Ноемберян и окрестности. Прогулка по оголённому проводу

Впрочем, я не поручусь, кто жил на "этом" берегу озера, а кто на "том" - в моём классе были тогда и армяне, и азербайджанцы, и лишь новостные сводки напоминали о том, что они непримиримые враги. В прошлой части: Пояс безопасности. Дадиванк и Истису я закончил рассказ про Нагорный Карабах, покинув непризнанную республику через обезлюдевший "пояс безопасности" мимо монастыря Дадиванк и горячих источников. Но сюжеты Карабахской войны проще увидеть непосредственно в Армении, в окрестностях городка Ноемберян (5,5 тыс. жителей) Тавушской области, прямо с трассы (!) Ереван-Тбилиси. В этих же краях приключилась и недавняя заваруха..

Из Еревана в Тбилиси ведут две дороги, и одну из них через старинный Аштарак, возрождённый Спитак, тоскливый Ванадзор, жутковатые Алаверди и Ахталу я уже показывал детально. Проходя по ущелью Дебед, эта трасса всегда была второстепенной, и лишь на 4-е десятилетие независимости Армения изыскала средств привести её в порядок. Однако последние 40 километров за Алаверди таковы, что я даже где-то как-то понимаю водителей, предпочитающих её ухабам риск словить азербайджанскую пулю: вторая дорога через Севан, Дилижан, Иджеван и Ноемберян быстра - но опасна. Две трассы сходятся у посёлка Айрум перед самой грузинской границей, где Сомхетский (дословно с грузинского - Армянский) хребет нависает над широкой долиной Куры, а высота над уровнем моря опускается до немыслимых в Армении 300-400 метров. На "грузинском" фасаде страны даже растут кипарисы:

Из 10 марзов (уездов) Армении хуже всего я осмотрел Тавуш - по сути моё знакомство с ним свелось к весёлому Дилижану на юге и мрачному Ноемберяну на севере, а вот областной Иджеван со своим роскошным винзаводом так и остался за кадром. Впрочем, Тавуш - и самый непохожий на другие марзы: здесь сосредоточена половина лесов Армении, а пейзажи в целом куда больше напоминают тот же Нагорный Карабах и склоны двух Кавказов на западе Азербайджана. Тавуш - часть более обширной исторической области Утик, на протяжении многих веков остававшейся братом-близнецом Арцаха: населённый албанскими племенами (осколком которых стали удины), Утик колебался между Арменией и Кавказской Албанией, которой окончательно отошёл в 387 году волей сасанидского шаха. Под арабами да сельджуками Утик пережил в общем те же метаморфозы, что и Арцах - жители степи приняли ислам, позже перешли на тюркскую речь и стали азербайджанцами, а жители гор остались верны христианству и полностью ассимилировались среди армян. Сама историческая область, однако, и в новом тысячелетии сохраняла целостность, оборачиваясь то Гянджинским ханством, то Газахским уездом Елизаветпольской губернии. Тавуш же обособился от Утика в 966 году, когда горами над степью завладело армянское Лорийское царство, а после взятия его столицы Лориберда грузинским царём Давидом Строителем, в 1118-45 годах крепость Тавушберд превратилась в последний оплот лорийских царей Кюрикянов. Таким образом, Тавуш - это Нагорный Утик, в отличие от Нагорного Арцаха не ставший яблоком раздора, но с размежеванием армян и азербайджанцев по национальным государствам превратившийся во фронтир.

В Ноемберян мы ездили из Алаверди - это полсотни километров весьма заметной дугой, причём в обратный путь вместо надоевшего автостопа нам повезло попасть на курсирующую изредка маршрутку. По пути из Алаверди перед Айрумом мы проехали мимо ГЭС, которой я заканчивал рассказ про Ахталу, а за Айрумом я тщетно выглядывал в сопках крепость Бердаван, или Галинджакар, отлично сохранившуюся с 11 века. Но в итоге в кадр мне попал лишь на редкость фактурный карьер:

К Ноемберяну дорога подходит едва ли не спиралью:

Через не уступающий ему размерами Кохб (5,5 тыс. жителей), прежде Кульп - одно из крупнейших сёл всей Армении:

Над поворотами дороги висят облицованные красным туфом новая церковь Святой Анны (2011):

И советский воинский мемориал:

Сам же Ноемберян чем-то, - то ли лесистой природой, то ли дыханием фронта, - больше напоминает городки Арцаха (как Аскеран или Лачин), чем самой Армении. С поправкой на то, что со своими 5 тысячами жителей он был бы в Арцахе вторым после Степанакерта:

История Ноемберяна предельно заурядна и мало чем отличается от историй Талина, Ехегнадзора, Вайка и ещё десятков армянских городков. С давних пор здесь стояло заурядное селение, к моменту покорения Гянджинского ханства Россией в 1806 году известное как Барана. В 1938 ему придали более советско-армянское название, чтобы в честь 7 ноября да с окончанием -ян, в 1972 наделили статусом ПГТ, а с отменой этого статуса в независимой Армении - сделали городом.

Столь же зауряден Ноемберян и в плане достопримечательностей. Где-то в городке есть церковь Сурб-Саркис (1903), но вряд ли она зрелищнее, чем вот этот каменный дом, явно оставшийся от старой Бараны:

И разве только сам пейзаж тут весьма живописен и напрочь лишён привычной суровости армянских плато:

Между тем, на развилке парой кадров выше, в Ноемберяне выполняющей роль главной площади, я немного походил туда-сюда да подошёл к чем-то приглянувшемуся мне седому таксисту. Я объяснил, куда мы хотим, а таксист отнёсся с неожиданным пониманием и даже цену за опасность не стал нам задирать. И вот поехали мы дальше по трассе в сторону Еревана, любуясь пейзажами золотой осени Малого Кавказа:

Примета ноемберянской округи - вот такие цилиндрическая сооружения, более всего похожие на остовы то ли ветряных мельниц, то ли силосных башен:

Но только тогда не понятно, почему больше нигде ни в Армении, ни в Азербайджане мне не попадалось ничего подобного:

В пекарне у выезда из Ноемберяна мы купили вкуснейших лепёшек:

На газовой заправке, где таксист накачал полный баллон, обнаружился вип-зал ожидания:

А затем мы свернули с трассы в сторону края страны:

И с каждым поворотом дороги мир казался всё сиротливее и тревожнее:

Позади остались сёла Воскеван и Коти, а за последним десяток километров пустой дороги вывел нас к краю серпантина, спускавшего в Барекамаван:

Расположенный буквально у самой границы - как и в Карабахе, в Утике она проходит ровно там, где горы сменяются степью. И до Коти от Барекамавана 10 километров и крутой склон, а до слагающих единую цепочку Кемерли, Камаглы и Асланбейли - 5 километров по равнине... через фронт. С холмов над Барекамаваном далеко видать степной простор Азербайджана, затянутый дымкой с Куры, и где-то у левого края кадра - азербайджано-грузинская граница у старинного Красного моста:

У армяно-азербайджанской границы стоит несколько сёл, но именно Барекамаван среди них выделяет наличие достопримечательности. Да какой! Высоко над селом ярко блестит слегка похожая на те круглые башни 14-гранная ротонда, в которой армяне когда-то пробили окно в виде креста, освятили часовню да дали ей народное название Барзрял-Хач - Высокий Крест. Но выше креста можно различить пояс с каменными головами животных, совсем не характерный для церквей. Считается, что Бардзрял-Хач - ни что иное, как языческий мавзолей, подстроенный примерно в те же годы на рубеже 3-4 столетий, когда Святой Григорий крестил армянского царя, и если так - то старше этого мавзолея в Армении разве что периптер в Гарни. Увы, подойти к Высокому Кресту почти невозможно - мало того, что он и правда высок, а на гору нет автодороги, так ещё и стоит фактически на армянских военных позициях. Несколько фотографий вблизи когда-то смог сделать ереванский краевед vahemart, мне же оставалось лишь работать ультразумом с другой стороны ущелья:

Сам Барекамаван - на дне ущелья. Когда-то он носил тюркское название Корумсулу, затем был переименован в Достлу ("Дружное" по-азербайджански) и наконец в 1978 году в Барекамаван ("Дружное село" по-армянски). Официально здесь живёт около 500 человек, а фактически, думается, и того меньше:

На главной площади - новая часовенка, сельская управа в старинном домике с террасой:

И воинский мемориал с хачкарами Карабахской войны с советским Неизвестным Солдатом, в руке которого не автомат, а меч:

На первый взгляд - наиобычнейшее село в утлой армянской глубинке:

Если бы не одно "но" - прямо за околицей фронт:

Чёрная полоса на холме - это позиция азербайджанских войск:

Мы вышли из машины, и почти сразу нас увлекла местная детвора. Чуть выше площади - капитальная советская школа, и я даже не сразу обратил внимание на стену слева, прикрывающую её двор:

Но дети повели нас за школу, торец которой предстал знакомыми по Донбассу следами осколков:

Следом за детьми объявились учителя, так же охотно позвавшие нас внутрь. Надо заметить, школа в армянской глубинке - зрелище безрадостное даже если бы снаружи не стреляли:

Дрова под лестницей, печка-буржуйка в классе, попытки хоть как-то украсить это всё да издевательская табличка Красного Креста, чья помощь, кажется, свелась к установке беспрецедентно нужной школе пластиковой двери:

Ну а под школой - внушительных размеров бомбоубежище, где явно вместится не только весь школьный коллектив, но и пол-села в придачу:

Я фотографировал летучих мышей на потолке...

...когда из-за спин школьников и учителей пробился весьма взъерошенный мужчина, оказавшийся ни кем иным, как главной сельской администрации. Кажется, кто-то ему сообщил о том, что в селе "ходят неизвестные, проводят фотосъёмку", и учительского благодушия да желания рассказать о своих бедах всему миру он явно не разделял. Первый вопрос был, конечно, о том, кто мы и откуда, а второй - "Азербайджан посещали?". Я честно ответил, что посещал и когда, но кажется, именно уверенный ответ на неудобный вопрос сразу прибавил ко мне доверия. Из школы мы прошли в то самое здание администрации, староста поизучал со смартфона мой блог, порасспросил о маршруте (а я, конечно, не забыл упомянуть о своём знакомстве с puerrtto), просмотрел отснятые в селе фотографии, сделал ксерокопии с наших паспортов да отпустил с миром. И первым, что я сфотографировал, "легализовав" своё пребывания в Барекамаване, стала коллекция на подоконнике управы - всё это из года в год прилетает по сельским домам с тех чёрных позиций на склоне:

Ещё одну коллекцию смертельного металла нам показали в школе - как самое крупное и заметное здание села, именно она чаще всего подвергается обстрелам:

Стреляют тут, конечно, отнюдь не каждый день - по словам сельского старосты, обычно враги сидят тихо, но иногда, как он выразился, "бесятся". Обстрелы случаются раз в несколько месяцев, но "работают" азербайджанцы, видимо, по зданиям или даже просто наугад - убитые среди селян бывают не каждый год, хотя при таком расположении позиций могли бы быть ежедневно.

Стреляют здесь скорее без конкретной цели - просто напомнить врагам о том, что они враги, да отчитаться о потраченных боеприпасах командирам. Стреляют уже 30 лет, и этим подросткам треск пулемётов да разрывы мин привычны так же, как москвичу грохот метрополитена.

Во взглядах местных не видно страха - это просто их реальность. В конце концов мы в больших городах привычны к угрозе попасть под машину или в тёмном переулке получить нож под ребро, а эти люди привычны к тому, что иногда по их домам стреляют. И знают, что не бояться здесь надо, а соблюдать привычную ТБ. Наверное, окончив школу, эти девочки уедут из Барекамавана, но ещё несколько лет, к удивлению однокурсниц или мужей, будут щемиться от взрыва петарды.

И всё же сказать, что ощущение от такой жизни тягостное - не сказать ничего... В молчании едем прочь из Барекамавана:

Но только фронт здесь куда ближе, чем кажется многим из тех, кто проезжал по его краю. Несколькими километрами южнее барекамаванского поворота трасса Ереван-Тбилиси ненадолго влетала в Советский Азербайджан. 24 марта 1990 года, то есть ещё при живом Союзе, армяне заняли азербайджанское село Баганис-Айрум и выставили посты на холмах:

Как и в Карабахе у Агдама, это в чистом виде "пояс безопасности", и даже водитель, показав нам на руины домов, сказал, что это Азербайджан, словно граница проходит прямо по отбойнику. Я машинально спросил:
-А притормозить тут можно?
-Ты что?! Если жить надоело - то притормаживай, а я всегда тут проезжать боюсь!
Асфальт на этом участке ровный, и я даже не сразу заметил, что стрелка спидометра подползала к 120км/ч. Парой недель ранее вся Армения обсуждала, как где-то здесь или в другом похожем месте азербайджанский снайпер застрелил армянского тракториста. Классическое "он промедлил, а снайпер - нет", и потому водители машин предпочитают проскочить эти 5 километров как можно быстрее.

Нагорный Карабах от Азербайджана надёжно отделяют высокие горы, а там, где враги встречаются в долинах, лежат многоуровневые укрепрайоны до нескольких километров шириной. Если там в зону поражения вражеских снайперов можно попасть разве что с корочкой военного журналиста, то здесь армяно-азербайджанская граница напоминает оголённый провод, и не дай бог за него ухватить! Хотя формально Азербайджан воевал с Арцахом, а армяне взирали на это со своих плато, фактически война Азербайджана с Республикой Армения - данность. Даже сама линия фронта не вполне совпадает с официальной границей, и недавний конфликт между армянским Бердом и азербайджанским Товузом (отсюда километрах в 40 на юг) начался с того, что армейский УАЗик Азербайджана повадился ездить на "де-юре" свою территорию, которую "де-факто" контролировали армянские военные, на второй раз изрешетившие непрошеных гостей. В отличие от турецкой и иранской границ, здесь стоят не российские части, а вполне себе армянская армия.

Ещё один феномен этой дурной границы - оккупированные анклавы. Как и в Ферганской долине Средней Азии, целый архипелаг анклавов в советское время вырос буквально по границе ССР. Как и там, они лишены малейшей логики: в Советской Армении были десятки азербайджанских сёл, почему-то анклавами не значившиеся, равно как и наоборот. Наиболее вероятно, что анклавы не создавались внутри соседней республики, а как бы оторвались от своей - национальное размежевание проводилось в начале 1920-х, однако в последующие 20 лет случились коллективизация и прикрепление кочевников к земле, и вот поле армянского колхоза взяло да отрезало азербайджанское село от родной ССР. В отличие от колоритных анклавов Средней Азии, ныне уничтоженные анклавы Закавказья выглядели абсолютно заурядно... но были не менее многочислены! Единственным армянским анклавом в Азербайджане значился Арцвашен, примечательный парой церкви Сурб-Ованнес (1607) и Сурб-Минас (1872), но скорее всего с тех пор, как его переименовали в Башкенд, обе они были разрушены. Среди азербайджанских анклавов я показывал Кярки (ныне Тигранашен) на серпантине близ Нахичевани, ныне исчезнувший почти без остатка. В Тавуше вдоль границы располагались, с севера на юг, Бахударлы, Софулу и две Аскипары (ныне Воскепар), вдававшиеся в АрмССР пунктиром - Верхняя Аскипара на холмах:

И Нижняя Аскипара у дороги:

Покинутые сёла так и не были никем заселены, словно Армения признаёт факт их оккупации и даже рассматривает вариант возврата сюда азербайджанцев после урегулирования (то есть, как привыкли все за 30 лет - примерно никогда). Нижняя Аскипара с трассы выглядит как десяток заброшенных двухэтажных домов. Над ними - небольшой пост пограничников, вагончик среди колючей проволоки на вкопанных палках, из которого солдатик не сводил с нас глаз, однако никак не препятствовал. Ну а выделяет Ашаги-Аскипару среди прочих анклавов достопримечательность - церковь Сурб-Аствацацин, вполне типичный для Тавуша (хотя и с прототипом в Мастаре на другом конце страны) крестово-купольный храм, построенный в 6 или 7 веке:

Говорят, ещё до изгнания азербайджанцев его пытались взорвать боевики из "Народного фронта", но отстоял командир стоявшей рядом части Джеваншир Мирзаев. Впрочем, он и служил тогда не в азербайджанской, а ещё в советской армии, а Советская Армия от конфликта была в стороне. Но то, что храм сберёг азербайджанец, армяне помнят.

Примерно тогда же, в 6 августа 1990 года, под на крыльце этой церкви погиб Ашот Дарбинян, которого армяне называют не иначе как своим Рэмбо. Если Советская Армия в те годы держала формальный нейтралитет (фактически более благосклонный к азербайджанцам), то ОМОН, подчинявшийся обеим республикам, уже активно воевал. Охотнее всего, конечно, с мирными жителями вроде зашедших не туда чабанов, а потому и среди гражданских стало появляться сопротивление. Ашот Дарбинян приехал на родину предков из Ставропольского края, сначала - волонтёром в разрушенный землетрясением Ленинакан. В боевики он подался позже, а прозвище Рэмбо обрёл после того, как в горах под Варденисом под видом чабана захватил приземлившийся военный вертолёт, фактически выменяв его на похищенных азербайджанским ОМОНом мирных жителей. До приезда в Карабах армяно-американского воителя Монте Мелконяна именно Дарбинян, слегка похожий на Виктора Цоя, был для армян лицом их войны. Но яркая внешность и сгубила Армянского Рэмбо: в Аскипаре под видом милиционера он проводил разведку и остановил автобус с ОМОНовцами, а там кто-то узнал его в лицо да без лишних раздумий выстрелил. Раненный Дарбинян в ответ успел бросить гранату, убившую 17 азербаджанцев, но оставшиеся оттащили его к церкви и там сожгли живьём. Что и стало для армянских боевиков поводом занять две Аскипары.

И кажется, даже больше, чем само ожесточение, меня впечатляет то, что происходило это всё ещё при живом Советском Союзе:

Церковь стоит на косогоре, и из Азербайджана скорее всего видна:

За Воскпаром трасса поднимается на перевал, с которого видна, что к трассе село-анклав выходило по сути краешком:

Куда масштабнее его руины за холмом, с которого на нас глядел военный:

С перевала открывается роскошный вид на Азербайджан, благодаря высоте - безопасный:

Символом Ноемберяна традиционно служит островерхая скала Гёйазан с руинами крепости у северного подножья. Таксист, глядя на неё, заметил, что его эта скала всегда удивляла - как так она тут выросла? Я ответил, что это останец, то есть не она выросла, а все остальные скалы упали. Но главное - водитель помнил время, когда мог к ней подойти. Теперь же для него Северный полюс и Антарктида доступнее, чем эти степи:

На кадре выше справа виден Беркабер, как и Барекамаван, регулярно попадающий под обстрелы - о его буднях есть весьма пронзительный пост Лапшина. Ближе - азербайджанское село Мазамли, ну а голубеющее между ними Джогазское водохранилище - видимо, и есть то самое озеро, о котором говорила мне давным-давно маленькая одноклассница. И обратите внимание, что в Азербайджане прифронтовые дороги тоже прикрыты щитами. Мой материал может казаться однобоким, а следы огня на здании школы не могут не вызывать праведный гнев. Однако отбросив эмоции, где-то в уме я думал о том, что в сёлах по ту сторону границы вполне может твориться ровно то же самое, а азербайджанские дети могли бы показать гостю коллекцию армянских пуль. Но я не готов это проверить, и тут не виноват никто, кроме самих азербайджанцев: если в Армении я свободно разъезжал по прифронтовым сёлам, то в Азербайджане не рискнул бы и на десяток километров к ним приближаться, помня истории туристов, которые забрели не туда и следующие дни провели за решёткой. Поэтому "выравнивание вины" остаётся для меня не более чем теорией...