безопасность. Квартиры баквеци давно заняты другими людьми, в том числе еразами ("ереванскими азербайджанцами") и карабахскими беженцами, а о масштабах былой общины в нынешнем Баку не напоминает почти ничего. Церковь под Девичьей башней была снесена ещё в 1992 году и руины её ныне упрятаны за высокий забор, а церковь Сурб-Григор стоит показательно - азербайджанцы страшно гордятся тем, что проявили великодушие и не стали её разрушать. Епархиальное здание у её апсиды ныне занято Президентской библиотекой - на кадре выше её фасад к площади Фонтанов, на кадре ниже - к улице Низами. И всё же нет-нет да мелькнёт какой-нибудь армянский след в тюркской столице - то вензель архитектора или владельца на старинном здании, то междометие "какого хрхряна?" (есть у армян и такая фамилия) в русскоязычной группе в местных соцсетях.

Между тем, за площадью Фонтанов начинается старейший участок улицы Низами, по сей день известный коренным бакинцем как Торговая. Что потрясающе, с карты этот топоним исчез в 1879 году - народная топонимика в "южных республиках" бывшего СССР вообще феноменально живуча, но раньше я удивлялся Ташкентской в Алма-Ате, переименованной в 1960-е годы, а здесь не забыто название, официально отменённое 140 лет назад! Не знаю точно, когда именно улица Низами сделалась пешеходной, но в итоге Торговой в Баку называют именно протянувшийся на несколько кварталов "арбат" с характерным волнистым узором брусчатки.

В начале Торговой справа возвышаются дома Нагиева (1911) и Тагиева (1912). Первый мы уже видели в прошлой части с другой стороны, вторым фасадом на такую же пешеходно-волнистую улочку, ведущую в Молоканский сад с площади Фонтанов. Хозяин его, Муса Нагиев, начинал грузчиком в Бакинском порту, а к началу ХХ века сделался одним из крупнейших нефтяных магнатов, и его главный дар городу - мусульманский народный дом "Исмаиллия", - я уже показывал у крепостной стены. Тагиев - тоже фамилия нефтяного магната, но его дворец в переулках Молоканки я показывал в прошлой части, а доходник на Торговой возвели братья-тёзки-купцы.

Деталь Тагиевского дома - в Баку вообще много старых зданий "с человеческим лицом":

Слева (виден на прошых кадрах) вытянулся дом Гаджи Раджабли (1896) - приземистый, но зато опоясывающий почти целый квартал по периметру. Я бы сказал - последний бакинский караван-сарай, более всего примечательный своими прохладными галереями:

Здание с башней выстроил Муртуза Мухтаров, чей огромный дворец я так же показывал в посте о прогулке вдоль стен. Но только там была личная резиденция и контора этого бывшего работяги, ставшего крупнейшего производителем нефтедобывающей техники в России начала ХХ века, а здесь - доходный дом (1896):

По вечерам на Торговой людно, шумно и хорошо. С утра её плитку моют с шампунем:

Подъезды Торговой явно много повидали на своём веку, но в целом опрятны:

А во дворах, по славной закавказской традиции, подобно древесным грибам понарос самострой:

Боковые улочки на юге уходят к морю, а на севере прошивают насквозь старый Еврейский квартал, куда дойдём в следующей части. За кварталом - гигантские новостройки следующей оси Зимнего бульвара:

И конечно можно ли представить изобиловавший технической интеллигенцией город без мемориальных досок? На одной из них увековечен выходец из Еврейского квартала, пожалуй самый чтимый бакинский неазербайджанец наряду с Нобелями и Ростроповичами - Лев Ландау. Его родители приехали сюда из Могилёва, и мать прошла путь от акушерки на Балаханских нефтепромыслах до учёного-фармоколога (один из трудов - "Об иммунитете жабы к её собственному яду"), а отец - от инженера у Ротшильдов до начальника технического отдела "Азнефти" и также автора научно-практических трудов (в том числе - "Способ тушения горящего нефтяного фонтана"). Юный Дау в 13 лет уже владел логарифмами и интегралами, в 14 поступил в Бакинский университет сразу на 2 факультета, а в 19 совершил первый вклад в науку, введя новый термин в квантовую теорию. Баку он покинул в 1924 году, за особые успехи переведённый в Ленинградский университет, а в полугодичной командировке по Европе общался с Эйнштейном, Нильсом Бором и Петром Капицей. Большую часть своего пути наверх Дау проделал в Харькове, где в 1938 году угодил под арест, но от лагерей, а то и расстрела, молодого коллегу спас Капица. В послевоенном СССР Лев Давидович участвовал в Атомном проекте и наконец в 1962 году за работы по сверхтекучести гелия получил ту самую премию, что учредил на заработанные в его родном городе деньги шведский нефтяной магнат... Как заметил кто-то из коллег, "в огромном здании физики XX века для Дау не было запертых дверей" - он был физик-теоретик, но сам список поднаправлений физической науки в вики-статье о нём растянулся на целый абзац.

И не случайно говорят, что тем человек более разносторонний, чем сильнее он любит жизнь - среди физиков Лев Давидович слыл ещё и эталоном юмора в науке, а фраза "так говорил Ландау" являл собой самый натуральный мем, жанр профессионального фольклора. Например, "науки бывают естественные, неестественные и противоестественные" - Дау обожал всё шуточно классифицировать. В том числе - женщин: "хорошую вещь браком не назовут" - тоже его фраза. В итоге он таки женился по большой любви, но с "пактом о ненападении в супружеской жизни", важнейшим пунктом которого был free-love. Единственной своей нефизической теорией он называл "теорию счастья", посыл которой был прост: счастье - не право, а обязанность, к которой должен стремиться каждый человек. Вот и немудрено, что у коренных бакинцев "пойти к Ландау" значило "культурно выпить" - Лев Давидович провёл бакинское детство вот в этом доме (1911), в позднесоветские времена знаменитом своей рюмочной на первом этаже:

Торговая подныривает здесь под улицу Самеда Вургуна через удивительно красивый переход - эти утилитарные сооружения в Баку вообще часто бывают роскошны, но под домом Ландау - шедевр:

Буквально довлеет же над этим кварталам пара жилых сталинок "Азнефти", самых элитных в советском Баку. Ближе по ходу нашего движения - Дом с кувшинами (1958) товарищества "Бузовнанефть"

Дальше, напротив "дома Ландау" через улицу Вургуна - чуть более скромный дом Азнефтезаводов (1956):

С гирляндами мемориальных досок на резной подворотне:

У следующего перекрёстка с улицей Бюль-Бюля, при Советах Кировской, а до того Большой Морской - серый Госбанк (1937), ныне фондовая биржа, столь невзрачная с фасада, что я заснял лишь конструктивистский тыл:

На юг по Бюль-Бюля - квартал до парка Сахил из прошлой части, где до 2009 года дожил монумент 26 Бакинским комиссарам. С севера - парочка выдержанных в едином стиле телеграфа и кинотеатра "Низами" (1934):

Причём если первый строг и функционален, то второй не обошёлся без барельефов и скульптур. Статуя Низами Гянджеви, возможно, новая - до реконструкции кинотеатр был просто "Художественным", а на первом сеансе в обновлённом зале присутствовали лично Ильхам Алиев с первой леди Мехрибан:

На последнем квартале Торговой брусчатка теряет свой фирменный узор. Сам же этот участок можно назвать Театральной площадью. Напротив очередного Нагиевского доходника (1912)...

