Белорус 42 года прожил на болотах из-за драки с участковым

Полковник в нашем случае — это деревенское прозвище, за которым стоит маленькая объясняющая история. Когда-то юный Иван загонял гусей и попался на глаза местным пацанам, которые тут же заявили, что он командует гусиным полком, и придумали звучную кличку.

Пропускаем двадцать с лишним лет и оказываемся на войне. Иван Бушило орудует пулеметом, доходит до Берлина, заслуживает медали и героем возвращается в родную Бостынь под Лунинец. Он мирно проводит два года, как вдруг его жизнь выписывает такой крендель, что ни одному немцу не снилось: Иван ввязывается в драку и бесследно пропадает как минимум для части этого света.

А теперь пролистываем еще лет сорок и оказываемся уже в цветном перестроечном мире. Полковник, которого многие давно позабыли, возвращается в родную деревню и заявляет, что все эти годы жил в землянке посреди непроходимых болот, питался грибочками да корешками, перебиваясь от лета к лету.

Похоже, мы что-то пропустили. Попробуем заполнить пробелы.

История пропажи Ивана Бушило началась в 1947 году. Все местные сходятся в том, что парень подрался с местным участковым, но обстоятельства все помнят разные (тут все как в интерактивном сериале от Netflix — каждый может выбрать свой путь).

Версия №1. Иван Бушило шел с лесоповала и встретил милиционера из Лунинца. Участковый начал оскорблять Жукова, Иван не выдержал и оборвал служивому погоны. Обиженный сержант оказался энкавэдэшником и пообещал, что теперь Полковнику придется командовать белыми медведями где-то на Крайнем Севере. Угроза уколола прямо в печень, Иван пустился в бега.
Версия №2. Иван Бушило шел не с лесоповала, а за папиросами. Да и участковый был не один, а с приезжим энкавэдэшником, который успел изрядно подпить к обеду. Мужики при погонах решили показать силу и рассказать Ивану, что они думают о его боевых заслугах. Иван оскорбился и дал по морде. У милиционера выпал пистолет, а дальше вы знаете.
Версия №3. Этот вариант не такой романтичный (а может, наоборот). Дело было на танцах в местном клубе. Полковник и участковый заприметили одну девушку и назначили дуэль у входа. Ловким и пробивным ударом Иван отправил соперника в нокаут и получил чемпионский пояс, но тут в поверженном бойце включился милиционер, который и доложил о проступке вчерашнего солдата куда следует. А далее по тексту, см. пп. 1 и 2.
Все эти версии имеют право на жизнь и ничуть не меняют сути: Иван Бушило влип в неприятную историю и решил бежать — от путевки на Колыму его могло спасти только исчезновение.

Болото
Бостынь с обеих сторон защищена часовыми. На севере стоит отряд старушек с остатками поздней клубники, на юге торгует черникой Володя по прозвищу Шпион. Он отгоняет дубцом соседских коз и в улыбке обнажает золотые зубы.
Про Ивана Бушило здесь сложно не знать. Этот мужчина удостоился полноценного фильма, художественной книги и статьи в «Википедии» — не каждый белорусский крестьянин добился таких высот. Володя о Полковнике знает с детства. А лет тридцать назад даже успел махануть с ним по чарке на свадьбе у родственников.

— Иван этот дошел до Берлина и пришел лейтенантом. При медалях! Пошел в клуб бостынский на танцы. Там участковый мент и баба молодая. Они вдвоем за нее уцепились — и тот хочет себе, и тот. Бушило ему и говорит: «Иди ты на Берлин, а то сидишь тут, ни хрена не делаешь». Они сцепились и начали биться. Он этому сержанту в драке погоны оборвал, испугался — и в лес, — Володя выбирает самую прозаичную версию и продолжает пробираться по сюжетным дебрям, прорубая для нас узенькую дорожку.


В его истории Иван жил в землянках, которые покидал до рассвета, косил одиноким женщинам сено за кусок сала и полкоша картошки, а редкими ночами наведывался к родственникам.

— Нормальный мужик был?
— Конечно! Худой такой, щуплый. Правда, за эти годы желудок посадил: с подачек особо не прокормишься. Я его хорошо знал. Моя ж фамилия тоже Бушило — мы с ним однофамильцы.

Знавших молодого Полковника, еще не закаленного болотной сыростью, осталось всего несколько. Один из его старых знакомых сидит у дома и что-то рассказывает местной малышне, опершись на старую трость, как путник из далеких краев. Михаилу Васильевичу 90 лет, и он знал Ивана еще ребенком. Старик начинает рассказ с середины.

— Я пастухом был, там, на поле. Поехал по дорожке, в лесу ямка, а рядом кострище еще дымит. Я сразу понял, что это Полковник. А еще у него на Белом озере был шалаш, он там телят колхозных пас. Иногда в телятнике спал, а женщина одна, Иванечко ее вроде звали, за пазухой ему хлеб и сало носила. Так он и жил.

— А что он за человек был?

— А я не знаю. Никто не знает, — говорит старик и утопает в глубоких думах.


Дочь Михаила Васильевича работает продавцом в магазине и тоже помнит самого известного в округе отшельника.

— Он когда вернулся, на него вся деревня пошла смотреть. Знаменитость! — говорит Рая. Ее покупательница, однако, такого восторга не разделяет:

— Слухи ходили, что он бандитом был! В банде какой-то числился. А чего бы он еще прятался? Не из-за того же, что участкового пнул!

Тут сюжет снова расходится на две параллели: страшилка про бандитов здесь нравится многим. Александр Михайлович в те годы был партийным работником и тоже допускает такую версию, но говорит крайне осторожно — привычка:

— Я лишнего болтать не буду, потому что наверняка не знаю. Но тогда были разговоры, что он состоял в банде после войны и грабил сельсоветы. Так или нет — не могу сказать. А чего он не выходил?

В 1966 году у нас повесили объявление «Бушило, выходи! Тебе ничего не будет!». Но он не вышел и сидел там еще несколько лет.
Мы идем по крошкам, оставленным Иваном, и виртуально попадаем в его шалаш, который, оказывается, видело полдеревни. Постройка стояла посреди болот, на подходе были вырыты глубокие ямы, чтобы кто попало не мог проникнуть в жилище отшельника. Крыша была сделана из брезента, внутри лежали мешки с соломой. Родственники оставляли Ивану газеты в обозначенном месте, иногда приносили еду, а позже у него даже радио появилось.

Говорят, шалаш и сегодня должен быть на месте — кто ж его уберет. Вот только дорогу показывать никто не берется: места там глухие, заросшие, а кругом болота.
В лесу у Ивана стоял собственный улей, иногда мужчина выходил на охоту. Чаще всего он ел только раз в день — утром, а душ принимал только в теплое время года, когда можно было нагреть воду на солнце. Жену и детей так и не завел: вернувшись с войны, он всего два года провел в социуме.

Лето Иван проводил в своих тайных домах, а на зиму перебирался на хуторские чердаки. Поговаривают, что холодными ночами он возвращался к родственникам, но за все эти годы его никто так и не выдал.

— Он никому не пакостил, не гадил, был человеком хорошим. А зачем его выдавать? У нас люди некоторые знали, где он прячется, но все молчали, — рассказывает Людмила Филипповна, старушка, сгорбившаяся над кустами клубники.

В лесу Иван собирал грибы и ягоды, ловил рыбу в местном озере с кристально чистой водой. В шалаше читал газеты и даже слушал русскую службу BBC, чего не могли себе позволить многие селяне того времени. Так он провел 42 года, которые сильно изменили эту планету.

Кто-то говорит, что после смерти Сталина власти про Полковника забыли и даже не пробовали его искать. Другие уверены, что дяди с хмурыми лицами заявлялись чуть ли не каждую неделю и задавали хитрые вопросы про беглеца, а порой на него даже устраивали облавы с собаками.

Иван вернулся домой только 1989 году. Говорят, для этого в Бостынь даже приехал большой начальник из КГБ.

— Бушилу? Конечно знаю! Мой муж этого Ивана из леса выводил. Мы его и в лесу видели: там и кружки, и тарелки какие-то стояли, по-домашнему все обставлено. Он нам мед приносил в сотах.

У него еще особенность такая была: он как бы не ходил, а будто бежал. Перебежками такими перемещался, легкой походкой.
Хороший был мужчина, у них весь род хороший. Он просто по молодости, по дурости попал в эту драку и потом всю жизнь расплачивался, — говорит нам женщина, торгующая черникой на трассе. — У нас многие знали, где он прячется. Но все молчали.

В тот год родным Ивана пришел ответ из КГБ, в котором говорилось, что его не накажут: слишком много воды утекло. Местные мужики, знающие, где прячется беглец, отправились к его землянке и уговорили вернуться в родную деревню, которая давно стала другой.

Старики говорят, Полковник совсем не одичал: он старался быть в курсе всех новостей, регулярно брился, был физически развит.
Бушило поселился в своей старой хате, где по привычке спал на досках — мягкий диван не давал уснуть. Получил советский паспорт и пенсию в 30 рублей, на которые мог скромно жить в тихом белорусском селе. В тот день он с трудом смог поставить подпись в документах — за десятилетия разучился писать.

С людьми Иван прожил примерно пять лет и умер в 1994 году, уже в независимой Беларуси. Сейчас на месте его хаты стоит лесничество, а из родственников осталась только двоюродная племянница, родители которой помогали полесскому отшельнику выжить в суровых природных условиях и не сойти с ума.