Хулиганы Петербургской стороны: «Убил — ну и ладно»

В обиход вошел англосаксонский аналог — хулиган. Хулиганство — преступление, не имеющее цели: оскорбление, избиение или убийство, чаще всего — совершенно незнакомого человека. Сам термин к тому времени еще нов и моден. Он импортирован из викторианской Англии, где печальную славу приобрели злодейства неких братьев Hooligan. Хотя, есть и другие версии.

Основной контингент хулиганов — молодые люди, не обремененные ежедневной работой, как бы сказали сейчас, «до армии», к которым примыкали ремесленники и ремесленные ученики-изгои. Но большинство составляли именно фабричные — ремесленные ученики были повязаны артельной дисциплиной, а детство проводили с матерями в деревне. Заводилами были ребята городские, родившиеся в Петербурге. Участие в банде — способ самореализации молодежи в обществе, которому нет до нее дела и в котором нет ей места. Банда давала подростку защиту, чувство принадлежности к некой общности, возможность заявить о себе брутальным образом.


Заломанные фуражки-московки, красные фуфайки, брюки, заправленные в высокие сапоги с подбором, папироски, свисающие с нижней губы, наглый вид. Внимательнейшее отношение к внешности — челочка в виде свиного хвостика спадает на лоб, при себе всегда расческа и зеркальце. В кармане — финский нож и гиря, заменяющая кастет. Цвет кашне указывает на принадлежность к той или иной банде. Все давало понять многоопытным петербуржцам — перед ними сборище хулиганов, лучше держаться подальше.


Питерские тинейджеры сбивались в молодежные преступные группировки, контролировавшие целые районы. Самыми старыми и известными из них были «роща» и «гайда». Чуть позже появились «колтовские». Все эти банды возникли на Петербургской стороне — районе, где в 1900-е годы шло непрерывное строительство и деревянная застройка соседствовала с фешенебельными шестиэтажными доходными домами, заселявшимися тогдашним средним классом.

Первое употребление термина «хулиган» в России зафиксировано в 1892 году. Это слово фигурировало в приказе петербургского градоначальника фон Валя, который требовал принять меры против разбушевавшихся в городе нарушителей общественного порядка. В имперском уголовном кодексе такого преступления, как хулиганство, не существовало, а возникло оно уже при коммунистах, когда размах этого явления стал огромен.

Население Петербургской стороны быстро менялось — в деревянных домиках с мезонинами доживали свое семейства мелких чиновников, торговцев с Ситного рынка. Ближе к Невкам селились рабочие с местных фабрик и заводов — Дюфлона, Семенова, Тюдора. Жилые массивы переходили в рощи, капустные поля, заброшенные сады бывших роскошных дач. Наконец, необычайные возможности для потайной жизни давали Петровский и Александровский парки. В этом последнем располагался Народный дом с его дешевой антрепризой и аттракционами.

Рощинские и гайдовские чувствовали себя хозяевами на Большом проспекте Петербургской стороны и прилегающих к нему улочках. Они жестоко расправлялись со сверстниками-чужаками, случайно забредавшими в чужую часть города. Заметив идущих девушек, хулиган бросался с разбега между ними и хрюкал по-свинячьи или мяукал по-кошачьи. Зимой они буквально сбивали прохожих снежками. Взрослые буяны и подростки приставали к проходящим, особенно к дамам, вырывали ленточки из кос гимназисток, чтобы дарить их потом своим возлюбленным. Ночью по Большому ходить не решался никто — хулиганы могли безнаказанно избить, ограбить, надругаться. А стоило городовому сделать хотя бы шаг по направлению к рощинцу или гайдовцу, они мгновенно улетучивались через проходные дворы.

Вскоре хулиганские банды появились и в других районах города. Рощинцы и гайдовцы роптали: новички, говоря нынешним языком, совершенно «отмороженные», живут не по понятиям. Согласно обычаям, ножи и гири они применяли только в стычках с соперничающими группировками, не промышляли сутенерством, а вот те, кто пришел им на смену, были горазды на любое беспричинное преступление и использовали своих возлюбленных как товар.
По словам обозревателя «Петербургского листка», местность у Нарвских ворот стала излюбленным местом сборищ хулиганов. В праздничные дни невозможно пройти по Нарвскому проспекту, Сутугиной улице и Старо-Петергофскому проспекту. 6 сентября дочь местного домовладельца, ученица гимназии, пошла купить тетради.

Вдруг около трактира «Стрельна» к ней пристала толпа подростков. Хулиганы окружили девочку, вытащили ленты из ее косы и выдрали добрый пук волос. На другой день то же самое произошло с ученицей школы Ковеневой. По собранным справкам оказывается, что похищенные ленточки хулиганы презентуют своим дамам сердца.
Действительно, после 1905 года хулиганство охватило весь Петербург. Излюбленными местами для прогулок хулиганов считались Вознесенский проспект, Садовая за Сенным рынком, Фонтанка, Шлиссельбургский проспект, район Нарвских ворот, Пески, Лиговка и особенно Холмуши — район нынешнего клуба «Грибоедов».

На Васильевском острове издавна противостояли друг другу молодые люди с Голодая («железноводские») и собственно «васинские». Смоленка считалась границей зон влияния, и переходить ее не рекомендовалось. Железноводские, возглавляемые Васькой Черным, резали васинских, как только те оказывались на их территории — севернее Малого проспекта Васильевского острова. Самим же железноводским было смертельно опасно заходить в Соловьевский садик, где собирались васинские во главе с Колькой Ногой.
Между хулиганами существовало соглашение, согласно которому Александровский парк вокруг Народного дома императора Николая II был своего рода нейтральной территорией. Здесь можно было бить и резать гуляющих, приставать к девицам, привлеченным в Народный дом танцами, кинематографом и дешевыми представлениями, но друг с другом сражаться было не принято. Украденное продавали скупщикам, а деньги пропивали с девицами в гостинице «Россия» на углу Большого и Шамшевой.

9 сентября 1910 года у Народного дома было, как всегда, много народа. Среди них были и двое рядовых команды Военной электротехнической школы Волков и Блоцкий. Девятнадцатилетний Казаков, участник банды железноводских, вожак банды по кличке Васька Черный, в толкучке залез Волкову в карман. Это заметил второй солдат, Блоцкий и, сказав товарищу: «Внимание налево», схватил Ваську Черного за руку. Тогда другие хулиганы начали кричать: «Товарищи, Ваську Черного солдат схватил. Надо выручать». Семнадцатилетний Аксенов достал кинжал и ударил Волкова в шею, перерезав ему сонную артерию.

Хотя жертвами хулиганов и прежде становились невинные люди, как правило, они убивали себе подобных. Убийство солдата всколыхнуло Петербург. Началась облава на хулиганов по всей столице. В полицейских обходах пригородов и трущоб принимали участие собаки из полицейского питомника. Собаки обшаривали нежилые помещения, дачи, стога сена и другие места, где имели обыкновение скрываться столичные апаши. Удалось арестовать несколько чрезвычайно опасных хулиганов и воров. Задержаны были и вожаки железноводских.

26 ноября убийц судили. По делу шли четверо подсудимых: старшему 19, младшему 17. Выяснилось, что, узнав о гибели Волкова из газет, Аксенов сказал приятелям: «Убил — ну и ладно». Аксенова приговорили к повешению, остальные получили разные сроки каторги. Васька Черный отбыл свои полтора года каторги, вернулся в Петербург, чтобы быть зарезанным васинскими 5 августа 1912 года.

* * *

О серьезности угрозы со стороны хулиганов свидетельствует и проведенное в 1914 году собрание российской группы Международного союза криминалистов, на котором рассматривалась возможность внесения в уголовное законодательство таких понятий, как «хулиганство», «озорство» и «пакостничество». Камнем преткновения для маститых правоведов тогда стало отсутствие мотива в преступлениях, совершаемых молодежными бандами. Было решено разработать закон, предусматривавший уголовную ответственность за хулиганство, но планам этим помешала начавшаяся Первая мировая война.

Из монографии историка, писателя и петербургского краеведа Льва Лурье «Соседский капитализм»