...из гюшевого облика Торговой резко выбивается серый позднесоветский ТЮЗ (1965), к тому же отстроенный в 2008 году после пожара:

От него наискось - потрясающе пышное здание, чей облик заставил меня вспомнить водо- и грязелечебницы Кавказских Минеральных Вод. "На глаз" я ни за что бы не признал в нём Азербайджанский оперный театр имени Ахундова:

Фасад его особенно многолик:

Историческая справка гласит, что театр был построили в 1911 году братья-армяне Маиловы, разбогатевшие на икорных промыслах и подавшиеся на рубежи столетий в нефтяные короли, в строительство вложился азербайджанский магнат Гаджи Тагиев, а архитектором был русский Николай Баев. И первоначально Опера строилась для заезжих звёзд, нередких в лопающемся от нефтяных денег городе, а в 1920 году обзавелась собственной труппой.

Легенда же веселее: в 1910 году в Баку приезжала с гастролями оперная певица Антонина Нежданова, и провела в Керосиновом городе месяц. Лазарь Маилов посещал каждый её концерт, дарил подарки, всячески ухаживал, и наконец поинтересовался, когда же дива снова приедет в Баку. Антонина гневно ответила знойному армянину, что скорее всего - никогда, потому что ей противно выступать в кабаре, казино и цирках, и она не понимает, почему город миллионеров до сих пор не обзавёлся нормальной оперной сценой. Нежданова направлялась в годичной турне по Азии, и Маилов пригласил её заехать на обратном пути, пообещав исправить дело. Деньги на стройку он решил отбить весьма интересным способом, заключив пари с Тагиевым, что построит театр за год: если просрочит - Тагиев станет хозяином театра и всех доходов от него, а если успеет - Тагиев возместит ему все расходы. Гаджи Зейналабдин был явно побогаче Маилова, и видимо рассудив, что даже в случае проигрыша эти деньги у него далеко не последние, принял пари. Да и как не одарить любимый город театром? Маилов выиграл спор - небольшое изящное здание было построено за 10 месяцев.

Театр имени Мирзы Ахундова глядит в бок Центральной библиотеке имени Мирзы Ахундова (1960), другим фасадом выходящей в уже нам знакомый Сахил.

Больше всего впечатляет целый пантеон в её арках, где помимо азербайджанских и персидских литераторов представлены грузин Шота Руставели и русские Пушкин, Горький и Менделеев. Армян, к слову, среди увековеченных на фасаде не было изначально, а так конечно интересно, простояли бы они здесь в лихие годы?

Улица Бейбутова подводит конец Торговой - дальше улица Низами снова проезжая. На перекрёстке - весьма необычная сталинка с мавританскими мотивами (1964):

Напротив библиотеки - памятник певцу Рашиду Бейбутову и соответственно театр песни имени Рашида Бейбутова, основанный в 1968 году.

Здание его - ни что иное, как бывшая синагога (1901). О еврейском Баку я расскажу в следующей части, но пока стоит упомянуть то, что евреи были в дореволюционной городе 5-й по величине общиной - 4,5% жителей, после русских, азербайджанцев, армян и персов (татов). Делилась эта община аж на три части - персоязычных горских евреев из Дагестана, грузинских евреев и ашкеназов. Последние активно ехали сюда в эпоху нефтяного бума, и были среди них в том числе мои предки. Горские синагоги располагались в предместьях, а эта была именно ашкеназской:

Следующий перекрёсток - с проспектом Свободы (Азадлыг), ранее Ленина, ведущим на вокзал. Дом на углу примечателен какой-то цитатой Гейдара Алиева - рискну предположить, когда-то в советское время будущий правитель здесь жил.

Дальше - знакомая нам по прошлой части мельница Скобелевых (1904), крупнейший памятник бакинских молокан:

Почти напротив - корпуса Азербайджанской нефтяной академии, главное здание которой высится ближе к вокзалу. Ближний корпус строился в 1899 году как Бакинское отделение Императорского русского технического общества, дальний - как я понимаю, бывшая школа (1913). Сама улица Низами тянется ещё на полтора километра, уходя в новостройки - интересных зданий дальше по ней почти не было, а те, что были, скорее всего снесены.

Так что прогуляемся теперь по сторонам. Южнее по улице Бейбутова с синагогой, видимо чтобы прихожане с обеих сторон чувствовали себя как на родине, перекликался католический костёл Пресвятой Девы Марии (1912). Основными прихожанами его были поляки, в нефтяной столице не сказать чтобы многочисленные, но - заметные. Вообще, хотя из современности может показаться, что народ Царства Польского исключительно боролся с русскими за независимость, истекал кровью, молился, бунтовал и больше ничего не делал, на самом деле хватка у ляхов была железная и в империи они подминали под себя целые отрасли. В Баку таковых было две - архитектура и шельфовая нефтедобыча. Юзеф Плошко, Юзеф Гославский и Казимир Скуревич строили добрую половину зданий Торговой и немало на других улицах Баку, а Витольд Згленицкий и Павел Потоцкий стояли у истоков морского бурения - один разрабатывал проекты нефтедобычи с барж, другой руководил засыпкой Биби-Эйбатской бухты, ставшей одним из главных нефтяных полей. Вот и этот костёл строил Плошко на деньги Витольда Згленищева и купцов Рыльских.

При Советах, увы, храм снесли, построив на его месте Дворец культуры имени Дзержинского (1948) для сотрудников близлежащей конторы спецслужб.

Ныне это концертный зал имени Мухаммеда Хусейна Шахрияра - крупнейшего азербайджанского писателя Ирана ХХ века. На кадре выше, заметьте, русскоязычная афиша:

Вообще же этот уголок до революции реально представлял собой Маленькую Варшаву - вот и Бакинское коммерческое училище (1901) имеет отчётливый восточно-европейский стиль:

Специалистов здесь готовили в том числе для нефтянки, поэтому среди попечителей училища были Нобели, Тагиев, Асадуллаев и другие известные нам имена. С 1921 года в здании пединститут:

О чём напоминает мемориальная доска Мамеду Таги Сидги Сафарову почему-то в паре с Янушем Корчаком. Таги Сидги из Ордубада жил в 19 веке, был крупнейшим азербайджанским просветителем "донефтяных" времён и основоположником реализма в тюркской литературе. Но в чём связь двух великий людей - не понятно.

С другой стороны улицы Зарифы Алиевой, напротив института и наискось от ДК - дворец спорта "Динамо" (1930):

Порядком подрастерявший свой первоначальный вид:

Но сохранившее много колоритных деталей:

В целом же Баку, как видите, весьма богат конструктивизмом, который тут хоть и не образует таких роскошных ансамблей, как в Екатеринбурге, Новосибирске или Харькове, но даже мелкой россыпью радует глаз.

К северу от улицы Низами по проспекту Свободы рукой подать до лютеранской кирхи Спасителя (1896-99) на улице 28 Мая:

Как и евреи, бакинские немцы делились на две разные общности - "местных" и "имперских". Местные - это выходцы из колоний вроде Гёйгёля (Еленендорфа), в начале 19 века шедшие на Арарат встречать конец света да осевшие между Елизаветполем и Тбилиси. Имперские - соответственно, прибывшие в Баку со всех концов необъятной уже в эпоху нефтяного бума. Немцы, конечно. здесь всегда оставались в тени шведов (хоть и представленных единственной семьёй), но всё же составляли 3,5% населения, и заметнее всего были опять же в архитектуре - на Торговой что не строил Плошко, строил Иван Эдель, да и автором кирхи был Йозеф Эйхлер.

Здесь я блуждал на рассвете, только приехав из аэропорта, в поисках обменника или кафе. Первые мне попались под руку быстро, а вот со вторым в Париже Кавказа оказалась неожиданно туго: правильные азербайджанские чайханы - они по окраинам и тайным закуткам, а центр Баку заполонил отвратнейшего качества турецкий общепит с засохими лахмаджунами, жирными дёнерами и чаем из пакетиков. Но за высокими фасадами - всё те же тихие дворы: