Евсти-гений. Гениальные роли и смешные «пустячки» Евгения Евстигнеева

Удивительно, как Евгений Евстигнеев, работая над образом, шёл от походки человека. Достаточно вспомнить походку счастливого человека, вырвавшегося на свободу, профессора Плейшнера, когда он шагает по улицам Берна, заложив руки за спину. Или барскую неспешную походку профессора Преображенского из «Собачьего сердца».
Совсем другая походка у чечёточника Беглова в фильме «Зимний вечер в Гаграх» или пританцовывающая походка с тростью у мошенника Ручникова по кличке «Ручечник» из фильма «Место встречи изменить нельзя».

Ещё в студенческие годы в этюде он замечательно показал, как еврей обходит лужи: голова вжата, одним плечом вперёд, словно стесняясь или страшась кого-то. Евстигнеев придавал походке человека огромное значение.
Его коллега Александр Калягин вспоминал, что он вообще к образам часто шёл «через ноги» — то есть прежде всего искал походку.

При отсутствии казалось бы ярких внешних данных Евстигнеев играл легко и просто, и потому запоминался даже в маленьких эпизодах. Необычный низкий голос, разные интонации, почти детская улыбка…
Режиссёр Элем Климов в роли начальника пионерского лагеря Дынина в картине «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» видел только Евстигнеева, и чтобы добиться разрешения снимать его, готов был вообще отказаться от съёмок этого фильма. Если не Евстигнеев, то никто...
Позже он пробовал любимого артиста, чувствуя его гениальность и на роль Распутина в «Агонии».

В «Собачьем сердце» Владимира Бортко Евстигнеев сыграл, пожалуй, главную в своей жизни кинороль — профессора Преображенского, о которой мечтали не менее маститые Михаил Ульянов и Алексей Баталов.

Евстигнеев был родом из рабочей семьи, сам когда-то был рабочим на заводе. В Москве он поначалу вызывал усмешки и шушуканье за спиной своей провинциальностью, костюмом, речью, простотой. А более всего ему удались роли профессоров-интеллигентов — немецкого Плейшнера и русского Преображенского.

Александр Ширвиндт говорил о Евстигнееве, что тот в жизни, на сцене и экране был «явлением патологической органики». Чеховского Фирса в финале «Вишнёвого сада», где его запирают, забытого, в доме, актёр в последние годы играл, приняв перед выходом нитроглицерин…

Цену за такое всепоглощающее вживание в образы он заплатил высокую — несколько инфарктов. Изношенное, больное сердце стало причиной его смерти, он скончался в 1992 году в одной из лондонских клиник. Туда артист прилетел, согласившись, после уговоров и сомнений, на сложную операцию, собрав на неё немалые средства. Помогли друзья и коллеги. Ему было 65... Что положение его более чем серьёзное, он понимал. Мог сказать жене: «Я скоро умру».

В последние годы он часто бывал подавленным, замкнутым, печальным. А ведь он совсем недавно женился в третий раз. Его последняя жена — Ирина Цывина была его студенткой и почти на четыре десятилетия моложе своего кумира, наставника и будущего мужа, с фотографией которого в сумочке она приехала покорять столичные театральные вузы.
Они счастливо прожили около 4-х лет... Впрочем, Евстигнеева нельзя было не любить, под его удивительное обаяние попадали все окружающие. Ученики боготворили его за простоту и природное чувство юмора. А вот во МХАТе…

Когда Олега Ефремова пригласили возглавить этот тихо угасающий, а некогда великий театр, он ушёл из «Современника». И увёл многих артистов за собой во МХАТ. В их числе был и Евгений Евстигнеев, который последовал за другом, единомышленником, лидером, каковым долгие считал Ефремова. И коллег своих, «современниковцев», Евстигнеев, один из «отцов-основателей» и звёзд легендарного театра, призывал последовать его примеру. Иные тогда сочли его чуть ли не предателем.
И даже когда годы спустя, когда МХАТ будет переживать мучительный раскол, Евстигнеев снова будет с Ефремовым. А потом, когда Евстигнеева станет сильно прихватывать сердце после второго инфаркта и он попросит своего худрука о меньшей нагрузке, то услышит равнодушное: «Тяжело? Выходи на пенсию…»

Как и всё его поколение войны, Евстигнеев хлебнул с детства немало горя. В 6 лет мальчик потерял отца, а в 17 — отчима. Сводный брат по отцу Сергей умер рано. Сам Евстигнеев вспоминал, как в войну вместе с такими же полуголодными и полураздетыми подростками работал на заводе сутками, без отдыха и сна.
Отсюда, как вспоминали коллеги, у Евстигнеева на всю жизнь сохранилась удивительная способность засыпать везде хотя бы на полчаса — хоть на полу, хоть на стуле, а иногда и прямо на съёмочной площадке...

Когда его впервые спросили, хочет ли он стать артистом, ответил честно: «Не знаю». Будущий гений работал монтёром и слесарем, а после смены выступал в заводском драмкружке. Он самостоятельно освоил гитару и пианино, а по ударным так был просто мастер — великолепно играл джаз в Доме культуры в своём посёлке под Горьким (сейчас — это Нижний Новгород).
Именно здесь его и увидел, а точнее услышал директор Горьковского театрального училища и пригласил «невероятного парня» учиться на артиста. Но мать была категорически против всякого «актёрства» и даже обращалась в отдел кадров завода, чтобы сыну не отдавали документы.
Актёрство она считала делом не то чтобы порочным, но по меньшей мере глупым и несерьёзным занятием.

Но судьбе было угодно, чтобы отучившись в театральном и отслужив в театре во Владимире, 28-летний Евстигнеев, уже лысеющий, откровенный провинциал, курящий «Беломор», наконец, обосновался в Москве.
Шёл 1954-й... Имея амплуа комика и репутацию таланта-самородка, его приняли сразу на 3-й курс Школы-студии МХАТ. Он учился на одном курсе с будущими звёздами театра и кино — Татьяной Дорониной, Олегом Басилашвили, Михаилом Козаковым... И Галиной Волчек, которая влюбится в него без памяти и станет его женой.

Жилось им туго — постоянная смена квартир (не менее восьми раз), неустроенный быт... Вскоре появился любимы сын Денис, который также пошёл по стопам родителей и сейчас работает в кино.
Галина Борисовна всегда вспоминала Евгения Александровича по-доброму. Хотя брак их распался по его вине — второй супругой Евстигнеева стала актриса «Современника» Лилия Журкина. В неё он влюбился, ещё будучи женатым на Волчек...

В Лондон на операцию актёр уезжал прямо со съёмок «Ермака», где Евстигнеев блестяще играл Ивана Грозного. Он попрощался привычно просто: «Ждите, скоро вернусь!» Он недоснялся всего в четырёх сценах. Это роковое «недо»…
Сколько мог бы сыграть этот уникальный, «штучный» артист! Одна из, увы, немногих его классических ролей — Сатин в «На дне» в театре «Современник». Знаменитый монолог о человеке Евстигнеев произносил так просто, без всякого пафоса, вынимая из глубин души то, от чего перехватывало горло (сохранилась запись спектакля).

«Я некомедийный актёр вообще», — признавался он, сам великолепно игравший в комедийных фильмах. Он, умевший смешить и в компаниях, и на съёмках, и на сцене, и за кулисами, и в гримёрке: знаменитые евстигнеевские оговорки на сцене стали уже легендами.
Так, в «Большевиках» его Луначарский вдруг произносил: «У Ленина жоп лобтый» (вместо «лоб жёлтый»)...

Вообще, диапазон его ролей поражает — от комедии до драмы... Много или мало осталось от Евстигнеева в нашем искусстве? Конечно, так хочется, чтобы было побольше!
Сохранилась архивная запись-съёмка 1969 года, где Евгений Евстигнеев показывает, как артисту надлежит кланяться публике: поясной поклон — ложам, глубокий — партеру, с достоинством — амфитеатру, а галёрке — взмах руками. Но даже этот минутный «пустячок» никто и никогда не сделает так, как это умел делать Евсти-гений.