Развалины замка Шато Гайард

Прелюбодейная связь для обоих закончилась плохо, однако сейчас речь совершенно о другом — непосредственно о престрашном узилище, в котором умерла Маргарита, исходно предназначенном для целей вполне утилитарных.

Не будем здесь рассказывать долгую и мутную сагу о борьбе между Францией и Англией за Нормандию, поскольку начинать пришлось бы примерно с середины XII века и лихо закрученной мыльной оперы вокруг замужеств и разводов Элеоноры Пуату, герцогини Аквитанской — впоследствии английской королевы и матери знаменитого Ричарда Львиное Сердце, из-за которого и начался весь сыр-бор. Скажем лишь, что после смерти короля Генриха II, «Старого Гарри», умный и хитрый французский монарх Филипп II Август воспользовался последствиями конфликта между Генрихом, Элеонорой и их сыновьями, двинув на Нормандию войска и отобрав у англичан Жизор — по тогдашним меркам колоссальное сооружение о 12-ти башнях, прикрывавшее Нормандские владения англичан от французских притязаний.

И теперь дальше про замок …

Хотелось бы только отметить, что Жизор был замком спорным, и причина вновь крылась в беспорядочной семейной жизни представителей династии Плантагенетов: дочь короля Людовика VII Алиса (Адель) была предназначена в жёны молодому Ричарду и получила Жизор в приданое. Она переехала в Англию, где вместо замужества становится любовницей Генриха, рожает ему незаконного ребёнка, а Ричард, смертно перессорившийся с отцом, по вполне понятным соображениям расторгает помолвку. Тем не менее, ни Генрих, ни впоследствии Ричард возвращать замок французам не собирались, хотя невозвращение приданого в столь пикантной ситуации выглядело совершенно неприлично даже для той весьма распущенной эпохи.

От некогда знаменитого Шато де Жизор мало что осталось. Только вот этот остов донжона, над которым, впрочем, и тысячу лет спустя развевается флаг с львами Нормандии:

Ричарду пришлось искать новое место для строительства пограничного укрепления, особенно имея в виду притязания Филиппа-Августа на Нормандию. Монарх, разумеется, нашёл таковое. Одна беда — на чужой земле. Мало того что на чужой (какому-нибудь провинциальному дворянчику можно было бы запросто намылить холку и обойтись без громкого скандала), так ещё и на церковной. Последствия своей бурной жизнедеятельности этот король с замашками прапорщика просчитывать не умел, а мудрая мама Элеонора тогда была далеко — в родной Аквитании — и вразумить чадо не сумела.

В итоге чадо, как и всегда, получило столько проблем, что решить их было запредельно сложно. Проблемы поступали к Ричарду от всех заинтересованных лиц и прежде всего – от Святой Матери-Церкви.

Местечко, что и говорить, со стратегической точки зрения идеальное. Скалистая возвышенность на восточном берегу реки, позволяющая доминировать над местностью и, главное, дающая контроль над торговым судоходством по Сене. Отсюда следует много вполне житейских выгод: налоги-пошлины (ибо после всех своих безумных затей Ричард остался полнейшим нищебродом, потратив накопленные Старым Гарри богатства и забравшись в колоссальные долги), плюс по необходимости — частичная блокада снабжения Парижа по реке. Париж, кстати, находился совсем рядом, всего 100 километров.

Вот как территория выглядит со спутника:

Ну что, строим? Конечно строим! Ради такого дела можно содрать с подданных и маменьки Элеоноры ещё денежек — ибо проект оказался неимоверно дорогим даже по меркам XII века. Оценочная (но не окончательная!) стоимость — 15–20 тысяч фунтов, в переводе на тауэрский фунт XII века от 5,25 тонны серебра, до 7 тонн серебра. Это при том, что крепость Дувр обошлась Старому Гарри в два с лишним раза дешевле, причём строили её несколько десятилетий, постепенно! И то Гарри ругали за расточительность!

Но вот какая неувязочка: земли-то принадлежат архиепископу Руанскому! Его высокопреосвященство Готье де Кутанс вполне справедливо возмутится — грабят! Ричард предложил деньги (скорее всего, мало — см. нищебродство), но архиепископ отказал — епархия прибыльная, а соседние церковные земли сильно пострадали за время затяжной войны между Генрихом, Ричардом-Элеонорой и Филиппом-Августом.

Что делает Ричард? Вместо того чтобы найти дополнительные средства и подмазать его высокопреосвященство или выбрать другое место ниже по течению Сены, он не обращает внимания на предостережения матери и советников и начинает строительство (осень 1195-го или весна 1196-го). Земля была захвачена силой, что вызвало объяснимое возмущение архиепископа Готье де Кутанса и гнев Церкви. Такие вещи в XII веке делать решительно не стоило. Чревато.

Результат оказался предсказуем: Готье де Кутанс объявляет полновесный интердикт свечой, колоколом и книгой всей Нормандии, после чего отправляется жаловаться на беспредел в Рим, Папе.

Очень красиво — ради амбиций ихнего величества, как указывает летописец Роджер Ховеденский, «непогребённые трупы лежат на улицах и площадях городов Нормандии». Интердикт означал полное отрешение жителей отлучённой территории от таинств — нельзя креститься, венчаться, отпевать, исповедаться и тд. Хоронить в освящённой земле тоже нельзя. Для того времени – отлучение было серьёзнейшим коллективным наказанием.

Ричард на подобные мелочи внимания не обращал, в конце концов, отлучили не его лично, а конкретную территорию вместе со всем населением. Было провозглашено — здесь будет город заложён! Город, что характерно, и впрямь был заложен — Пти-Андели, в котором жили рабочие, строители и снабженцы. Существует до сих пор.

Год спустя, в 1197 году, ситуация разрешилась — Папа Римский Целестин III виртуально погрозил Ричарду пальчиком из Рима и предложил соломоново решение: вы нам, мы вам. Отдай архиепископу часть герцогских земель аналогичной доходности, а мы замнём дело и снимем отлучение. По рукам?

— С радостью! — ответил Ричард, не успевавший налюбоваться на новую игрушку, и, разумеется, снова оказался в проигрыше: две епархии, переданные Готье де Кутансу, превосходили епархию Андели по доходности если не в разы, то весьма существенно. Считать деньги король не умел никогда.

И вот — ура, ура! — замок был готов. Ричард (есть версия, что строили по его проекту, поскольку отсылок на архитекторов того времени не осталось, при всей подробности описания строительства) приехал на новоселье и отпустил казарменную шутку на тему — «Que voilà un château gaillard!», что в свете далеко не всегда традиционной сексуальной ориентации короля выглядело пошлейшей двусмысленностью. Так и осталось — «Château Gaillard».

В сухом остатке: потрачена гора денег, уйма человекочасов и ресурсов, ссора с архиепископом (ложечки, конечно, нашлись, но осадочек остался) и недовольство подданных, вынужденных оплачивать королевские архитектурные эскапады. Многие, кстати, заплатили и бессмертной душой — во время интердикта. Не причастили перед смертью, не отпели и похоронили за церковной оградой – не попал в рай. Это сейчас к подобным вещам относятся наплевательски, а тогда религиозность была важнейшей составляющей менталитета.

Будем объективны: замок получился хороший. Настолько хороший, что хозяйственный Филипп-Август немедленно положил на него глаз: во-первых, терпеть сумасброда-Ричарда в двух конных переходах от Парижа решительно невозможно, а во-вторых — вещь-то сама по себе неплохая. Надо бы прибрать к рукам.

Прибирать к рукам было что.

Три кольца стен, разделённых сухими рвами.
Из-за естественного рельефа доступ к замку открывался только с южной стороны.
Новое слово в оборонительной технике, перенятое Ричардом у сарацин — машикули, то есть, выступы в верхней части стен с проёмами-бойницами, позволяющими обстреливать пространство внизу, у самых стен.
Практически нештурмуемый донжон с немаленьким бейли/внутренним двором.

Ну и множество других полезнейших преимуществ, описанных выше — прежде всего, контроль над рекой, прикрытие английских владений и укреплённый плацдарм для возможного наступления на Париж.

В пересчёте на современные цены на серебро сумма получается вроде бы небольшая – около 10 миллионов долларов. Но здесь надо учесть три важнейших фактора: покупательная способность серебра в XII веке была несравненно выше, драгоценные металлы были редки, а аграрная экономика давала сравнительно небольшой доход. В пересчёте на инфляцию и покупательную способность в XXI веке замок обошёлся бы примерно в 85–90 миллионов долларов.

Счастливый Ричард сделал Шато-Гайар своей официальной резиденцией — в Англии король не жил, считая своей родиной Аквитанию (по-английски он тоже не говорил). Прилюдно хвастался, что захватить замок невозможно, «даже если бы его стены были сделаны из масла».

