Умер Михаил Кокшенов

Его словно высеченное из камня грубым резцом провинциального скульптора лицо узнавалось зрителем с первого взгляда — хотя главные роли Михаилу Кокшенову доставались редко. Он один из немногих сумел адаптироваться в 1990-е к новым временам, одним из первых освоив амплуа комедийного «нового русского». При этом Кокшенов оставался глубоко чувствующим настоящее искусство творцом даже в самых коммерческих своих работах. Сегодня, 5 июня, замечательного актера и режиссера не стало. «Известия» отдают ему долг памяти.

Для целого поколения зрителей, выросших в 1980-е, Кокшенов оставался самым обаятельным жуликом экрана, сравнимым по популярности разве что с героями Челентано. Его Степан Степаныч из «Спортлото-82» Гайдая в дуэте с пуговкинским спекулянтом Сан Санычем, по сути, вытягивал не самую, увы, сильную работу советского гения комедии, обеспечив ей первое место в общесоюзном прокате.

Столь же яркими были и другие экранные прохиндеи, с блеском воплощенные Кокшеновым в совесткое время. Впрочем, подвластны его дарованию были и более глубокие и серьезные роли. Трудно забыть его лейтенанта Иванова в «Фронте в тылу врага» или слугу Ивана в «Маленьких трагедиях» Михаила Швейцера.

Он снимался много — фильмография Кокшенова подбирается к полутора сотням названий — но в основном в ролях второго плана. Так уж видели его режиссеры: характерный персонаж, оттеняющий главных героев и создающий тот необходимый фон, который может помочь даже проходной картине поймать волну зрительского внимания и передать то чувство, что на немецком именуется Zeitgeist.

Именно этот дух времени предельно точно передавал Кокшенов почти в любой своей роли — играл ли он деревенского полицая, жулика-спекулянта или постсоветского мафиози. Именно эта роль в последнем фильме Леонида Гайдая, «На Дерибасовской хорошая погода, или На Брайтон-Бич опять идут дожди», сделала Кокшенова своего рода символом раннего постсоветского кинематографа.

Кокшенов чутко ощущал культурную конъюнктуру — в том смысле, в каком такое умение необходимо каждому стоящему артисту. Его режиссерские работы 1990-х и нулевых часто называют кооперативным кино. Вероятно, в этом ярлыке подразумевается некоторая снисходительность, если не легкое презрение. Однако, пересматривая сегодня «Русский бизнес» или «Улыбку Меламеты», трудно не согласиться с тем, что Кокшенову удалось то, что не получилось у эстетствовавших на деньги спонсоров «высоколобых» творцов: вновь поймать, сохранить и передать — в назидание потомкам — дух той странной, страшной, но, очевидно, неизбежной в истории страны эпохи.

Он и сам был таким — незвездным, что называется, «парнем из нашего города». Родился 16 сентября 1936 года в обычной московской семье. Вырос в Замоскворечье — старинном хулиганском районе столицы. Отец погиб на войне, мать (бывшая, судя по фото, настоящей красавицей) больше не вышла замуж, посвятив себя сыну.

Учился Миша не блестяще, а выделявшиеся карманные деньги тратил почти исключительно на кино. В какой-то момент, как вспоминал актер много позже, в голову ему пришла мысль: «Мама хотела стать актрисой, но почему-то не стала. А почему я не могу?» Но закончив 7 классов, он пошел не в театральное (да и не взяли бы по возрасту!), а в техникум. Выучился на геолога и начал трудовую биографию инженером в «Главнефтерудпроме».

Всё же мечта не отпускала, и в 1958 году он попробовал поступить в легендарную «Щуку», но провалился на экзаменах. Кокшенов пытался разыграть героя, но, как он вспоминал, «мне быстро дали понять: рожа-то у меня не геройская». Но уже на следующий год он прошел — и, как говорится, с триумфом. Кокшенов разыграл несколько сценок собственного сочинения, которые с успехом выдал экзаменационной комиссии за сочинения Куприна и Бунина. Он и вообще строил свою актерскую карьеру на следовании подзабытым к тому времени традициям русского репертуарного театра — и именно это, пожалуй, принесло ему успех.

В 1963 году он начал работать в Театре Маяковского, а уже в 1964-м состоялся полноценный дебют в кино — в роли сына кузнеца Мишки Костырева в драме «Председатель», рядом с великим Михаилом Ульяновым. Собственно, роли в массовке, без упоминания в титрах, были у Кокшенова еще во время учебы — именно тогда он и начал осваивать непростое мастерство держаться в кадре, не перетягивая на себя зрительское внимание, но создавая тот магический эффект присутствия, благодаря которому имена актеров и остаются в истории.

Одна из немногих «почти главных» ролей в творческой биографии Кокшенова — ефрейтор Косых в «Жене, Женечке и «катюше» Владимира Мотыля — остается, пожалуй, и одной из почти недостижимых вершин отечественной актерской школы в кино. Кажется, опять роль второго плана — но убери из тонкой и горькой трагикомедии по повести Булата Окуджавы фигуру грубоватого ефрейтора, и распадется вся ткань повествования, что-то исчезнет из хрупкой истории фронтовой любви персонажей Олега Даля и Галины Фигловской.

Образ «бугая из простонародья» надолго прилип к почти двухметровому широкоплечему Кокшенову-актеру. Однако истинную суть Кокшенова-человека точно уловил Булат Окуджава, подаривший ему свою книжку с надписью: «Мише Кокшенову, хорошо замаскировавшемуся интеллигенту».

Михаил Кокшенов продолжал активно работать и в 80 лет, но в 2017 году случилась беда: актера сразил тяжелый инсульт. После этого он практически исчез из общественной жизни, борясь с недугом. Увы, болезни и годы взяли свое. Сегодня Михаила Михайловича не стало. Но с нами останутся его роли, его герои, его воспоминания — настоящего московского интеллигента, не просто умевшего обернуться «человеком из народа», но глубоко, по-настоящему знавшего жизнь своих соотечественников во всем ее разнообразии.