Популярная история Иприта — от траншей до химиотерапии

На востоке гром, план Вильгельма обречен
Опьяненные войной, решив, что будет легкий бой
Немцы выпустили газ, сотни душ прибрав за раз
И вдруг увидели бойцы, как снова встали мертвецы!
Их всех рвет, знав исход, они шли вперед!
Осовец, смерть, трупы, яд, в атаку шел мертвый отряд.
Они шли, чтоб победить, что мертво, то уже не убить!

И мертвые воскреснут

Прекрасный перевод Radio Tapok вдохновенной песни Sabaton “The Attack of the Dead Men” (атака мертвецов) лишь отдаленно напоминает об ужасах войны, отгремевшей чуть больше ста лет назад. Атака мертвецов - реальное сражение Первой мировой Войны, имевшей место под крепостью Осовец в северной Польше 6 августа 1915 года. Битва вошла в историю под таким кровавым названием из-за последствий применения химического оружия немцами. В 4 часа утра на крепость, находившуюся под осадой больше месяца, обстреливаемую 30 тяжелыми орудиями и 30 арт.батареями, под руководством Пауля фон Гинденбурга была предпринята химическая атака. И да, это тот самый Пауль, который 30 января 1933 года, убелив свои моржовые усы сединой, назначал Адольфа рейхсканцлером - это перед ним, ветераном Первой мировой, снискавшим славу на полях, болотах и лесах боевых сражений, обколотом наградами, в эпичном шпиль-шлеме, Шикльгрубер расшаркивался, наверное, в последний раз в своей жизни.

Атаку решено было начинать только при сильном попутном ветре, несмотря на то, что средством доставки боевого отравляющего вещества выбрали арт.снаряды, а не газобаллонный метод - когда к линии фронта просто привозили баллоны с газом, открывали вентили и ждали, пока газ естественным путем дойдет до противника, молясь за воротник, чтобы ветер не сменился. В тот день использовалась газовая смесь на основе хлора и брома. Из описаний очевидцев: «Из-за газа трава почернела, а листья пожелтели, мертвые птицы, лягушки, другие животные и насекомые лежали повсюду. Местность выглядела как ад». У русских частей либо не было противогазов, либо они были низкого качества, большинство солдат использовали исподнее, рубашки, бинты и тряпки, смоченные в воде в качестве защитных средств. Младший лейтенант Владимир Котлинский, переживший первоначальную атаку, собрал вокруг себя выживших солдат. И вместе они решили контратаковать. Вынесенное ими решение не ждать смерти, а идти в контратаку на наступающие немецкие линии, и дало название этому сражению.

Свыше двенадцати батальонов 11-й дивизии Ландвера, общей численностью более 7000 человек, гордо и уверенно шедшие вперед по выжженной земле, должны были занять усеянную трупами крепость, находившуюся месяц под огнем артиллерии. Их встретили солдаты 8-ой и 13-й роты 226-го пехотного полка, общей численностью от 60 до 100 человек, атакующие их в лоб с неимоверной решимостью. Немцы, бросились в бегство. В ходе контрнаступления удалось занять небольшую территорию перед крепостью, а немцев загнать в собственные проволочные укрепления второй линии обороны. Владимир Котлинский умер тем же вечером, как и все, подвергшиеся воздействию газа. Сегодня в литературе и в россказнях ютуб-историков широко используют слово “зомби”. Но тогда гаитянское наследие ещё не вошло в поп-культуру (читайте мою статью про историю зомби), и подобных ассоциаций у немцев просто не могло быть. Крепость, кстати, всё равно оставили 18 августа.

Чтобы лучше понять образ мышления тогдашних солдат, давайте обратим внимание на одну интересную и печальную аналогию. Сегодня атака мертвецов в зарубежной научпопе ставится в один ряд с ангелами Монса. Ангелы Монса - это видения то ли лучников времен Столетней войны, то ли людей в белых одеждах, описанные сначала предпринимателем-писателем, а затем и самими солдатами Британского экспедиционного корпуса. Было это за год до “атаки мертвецо”в, дескать, во время битвы при Монсе, 23 августа 1914 года. Только в отличие от Ангелов Монса, Владимир Котлинский - реальный офицер Русской армии. А вот легенда, придуманная Артуром Мэченом о воскрешенных святым Георгием лучниках Азенкура, помогающих англичанам, через тиражирование и церковь превращенная в неубиваемую городскую/окопную легенду, не имеет никакого отношения к реальности. В любом случае, немцы под Осовецом не могли испугаться зомби, ходячих мертвецов, чертей, рептилойдов или пришельцев. Чего они испугались на самом деле, так это того, что газ не убил русских. Газ, который был на сто процентов, совершенно и бесповоротно смертелен.

Дыхание дракона

Почему же? Почему Котлинский, на мой взгляд, не только герой, но и вполне рациональный человек, а немцам было чего бояться? Первым массово применяемым боевым отравляющим веществом стал именно хлор. И это был логичный выбор.

Хлорид натрия (поваренная соль) известен с древнейших времен - его каменная версия использовалась еще в 3000 году до н.э. Выделенный чистый - элементарный хлор, вероятно, был впервые получен около 1200 г. с открытием царской водки или, вернее, королевской воды - впервые она упоминается в трудах Мухаммада ибн Закарии ар-Рази (854–925). А самое интересное описание можно найти у Василия Валентина, монаха-алхимика, который утверждал, что смог синтезировать философский камень. Знаменитую смесь азотной и соляной кислоты он изображает как дракона и лису, поедающую петуха: петух - ассоциация с золотом, через восход солнца; лиса - сама кислота; дракон - это красные кристаллы хлорида золота, возникающие в ходе реакции, издревна известные как “капли драконьей крови”; ну а зеленоватый газ, появляющийся в колбе, если угодно - его дыхание, или чистый газообразный хлор.

Как элемент, хлор был впервые подробно изучен в 1774 году шведским химиком Карлом Вильгельмом Шееле, ему же приписывают и его открытие. А с тех пор, как Клод Бертолле в 1785 году использовал его для отбеливания тканей, судьба хлорного химпрома была обречена на успех. Даже современные отбеливатели появились в результате дальнейшей работы Бертолле, который впервые произвел гипохлорит натрия в 1789 году, пропуская газообразный хлор через раствор карбоната натрия. Полученная жидкость, известная как Eau de Javel («Жавельская вода»), представляла собой слабый раствор гипохлорита натрия.

Белая как снег портянка

Для эффективной покраски ткани её необходимо избавляться от первоначального цвета - это как с теми троллями из Хоббита: если у повара насморк, все блюда на кухне будут со вкусом соплей. Так и тут, если лён серый, то во что его ни крась, всё будет сероватое, и уж затем красное или синее. Отбеливать вещи перед покраской пытались десятками способов. В 1716 году в Шотландии, например, для этого тряпки кипятили с водорослями, и это самый приятный и легкий вариант из тех, что я знаю. Вместе с появлением хлора появлялись разные красители, вроде индиго, или прусского синего, который получали, смешивая соли железа и калия. Мода менялась и требовала цветов. Желательно ярких и без соплей.

Все эти кипятильные чаяния закончились с изменением процесса производства. Сложные и трудоемкие цепочки с промежуточным гипохлоритом кальция прервались ближе к концу 19 века Э.С. Смитом, который запатентовал метод производства гипохлорита натрия. Его получали посредством электролиза водного раствора NaCl с получением гидроксида натрия и газообразного хлора, которые затем смешивались с образованием гипохлорита натрия. Короче, хлорно-щелочной процесс, впервые введенный в промышленном масштабе в 1892 году, и в настоящее время является источником большей части производимого элементарного хлора и гидроксида натрия. Аналогичные процессы исследовали и внедряли немцы. В 1884 году компания Chemischen Fabrik Griesheim из Германии придумала свою версию электролиза и внедрила ее в коммерческое производство в 1888 году.

Хлор использовали не только для отбеливания - смеси элементарного хлора, растворенные в щелочной воде (гипохлорит натрия и кальция), зарекомендовали себя как неплохие способы борьбы с гниением и дезинфицирующие средства в 1820-х годах во Франции, задолго до создания микробной теории болезней. Эта практика была впервые применена Антуаном-Жерменом Лабарраком, который адаптировал отбеливатель «Жавельскую Воду» Бертолле и другие препараты хлора для больничных и санитарных нужд. Даже сегодня, в разгар вирусной пандемии, средства со словом “хлор” в аптеках пользуются неунывающим спросом.

А ещё первые исследования и опыт применения говорили каждому ученому на протяжении столетий, что хлор является сильным раздражителем, который может вызвать повреждение глаз, носа, горла и легких. А при высоких концентрациях и длительном воздействии он вызывает смерть от удушья. Немецкие химические компании BASF, Hoechst и Bayer (великий концерн IG Farben с 1925 году) включились в производство хлора, чтобы чуть позже в сотрудничестве с Фрицем Габером из Института химии кайзера Вильгельма в Берлине начать разрабатывать методы выпуска газообразного хлора по потенциальному и реальному противнику уже в окопах.

Атака лучше отступления.

Поражающее действие хлора основывается на синтезе соляной кислоты при контакте газа с водой и водяными парами. Согласно Википедии, выглядит это так: 2Cl2 + 2H2O → 4HCl + O2.

На деле это означает, что при контакте газообразного хлора с открытыми частями тела, слизистыми, и особенно при его прямом вдыхании, соляная кислота будет образовываться там, куда попал газ. Это приводит к раздражению и ожогам глаз, носоглотки, а также к токсическим судорогам грудной клетки. Дальше соляная кислота накапливается в лёгких и последовательно разъедает их, что и приводит к смерти от недостатка кислорода. Но за словом “асфиксия” скрывается нечто большее чем удушье - это вам не апноэ и не тихая смерть во время сна. Это одна из самых сильных кислот на нашей планете, которая попадает не куда-то, а на самые чувствительные участки организма. Для сильных желудком есть видео, где в соляную кислоту макают трупики мышей и части тел курицы (21+) - плоть начинает отслаиваться уже через пару часов, а через 12 часов от куска плоти не остается ничего, кроме мутной буроватой жижи. Что испытывает человек в легкие которого попадает кислота? Как он выглядит? С каким отчаянием он будет идти в атаку? Мне не ответить на этот вопрос. Я не знаю, но я уверен, что и не хотел бы узнать.

Характер действия хлора привел к тому, что на фронтах Первой Мировой, где он был применен, наиболее пострадали две категории военнослужащих: залегшие и пытающиеся убежать. Для залегших солдат, раненых, в укрытии, в окопе - это верная смерть, так как хлор тяжелее воздуха и попросту будет скапливаться во всех низинах и ямах. Те, кто будет пытаться убежать, будут удаляться вместе с облаком. Кроме того, во время бега дыхание учащается, становится глубже, выделяется пот. Так как ни один, даже самый отчаянный, противник не будет применять боевые газы при встречном ветре, когда облако может отнести их на него самого, бежать назад при газовой атаке - такое же самоубийство, как и сидеть в окопе и ждать смерти от газа или идущих за ним солдат. Таким образом, самым логичным и простым способом уйти из ядовитого облака - контратака.

То, что произошло сто лет назад, назовут Великой войной, унесшей более 17 000 000 жизней, и одним из самых жутких её проявлений будет пременение отравляющих веществ, явивших миру новое лицо ада. Как ни странно, первыми были французы, применив слезоточивый газ в 26-миллиметровых гранатах с этилбромацетатом. Но, так как бром - редкий элемент, он был быстро заменен на хлор, что привело к созданию снарядов с хлорацетоном. Действие БОВ, подобных примененному под Осовцом, безусловно было уже достаточно ужасающим, по крайне до тех пор, пока в дело не вмешалась промышленная химия.

Сера - так пахнет преисподняя

В июле 1917 года войска союзников, базировавшиеся в Ипре, Бельгия, сообщили о странном светящемся газе, распространяющемся со стороны немецких позиций на уровне земли и заполняющим низины. Газ имел перечный запах, но при вдыхании и контакте не показал вредных или опасных эффектов. Только спустя 24 часа после первого контакта стали появились первые симптомы. Чесотка, зуд, язвы и нарывы по всему телу, многие начали кашлять кровью, у кого-то пропало зрение, отслоение тканей и кожи, распад слизистых покровов. Жутко?

Это был горчичный газ, или иприт. Иприт способен абсорбироваться через кожу, поэтому противогазы и газовые маски против него почти бесполезны - даже полностью одетые и экипированные солдаты того времени не могли избежать воздействия иприта. Смерть от контакта растягивалась на срок до шести долгих и мучительных недель. При этом, даже легкие формы поддавались лечению с большим трудом. Раненые испытывали невыносимые муки, а в отсутствие эффективных антибиотиков были вынуждены медленно умирать от вторичных инфекций. Применение иприта сыграло огромную роль в деморализации солдат обеих сторон и нежелании продолжать войну, какая бы цена за этим не стояла.

Что же такое серная горчица, горчичный газ или иприт?

Он действительно пахнет чесноком, луком или горчицей, а иногда не имеет запаха. Он может быть в виде пара, жидкости с маслянистой текстурой или твердого вещества. Если вам о чем-то говорит формула, то это (ClCH2CH2)2S. В жидком или твердом виде иприт имеет цвет от прозрачного до желтого или коричневого соответственно. Газ сохраняет слабый желтоватый оттенок. Исторический интерес к соединению впервые возник вовсе не как к потенциальному оружию. Изначально иприт, а вернее серно-хлорные формулы, использовали как лекарство - для лечения псориаза.

Серный иприт, попав в воздух, может разноситься на многие километры. Оседая в воду или почву, иприт загрязняет их, сохраняясь активным в теплую погоду от одного до двух дней и до нескольких месяцев - в холодную. Будучи применен возле источников воды или пропитания, иприт вызовет отравление при приеме в пищу. И даже попав в организм человека, иприт не спешит разрушаться, что придаёт ему кумулятивный эффект, сказывающийся при длительном или многократном воздействии вещества. Последствия контакта для организма человека зависят от того, как именно иприт попал в организм и как долго продолжался контакт.

Обычно признаки и симптомы проявляются не сразу. В зависимости от серьезности воздействия, их может вообще не быть в течение 24 часов. Если вам не повезло и вы более чувствительны к горчичному газу, чем другие, симптомы поражения вы заметите раньше других. Но и вероятнее всего, наблюдать их сможете меньше остальных по причине наступления главного симптома острого поражения ипритом - смерти. Хотя из всех последствий применения иприта количество именно летальных жертв доходит едва ли до 5%. К счастью, эта статистика имеет место быть вопреки способностям боевого отравляющего вещества, а не в силу таковых - множество факторов регулярно вмешивались в историю применения иприта, снижая ущерб.

Итак что вас ждёт если вы засиделись в окопах под Ипром, забыли противогаз во французском борделе, или попросту не придали внимания команде “Газы!” и пронзительному хриплому свистку: покраснение и зуд на коже через 2–48 часов и их плавное развитие в желтые волдыри, заполненные жидкостью.

Глаза: раздражение, боль, отек и слезотечение могут появиться в течение 3–12 часов при слабом или умеренном воздействии. Сильное воздействие приводит к отеку за 1-2 часа, затем сильные боли и слепота на срок до 10 дней.Длительное воздействие на глаза может вызвать необратимую слепоту.

Дыхательные пути: насморк, чихание, охриплость голоса, обильные кровотечения из носа, боль в носовых пазухах, одышка и кашель в течение 12–24 часов после легкого воздействия и в течение 2–4 часов после сильного.

Костный мозг: снижение образования клеток крови (апластическая анемия) или уменьшение количества красных или белых кровяных телец и тромбоцитов (панцитопения), что приводит к слабости, усилению кровотечений и более агрессивному развитию инфекций.

Длительные последствия тоже весьма неприятные. Реализация химических ожогов второй и третей степени в рубцы, обширное поражение кожи - летально. Обильное вдыхание паров - хронические респираторные заболевания, присоединение вторичных инфекций, обильное поражение - тоже летально.

Чем-то похоже на инструкцию к очередным антибиотикам, да? Но это как спорить о ядерном оружии на основании первой бомбы - смертельно, но не апокалиптично. Увы, с ипритом та же история, и, к счастью, его полный потенциал так и не был раскрыт на полях сражений. Иначе его бы не было до сих пор на военных складах.

Профессор рукожоп и кокаиновый студент.

Откуда же мы взяли горчичный агент? Предположительно, он был открыт в 1822 году Цезаром Мансуэте Деспритцем. Бельгиец по рождению, французский мигрант по документам и химик по призванию.

Получив степень магистра в лицее в Брюгге, он отправился в Париж изучать физику и химию, да там в итоге и остался. В лабораториях он отличился “живым умом, невероятной памятью” и легендарным рукожопством, вошедшем в пословицу среди его сокурсников - что-то про неловкие руки. Источник ссылается на Словарь современников от 1832 года, но там про пословицу в доступных изданиях уже ничего нет, а других свидетельств, где он именно рукожопил, я не нашел. Чего бы он там ни натворил, это не помешало Деспритцу стать в 1818 году преподавателем, в 1824-ом доцентом, в 1831-ом профессором и доктором. Чтобы вы понимали, что тогда беспокоило учёных мужей, он сдавал научные работы о плотности воды и истории азота, без Википедии. Вот же жесть, да? (ирония).

Деспритц описал реакцию дихлорида серы и этилена, но никогда не упоминал о каких-либо раздражающих свойствах полученного продукта. Дескать, изобрел что-то, а что это и зачем, пока не придумал. В 1854 году другой французский химик, Альфред Риш (1829–1908), повторил эту процедуру, также без описания каких-либо благоприятных или неблагоприятных физиологических свойств. В 1860 году британский ученый Фредерик Гатри синтезировал и охарактеризовал соединение горчичного вещества и отметил его раздражающие свойства, особенно при дегустации. Кто бы мог подумать? Хотя... в те времена при описании свеже синтезированного вещества рассказать про его цвет было столь же необходимо, как и про запах и вкус. На заре химической науки такая история была нормальной. Не всегда было время детально анализировать каждый результат экспериментов. Зачастую эта участь ложилась на плечи лаборантов, как в случае с Сальварсаном, а иногда всё останавливалось на пробирке с номером и формуле.

Карьеру иприта сдвинул с места в 1860 году химик Альберт Ниманн, известный нашим с вами современникам скорее как “кокаиновый пионер”. Он повторил реакцию по синтезу иприта, бегло исследовал свойства и зафиксировал образование острых ожогов на коже.

Альберт Ниманн (1834–1861) был немецким химиком, дожил всего до 27 лет (не нашел информации о том, дегустировал ли он что-то конкретное в 27 лет). Однако, сдвинуть его с места в истории теперь практически невозможно. Всё дело в том, что Альберт, ешё будучи аспирантом Геттингенского университета, смог выделить белое кристаллическое вещество без запаха из перуанского листа коки, которое впоследствии назвал кокаином. Эта его работа, благодаря которой он и стал известен, была его докторской диссертацией, изданной в Journal of Pharmacy в 1861 году. В том же году Альберт и умер. А вот менее известная статья Ниманна от 1860 года в Annalen der Chemie und Pharmazie, под названием «Ueber die Einwirkung des braunen Chlorschwefels auf Elaygas» (О влиянии коричневого хлорсульфида на этиленовый газ), как правило, уже нигде не упоминается. В этой статье Ниманн говорит, что это его наблюдение, что хлорид серы (SCl2) превращается этиленом в «дурно пахнущую ... жижу». Так же Альберт заявляет, что самое характерное свойство этого масла - его запредельная опасность. Она заключается в том, что малейший след, который может случайно попасть на любой участок кожи, хотя сначала не вызывает боли, но в течение нескольких часов постепенно вызревает в покраснение, а на следующий день на этом месте образуется волдырь, который заполняется жидкостью и начинает гнить. Лечение таких образований представляет из себя длительный и кропотливый труд. В своей работе Ниманн делает заключение, что при работе с этим составом требуется невероятная осторожность, на чем исследования и прекращает.

Таким образом, Ниман был первым, кто описал токсические свойства иприта. Следует отметить, что Ниманн использовал формулы S2Cl для монохлорида серы и SCl2 для дихлорида серы. Ниманн знал о нестабильности SCl2, отмечая, что он «летучий». Далее он заключил, что реакция происходит только между SCl2 и газообразным этиленом. Он предложил химическую формулу C4H4ClS2. Здесь читатели, рожденные химиками, начнут согласованно возмущаться в путанице формул, ведь эмпирическая формула Нимана значительно отличается от современной молекулярной формулы горчичного газа ClCH2CH2SCH2CH2Cl. Это несоответствие отражает тот факт, что в середине 19 века химики все еще не пришли к согласию относительно значений атомных весов (масс).

Я стал смертью, разрушителем миров (Оппенгеймер).

Спустя 30 лет, работами Нимана заинтересовался другой ученый. В 1886 году Виктор Мейер опубликовал статью, в которой описал синтез любопытной субстанции. Чистота этого соединения была намного выше той, что наблюдал Ниман, и, следовательно, воздействие на здоровье было гораздо более серьезным. Мейер описал иприт как тяжелую маслянистую жидкость со слабым сладковатым запахом, слегка напоминающим соединения серы, с температурой кипения 217 C.

Во время опытов по синтезу помощник-лаборант Мейера сначала сообщил, что, несмотря на все принятые меры предосторожности, из-за масла у него образовался волдырь на коже и развился конъюнктивит. Мейер был искренне удивлен, потому что подобных свойств описано не было, а в составе не было явно агрессивных компонентов. Чтобы отсеять психосоматические симптомы или малодушие лаборанта, Мейер принял решение исследовать вещество более детально и отправил часть синтезированного масла в местную медицинскую школу для исследования эффекта на местной популяции кроликов. По итогам он напишет (версия урезана, чтобы сильно не описывать здесь страдания животных, полный перевод есть в русской вики):

“Сначала я склонялся к тому, что явления, наблюдающиеся при действии хлорида, следует объяснить особой восприимчивостью экспериментатора; однако в результате опытов, выполненных по моей просьбе в физиологическом институте, я уяснил нечто более важное... Это соединение обладает в высокой степени опасными свойствами.

Каждого из кроликов средней величины дважды помещали на 3-4 часа в запертую клетку, вентилируемую сильным потоком воздуха. Перед попаданием в клетку поток воздуха проходил через стеклянную трубку, в которой находились полоски фильтровальной бумаги, смоченные 2,2'-дихлордиэтилсульфидом. Животные были возбуждены, часто касались лапами носа и морды, которые имели характерную ярко-красную окраску. Конъюнктива тоже покраснела, а глаза были очень влажными.... К вечеру третьего дня животные умерли от острой пневмонии, распространившейся на оба лёгких.

У кроликов, которым с помощью тонкой кисточки на неповреждённую кожу кончиков ушей было нанесено немного вещества, на месте нанесения совершенно не появилось следов поражения, однако всё ухо сильно опухло….”

Так как пары вещества оказывали на экспериментатора вредное действие, подобное вкратце описанному выше, эти опыты пришлось прекратить.

Мейер был известным химиком-органиком, который, если считать вместе с его студентами, опубликовал и помог опубликовать за свою карьеру более 300 статей, многие из которых имели фундаментальное значение для науки. Его формула получения чистого иприта была опубликована в журнале Berichte der Deutchen Chemischen Gesellschaft, в статье «Ueber Thiodiglykolverbindungen» (О тиодигликолевых реакциях) в 1886 г. В своей статье Мейер сообщает, что полученное в результате вещество невероятно ядовито и ужасающе по своим последствиям. Он указал, что поражения проявляются не сразу после нанесения продукта на кожу, а только через несколько часов.

Конец его жизни коллеги описывали как постоянное переутомление и перенапряжение, психическое состояние Мейера ухудшилась по мере того, как продвигались его труды. Несколько серьезных нервных срывов в последние годы его жизни, трудная работа над немецким изданием органической химии, и во время одной из депрессий Мейер решил покончить с собой, приняв цианид. Он умер в возрасте 48 лет в ночь с 7 на 8 августа 1897 года в Гейдельберге.

Разбитая колба и апокалипсис.

В 1913 году английский химик Ганс Тэчер Кларк (известный описанной им реакцией Эшвайлера-Кларка) заменил трихлорид фосфора соляной кислотой в формуле Мейера во время своей работы с Эмилем Фишером в Берлине.Во время экспериментов в лаборатории, при использовании защитного оборудования, несмотря на все меры, одна из колб с чистым ипритом была разбита. Кларк был госпитализирован на два месяца из-за серьёзных ожогов. По словам ещё живого Мейера, отчет Фишера об этой аварии Немецкому химическому обществу направил Германскую империю на путь создания химического оружия.

Кто вы мистер Фишер?

Фишер родился в Ойскирхене, недалеко от Кельна, в семье бизнесмена Лоренца Фишера и его жены Джули Поенсген. После окончания школы он хотел изучать естественные науки, но отец заставил его работать в семейном бизнесе, пока не решил, что его сын совсем бизнесмен. Фишер поступил в Боннский университет в 1871 году, в 1872 году перешел в Страсбургский. В 1874 году защитил докторскую под руководством Адольфа фон Байера, изучая фталеины, и был назначен на должность в университет.

Личная жизнь Фишера не очень удачно сложилась. Он женился на Агнес Герлах в 1888 году. Она умерла семь лет спустя, оставив его вдовцом с тремя сыновьями. Двое младших умерли во время службы в армии на Первой мировой войне. Первый на фронте, второй покончил с собой во время тренировки перед отправкой на фронт. Третий сын, Герман Отто Лауренс Фишер, умер в 1960 году, доработав до должности профессора биохимии Калифорнийского университета в Беркли, пойдя по стопам отца. Сам Фишер умер в Берлине спустя всего год после окончания Первой Мировой войны.

Фишер также сыграл важную роль в открытии барбитуратов, класса седативных препаратов, используемых при бессоннице, эпилепсии, тревоге и анестезии. Вместе с врачом Йозефом фон Мерингом он родил на свет первое седативное средство - барбитал, в 1904 году.

Так вот, в лаборатории, где разбилась пробирка, был и один британец. До начала Первой мировой войны, наука существовала без разделения на нации. Тот самый британский химик Ханс Т. Кларк (1887–1972), который получил химический ожог ноги и просидел 2 месяца в госпитале, увез открытие чистого иприта и впечатления от последствий обращения с ним к себе на туманный Альбион. Ханс, практически “коренной британец” - сын немки и отца-американца - вырос в Харроу, Англия, закончил Имперский колледж Лондона, после чего и уехал стажироваться к Фишеру в Берлин. По возвращении в Англию он получил докторскую степень и уже в 1913 году опубликовал в «Журнале химического сообщества» статью, где перефразировал описание Мейером эффектов горчичного газа, отметив, что обращение с ним «совершенно безопасно» при условии, что никто не вдыхает его пары и не допускает контакта с кожей.

Весь произведенный иприт за годы Первой и Второй мировых войн был основан на синтетическом методе Мейера – Кларка. Германия начала производство раньше, так как производственная инфраструктура красильной промышленности была готова обеспечить поставки этиленхлоргидрина. Союзники не смогли идентифицировать иприт как продукт, описанный Мейером, что вызвало почти годичную задержку между первоначальной идентификацией и первым использованием на поле боя.

К концу Великой войны стало понятно, что этот газ не только убивает и калечит, но и наносит совсем другой урон - он вселяет ужас. В результате первого использования только в Ипре погибло до 10 000 человек, количество раненых было куда больше. И, что самое интересное в этой истории, боевой потенциал иприта так и не был полностью раскрыт, из-за недостаточного развития средств доставки и сложности в обращении с газом. Но даже имеющегося опыта хватило, чтобы это вещество навсегда осталось в списке абсолютно запрещенных и наводило панику даже в 21ом веке.

«Среди трудностей кроется возможность» - Эйнштейн.

Два десятилетия спустя, когда надвигалась Вторая мировая война, ученые на стороне союзных войск опасались повторения атак с горчичным газом времен Великой войны. Поэтому они пытались создать противоядия. Но то, что они обнаружили, привело их к совершенно другой победе совсем на другом поле войны.

Два доктора из Йельского университета, Луи Гудман и Альфред Гилман, изучили медицинские записи солдат, пострадавших от горчичного газа, и заметили, что у многих из них в крови было удивительно низкое количество иммунных клеток - клеток, которые, в случае определенной мутации, могут исчезнуть и перерасти в лейкоз и лимфому. Гудман и Гилман выдвинули гипотезу, что, если иприт может разрушить нормальные белые кровяные тельца, вполне вероятно, что он также может уничтожить и раковые.

После успешных испытаний на животных Гудман и Гилман приступили к поискам добровольцев с лейкозом, чтобы проверить горчичный газ в качестве способа лечения рака. Они нашли пациента с запущенной лимфомой, известного сегодня только по инициалам J.D. Из-за массивной опухоли на челюсти Джей Ди не мог глотать и спать. Он даже не мог скрестить руки на груди, потому что опухоли в лимфатических узлах в его подмышечных впадинах просто не давали ему свести руки перед собой. Он был буквально опоясан раковыми опухолями спереди и сзади. В то время, его состояние оценивалось кратко - обреченный пациент.

Ему некуда было обратиться, и Джей Ди согласился попробовать новый экспериментальный препарат. В 10 часов утра, 27 августа 1942 года, ему сделали первую инъекцию того, что тогда назвали «синтетическим лимфоцидным химическим веществом». Фактически, это был азотный иприт - соединение, используемое для производства иприта. Из-за текущей Второй мировой войны вся медицинская история Джей Ди была засекречена, и в оригиналах записей вы найдете только упоминание “вещество Х”.

Он прошел несколько курсов лечения веществом X, и с каждым из них ему становилось чуть-чуть лучше. Постепенно Джей Ди смог спать, глотать и есть. Ему стало намного удобнее, и непрерывная боль, которую испытывал пациент, начала утихать. Это был монументальный прорыв в истории медицины. Это было началом того, что мы теперь называем в онкологии химиотерапией.

Горчичный газ в современной медицине

Вернувшись в Великобританию после Второй мировой войны, другой блестящий химик, профессор Александр Хэддоу, стал директором Исследовательского института Честера Битти - института, финансируемого одной из благотворительных организаций, которые объединились в Cancer Research UK. Он работал над соединениями, которые могли блокировать рост опухолей и лечить рак. Все, что ему нужно было для прорыва в лечении рака, это фундамент - эффективная формула, отправная точка, да хоть какая-то идея, с которой можно начать. Горчичный газ дал ему столь необходимую и важную отправную точку.

В 1948 году Хаддоу опубликовал в журнале Nature новаторское исследование, в котором было показано, какие частицы азотной молекулы иприта необходимы для уничтожения раковых клеток. Что более важно, он также стал изучать, как сделать химическое вещество менее токсичным, но с более мощным противораковым действием. Хаддоу начал с того, что показал, что азотный иприт может останавливать рост опухолей у крыс. Затем он выяснил, что замена некоторых частей формулы, в частности, любого из двух атомов хлора, делала молекулу бесполезной и больше не блокировала рост опухоли у крыс. Это было важным открытием, показавшим, что для работы молекулы необходимы оба атома хлора. Замена некоторых других частей молекулы также меняла ее активность.

Он продолжил свои исследования, постепенно выясняя, как эти химические вещества на самом деле работают. Они каким-то образом связывали вместе другие молекулы внутри раковой клетки, что в конечном итоге приводило клетку к самоубийству - апоптозу. Уже после Хаддоу будет доказано, что эти другие молекулы - цепочки ДНК, и именно связывание их приводит к разрушению клеток.

Таким образом, горчичный газ превратился из одного из жутчайших кошмаров траншей Первой мировой войны в передовую линию лечения рака. Что касается дальнейшей судьбы Джей Ди, в его медицинской карте есть только одна запись от 1 декабря 1942 года, спустя 6 месяцев после начала лечения. Там просто написано: «Умер».

Последующая работа Хаддоу положила начало новой эре лечения рака - химиотерапии. Все новые лекарства работали так же, как и описал Хаддоу. Химиотерапия, полученная на основе азотного иприта, все еще используется. Химическая структура, опубликованная Хаддоу, находится всего в нескольких атомах от структуры такого препарата, как, например, хлорамбуцил, используемого для лечения лейкемии и неходжкинской лимфомы (НХЛ). Выживаемость после НХЛ почти утроилась с начала 1970-х годов, и теперь более 60% людей живут не менее 10 лет, отчасти благодаря этому препарату.

Исследования Хаддоу привели к разработке большего количества химиотерапевтических методов лечения, которые полностью изменили взгляды на другие типы рака. Цисплатин и карбоплатин действуют аналогично азотным ипритам. У цисплатина даже есть два атома хлора, как и у горчичного газа. И это в значительной степени является причиной того, что 96% мужчин с раком яичек в настоящее время выживают в долгосрочной перспективе.

Удивительная история медицины пронизывает весь наш современный мир. От оружия массового уничтожения, способного слизать с вас плоть до лекарства от рака, от поисков драконьей крови до атаки мертвецов. Вся наша история - история болезни.

Ваш SV.