Однако недолго музыка играла — наслаждаться Шато-Гайаром Ричарду довелось меньше двух лет: он окончательно погряз в авантюрах на континенте и даже начал брать верх над Филиппом, вынудив его к пятилетнему перемирию и уступкам. Сгубила фраера, разумеется, жадность — денег, как и всегда, не было, а тут пришли вести о кладе, якобы обнаруженном у графа Ашара де Шалю. В итоге при осаде замка Шалю-Шаброль Ричард получает арбалетную стрелу и через 10 дней умирает от сепсиса — 6 апреля 1199 года.

Похоронен Львиное Сердце, разумеется, в Аквитании-Пуату — в аббатстве Фонтерво. Что неудивительно. Вот его могила (на втором плане — жена принца Джона, Изабелла Ангулемская):

Новый король, Иоанн I Плантагенет (он же принц Джон, он же Иоанн Безземельный), между нами говоря, был полнейшая сопля и тряпка — особенно в сравнении с такой глыбой, как Филипп-Август, который медленно, но верно превращал захудалое королевство Франция в европейскую супердержаву. Для окончательного решения английского вопроса надо было вышибить англо-норманнов с континента обратно на остров. Чем Филипп и занялся с ослиным упрямством и напористостью носорога.

Первым делом необходимо убрать бельмо на глазу — Шато-Гайар.

Сказано — сделано. К таким вещам Филипп-Август относился серьёзно и поэтому начал «правильную осаду», продолжавшуюся почти семь месяцев — с сентября 1203 года по март 1204. Принцип простой — бьём на земле, в небесах и на море. Любая крепость при длительной осаде обязательно капитулирует, а мы ограничимся пулянием из катапульт и требюше (в том числе установленных и на речных судах) и будем ждать.

Здесь надо отдельно указать, что жизнь в Средневековье была куда более неторопливой, чем в нашу стремительную эпоху – время играло на осаждающих, многомесячная осада не оставляла даже самому неприступному замку никаких шансов: когда заканчивалось продовольствие и защитники крепости доедали последнюю солому с крыш, весьма быстро вставал вопрос о капитуляции.

Принцу Королю Джону на Шато-Гайар был плевать с колокольни Кентерберийского аббаства — своих проблем в Англии было выше головы. Финансы расстроены (спасибо Ричарду, кстати, оставившему брата фактически без штанов), бароны бунтуют, война с Францией складывается неудачно — неудачно до такой степени, что восьмидесятилетняя матушка Элеонора, тряхнув стариной и припомнив, как она ходила вместе с первым мужем Людовиком Французским во Второй Крестовый поход, сама организовывает оборону замка Мирабо. Всё-таки великая женщина была, только с детьми не повезло. «Проще других нарожать, чем этих отмыть».

Злые языки поговаривают, будто Джон внёс в конструкцию «абсолютно неприступного» Шато-Гайара некоторые «модификации», из-за которых замок и был взят, но, думается, это навет и клевета — неудачников всегда обвиняют во всех смертных грехах.

Причина падения крепости крылась вовсе не в мифических «улучшениях и достройках» Джона. Во-первых, жители новопостроенного Пти-Андели бросились спасаться от французов в Шато-Гайар, увеличив число людей за стенами в пять раз. Отсюда проблемы с продовольствием. Во-вторых, никакой помощи из метрополии гарнизон не получал — и думать забудьте!

В заключение можно сказать, что 36 английских рыцарей и 117 лучников сдались 6 марта 1204 года. Потери французов — 4 рыцаря, число простецов и пехоты не уточняется.

А мы пока посмотрим на картинку в жанре fantasy, перерисованную с набросков французского реставратора Эжена Виолле-ле-Дюка:

Таким образом, любимое детище Ричарда прослужило Англии неполные семь лет и в итоге перешло во владение Филиппа-Августа, который замок отремонтировал и затем использовал в своих целях, равно как и его потомки (см. Маргарита де Бургонь). Ну а во время Столетней войны началась чехарда:

1419 — взят англичанами.
1429 — взят французами (Жанна д’Арк и маршал Жиль де Ре «Синяя Борода» отличились).
1430 — снова англичане.
1439 — снова французы, и теперь навсегда.
Потом были войны с гугенотами, Генрих Наваррский в 1595 г. даёт разрешение на частичный снос, в 1603 г. монахи-капуцины из Пти-Андели начинают таскать камушки для ремонта монастыря. Дело окончательно завершает кардинал Ришелье, ненавидевший замки как опорные пункты дворянской вольницы. Теперь же мы имеем то, что имеем: