Как Кончаловский и Тарковский похитили идею "Рублева" у Ливанова

Ливанов вспоминал, что замысел фильма "Андрей Рублев" пришел к нему во время поездки в Суздаль в 1962 году. Вернувшись из Суздаля, он оказался в гостях у Кончаловского (их семьи связывала давняя дружба), там же был и приятель Кончаловского по ВГИКу — Андрей Тарковский.

Ливанов, как сам признается, что "по молодой наивности" тут же по соделился с ними своей идеей, которая всех вдохновила. Но Ливанов в это время был занят на съемках фильма "Коллеги", поэтому было решено заняться сценарием, как только он вернется. Из его воспоминаний:

Вернувшись со съемок, Ливанов тут же позвонил Кончаловскому, который признался, что сценарий они уже написали без него. Кончаловский в своих воспоминаниях и не отрицает, что все так и было:

Ливанов, знавший Кончаловского с детства, расценил его поступок как предательство и оборвал общение. Кончаловский, очевидно, чувствуя свою вину, пошел на хитрость, чтобы встретиться с другом: уговорил их общего приятеля Геннадия Шпаликова пригласить Ливанова к себе, а сам до нужного момента прятался у него за шкафом. Когда же вышел, то попросил у Ливанова прощения. Из воспоминаний Василия Борисовича:

Когда началась работа над фильмом, сниматься Ливанову тоже не предложили. Выяснилось, что в роли Андрея Рублева Тарковский видит не Ливанова, а Иннокентия Смоктуновского, но тот выбрал "Гамлета". Последовавшие долгие поиски привели Тарковского к еще неизвестному широкой публике Анатолию Солоницыну, прекрасно справившемуся с ролью.

В 1971, когда фильм был давно снят, между Ливановым и Тарковским в ресторане Дома кино, где Ливанов отдыхал с женой и приятелем, произошла стычка. Сам Ливанов вспоминал, что к тому моменту уже зарыл топор войны и конфликт не был связан с "Андреем Рублевым", но знавшие его в то время говорят, что эта обида все равно была занозой в его душе.

Ливанов вспоминает, что следующим утром ему позвонил Тарковский, чтобы узнать, что вчера произошло, сам он ничего не помнил, а челюсть болела.

Через много лет в опубликованных дневниках Тарковского Ливанов прочитал запись об этом дне. Тарковский писал: