Как встречали новый год до революции и при советской власти

Елки в домах москвичи стали наряжать с 30-х годов XIX века. А новогоднюю ночь на 1 января многие не праздновали до 1920-х, предпочитая рождественскую.

Наступление Нового года и 100 лет, и 200 лет назад, и в петровские времена в Москве весело встречала молодежь, которая всегда любила танцы до утра и фейерверки. Недовольным соседям часто объясняли, что так выполняют Указ самого Петра Великого, который в 1699 году повелел в новогоднюю ночь шуметь и веселиться.

Елочные игрушки москвичи чаще всего делали своими руками и украшали ими елку к рождеству (25 декабря). Каких-то особых приготовлений к новогодней ночи не было, после рождества гости и так приезжали с визитами почти каждый день.

В дореволюционной России немногие могли купить детям подарки и в красивых коробочках положить их под елку. Большая часть населения страны никакого Нового года не отмечала, и только в рождественскую ночь детям клали под подушку пряник или маленькую конфетку.

Так что для большинства детей праздник ассоциировался с самыми разными печатными пряниками и засахаренными цукатами.

Самыми популярными елочными украшениями до революции были сладости — пряники и конфеты. Появилась эта традиция, скорее всего, вместе с елками, которые еще в петровском указе предписано было украшать, «кто чем может». В XIX веке были очень популярны цукаты — засахаренные кусочки фруктов, груш, ананасов в специальной глазури и шоколаде или особой фруктовой карамели. Засахаренными экзотическими фруктами украшали к Рождеству витрины всех кондитерских магазинов.

Обязательно на рождественском столе и елке были орехи — лесные, грецкие. Завернутые в красивые обертки из разноцветной фольги, они развешивались на ветках. Если родители не могли себе позволить «конфеты» из магазина, то делали их сами — топили сахар, добавляли морковь и кусочки яблок.

Сладости детям давали редко, буфеты, в которых все это хранилось, всегда были на запоре. Рождественские и Новогодние праздники всегда были исключением, особенно домашние детские балы и маскарады, на которых для детворы устраивали сладкие столы и подарки, которые нужно было найти на елке.

Поэтому и появилась советская традиция сладких подарков на Кремлевской елке и вообще всех Елках города. Новогодние представления проходили на московских предприятиях, в домах культуры. Всем работникам с детьми покупали специальные подарки и выдавали сладкие заказы.

В советские годы кондитерские фабрики старались произвести к Новому году как можно больше конфет, практически все конфетные новинки появлялись к новогодним каникулам. Но это еще связано с тем, что именно в конце декабря заканчивался плановый производственный год, и перевыполнение «плана» сулило приличные премиальные.

Москвичи до сих пор хранят пластмассовые елочки, шкатулочки, «кремлевские башни», купола, шары, колокола, жестяные расписные коробочки, в которых приносили домой кусочки шоколадно-карамельной радости.

После революции Рождество было под запретом, но москвичи, которые всегда отличались любовью к традициям и стойким характером, на этот запрет «чихали», и все равно с удовольствием праздновали как старые праздники, так и новейшие.

В 1920-е годы в новом календаре нерабочими днями были: 9 января — День памяти погибших в «Кровавое воскресенье» 1905 года, 22 января — День памяти Ленина, 12 марта — годовщина свержения самодержавия в феврале 1917 года, 18 марта — День Парижской коммуны, 1 мая — День Интернационала, 7 и 8 ноября — День пролетарской революции, которую позже Сталин переименовал в Октябрьскую социалистическую.

Не забыты были и главные православные праздники — Рождество, Крещение, Пасха и Троица, Успение, Благовещение. В эти дни москвичи тоже отдыхали, причем «гуляли» все: и верующие, и ярые атеисты, которых с каждым годом становилось все больше.

Религиозные праздники отменили в 1929 году, в это время власти проводили мощную антирелигиозную кампанию: закрывали храмы, арестовывали священников. В 1929 году любимая москвичами Рождественская елка была объявлена «буржуазным пережитком».

Москвичи, правда, долго «не сдавались». Потихоньку срубали маленькие елочки, переносили в мешках, наряжали тайно. Главное — не забыть зашторить окна, управдом, дворник или «сознательный гражданин» могли увидеть горящую елочку в окне и доложить «куда следует» о неблагонадежности жильцов.

Серьезных наказаний, конечно, не было, но кому нужны лишние проблемы? До 1938 года не было елочных базаров, и горожанам приходилось рубить деревья нелегально в парках. Елки украшали сохранившимися дореволюционными игрушками, но, как и раньше, часто делали их сами. Когда же елка вернулась, как символ Нового года, стали появляться и новые игрушки — шары, украшенные серпом и молотом, красными пятиконечными звездами, маленькие фигурки комисарчиков из проволоки и ваты.

Из воспоминаний Юрия Алексеевича Федосюка, писателя, москвоведа: «Прошло семь тусклых, безёлочных лет, и вдруг нечаянная радость: в «Правде» появилось письмо кандидата в члены политбюро Павла Постышева с предложением возродить добрый старый обычай — устраивать детские елки. Правда, не на Рождество, а на Новый год, но какая для детворы разница?

Все это хорошо вписывалось во вдохновляемую Сталиным атмосферу всеобщей радости и довольства. В газетах появились статьи, доказывающие, что очистка лесов от мелкого ельника не только не вредит, но и помогает росту хвойных деревьев. Вспомнили, что сам Ленин устраивал для детей рабочих елку (между прочим, не на Новый год, а на Рождество, но об этом умалчивалось).

С той поры снова появились елочные базары и елочные игрушки, елки стали ставить не только в квартирах, но и в общественных местах, домах пионеров и клубах, и не только для детей, но и для взрослых.

Имя Постышева, вернувшего людям отнятую у них радость, произносили с благодарностью, чуть ли не с благоговением, но недолго: в 1938 году этот добрый человек исчез, был вычеркнут из истории вместе с многими другими…»

«Настоящий», «живой» Дед Мороз впервые появился на московских елках 1 января 1937 года. Самой главной сценой Москвы в то время был Колонный зал Дома Союзов, бывший Дом Благородного собрания на Большой Дмитровке. Здесь почти двадцать лет проходила главная елка страны, и первым роль «деда» сыграл популярнейший артист эстрады Михаил Гаркави.

В 1946 году главным дедом страны стал актер Сергей Иванович Преображенский. Эту роль он играл в течение 15 лет и уже вместе со Снегурочкой. В 1954 году главная Елка Москвы переехала в Георгиевский зал Большого Кремлевского дворца, а с 1962-го детвора резвилась в Кремлевском дворце съездов.

В 1964 году, после выхода на экраны фильма-сказки «Морозко», главным «дедом» пригласили уникального Александра Хвылю. Украинский артист Александр Леопольдович Хвыля из-за этой роли даже переехал в столицу.

В 1970-е годы на должность кремлевского деда Мороза был принят замечательный артист Малого театра Роман Сергеевич Филиппов. Играл он эту роль 20 лет. Разумеется, все «Морозы» были крупными, громогласными и колоритными мужчинами, игравшим рядом с ними Снегурочкам было тяжело.

Кстати, именно для исполнителей роли деда стали активно использовать фонограмму, и первое время Роман Сергеевич говорил голосом Хвыли.

Газета «Жизнь» (№1 от 2 января 2008 года) писала: «… В Кремлевском Дворце год президентских выборов начался с крутых перемен — артист Дмитрий Назаров, четыре года исполнявший роль главного Деда Мороза страны, оставил свой почетный пост.

«Я глубоко верующий человек, а Дед Мороз все-таки языческое божество, — рассказал Дмитрий Юрьевич корреспонденту «Жизни». — Потому, соглашаясь на эту роль, я обратился к Алексию II за советом, могу ли я служить Дедушке Морозу? Патриарх посоветовал согласиться, сказал, что следует напоминать детям об их корнях, возвращать к традициям. А в этом году освободили меня от этой должности, — это было моим желанием».

Имя своего приемника Д. Назаров не назвал. Но, по неофициальным данным, дедморозовский посох передан актеру Станиславу Дужникову…»

Нет, Станислав Дужников, к сожалению, отказался. С этого времени имя актера, который исполняет эту роль, остается главной тайной Кремлевской елки. И узнать это невозможно.

Почему детям нравилась кремлевская елка? Потому что, отправляясь на нее, они впервые попадали куда-то без родителей. И это было огромное счастье: съесть конфеты из этих подарочных коробочек, когда тебя никто не останавливает. Это был свежайший шоколад, который выпускали наши фабрики. Кстати, я специально проверила — все новые конфеты в СССР тоже выпускали к декабрю — к Новому году и каникулам.

В советские годы очень серьезно относились к детским представлениям и детским спектаклям. Всегда в театрах играли артисты очень хорошего уровня с установкой на то, что с детьми нельзя фальшивить. Это были действительно очень интересные представления. Сюжет обычно был такой: в сказочном лесу теряется Снегурочка, которую все дружно ищут.

Обязательно в представлении участвовали Баба Яга, Леший и Змей Горыныч, которого убивал случайно заблудившийся в лесу пионер. Он же помогал дедушке найти внучечку. Заканчивалось все тем, что всех спасают, а с елки спускается космонавт.

Нигде я не читала и не слышала, чтобы дети до революции или в советское время писали письма Деду Морозу. Дети ждали, что он зайдет сам, услышит их мысли и подарит то, чего от него ждут. Конечно, чаще всего Дед Мороз приходил в лице папы.

Заказать такую услугу — вызвать на дом Деда Мороза со Снегурочкой стало возможно только в 1960-е годы. Тогда благосостояние населения стало расти, и появились дома быта, в которых были самые разные сервисы: можно стало заказать и уборку, и мытье окон, и натирку паркетных полов.

Вызвать Деда Мороза со Снегурочкой по началу было очень дорого — чуть ли не 25-30 рублей. И ждать их приходилось очень долго, потому что на район было всего два-четыре «деда». Это потом, в 1980-х, подключились театры, появились дополнительные новогодние сервисы.

Выручали родные предприятия, профсоюзы. Кого-то из работников выбирали на роль Деда Мороза, эти самодеятельные артисты сами писали себе роли. Профсоюзы покупали подарки, арендовали такси, или директор предприятия выбивал под эти цели машину. И приезжали в семьи сотрудников, выслушивали стихи и дарили подарки.

Иногда Дед Мороз добирался до детей в таком виде, когда уже 20 стишков выслушал, и везде его угостили. Очень хорошо помню такого профсоюзного специалиста с бородой из ваты, который под конец дня появился на пороге нашего дома.

Я сидела, целый день его ждала с этими своими бантами в косах, а он приехал к нам к последним. Сказал: «Здравствуйте, ребята», упал и больше не поднялся. Лежал, храпел два дня, тяжело было человеку. Родители хорошо его знали по работе и прекрасно к нему относились, отпоили, приютили. Но для меня это было полным разочарованием, и больше Деда Мороза я в своей жизни видеть не хотела.