Без страха, масок и тревог

Разгар пандемии в Европе. Новые ограничения. А в Венгрии - праздник жизнелюбия и беспечности. Там попадаешь в другой мир, альтернативный остальному. Что это такое?
Для натур, лишенных шенгенских прав, Венгрия к концу лета открыла окно. Привился Спутником – можешь спокойно въезжать в страну вольным визитером.
Ну, что ж, значит, это судьба. И путешествие в совершенно иную реальность. Это почувствовалось уже на границе, где венгерские пограничники и таможенники дружно игнорировали маски.
Оказываешься где-то… ну, в старой доброй доковидной Европе. В Европе праздника, который всегда с тобой и при тебе и даже не всегда зависит от кредитки в кармане. В Европе свободной и беспечной. Такой она, если не всегда являлась, то умела казаться.
Будапешт в своем облике имперского масштаба и с непринужденной свободой личной жизни, которая у здешних жителей течет, как и куда хочет, у нас на глазах. Так было всегда. Почти так здесь и сегодня – разве что местами уличная толпа немного схлынула, и тургрупп с экскурсоводом почти совсем нет.
Но нет и главного: даже намека на новые реалии жизни при ковиде. Вы не представляете, какая это замечательная штука — открытые полностью лица у всех. Маска, перчатки, антисептик, комендантский час, штрафные санкции, осторожный взгляд, аккуратное дистанцирование – это не про сегодняшний Будапешт. Люди – в абсолютном большинстве – живут так, как будто никакой пандемии и близко нет. Кофейни, зрелища, променады не пустуют. Даже официанты без масок. В масках немногочисленные экспаты и туристы. И вспоминаешь старый мем-анекдот про Венгрию, как самый веселый барак в социалистическом лагере.

Венгры, если верить официальной версии, в основном привиты, отчего многие ограничения упразднены. Но это неполное объяснение тому, что наблюдается.
Мне кажется, есть тому и еще несколько причин.
Можно ли сказать, что венгры как-то особенно любят свободу? Конечно, Шандор Петефи: «Мы будем жить как рабы или как свободные люди?». И статуя Свободы на горе Геллерт над Будапештом.
Иногда появляется ощущение, что даже то, что здесь запрещено, на самом-то деле разрешено.
Но все-таки я не до конца уверен, что градус свободы здесь выше за счет уникальных качеств национального вольнолюбия. Многие народы и люди любят свободу.
Может быть дело в том, что венгры привыкли жить наособицу. И их никто не понимает.
Венгерский прозаик Петер Эстерхази в романе «Harmonia cælestis» («Небесная гармония», 2000) написал, что венгры способны видеть землю сквозь небо и небо сквозь землю, ощущать божественную, неведомую другим гармонию.
Конструкция актуальной жизни венгров при ковиде – это выражение их умения не совпадать ни с мейнстримом, ни со стандартом, которые вменяются извне. Это попытка жить самобытно. Это возможность представить некую глобальную альтернативу европейским страхам, осторожности, боязливости, жесткому контролю и т.п.

На ковид венгры идут бесстрашно войной, памятуя, наверное, о своей своеобычности, о традиционных доблестях воинственной рыцарственности, безудерже и неистовстве. Всегда обращаясь друг к другу на «ты», венгры и коронавирус не воспринимают как назначенного ВОЗом начальника, которому нужно подчинить свой обиход, а скорее, как соперника в поединке, как странное лицо новой судьбы, которой необязательно безвольно подчиняться.
Можно бросить врагу встречный вызов. В духе историософии Тойнби, у которого судьба народов и стран складывается в соответствии с тем ответом, который они дают на вызов обстоятельствам.
Ковид оказался для венгров подтверждением худших подозрений относительно природы мироздания. И поводом жить вопреки, в противовес этому скандальному вывиху человеческого существования.

В Эстергоме есть мост через Дунай. Река разделяет Венгрию и Словакию, 500-метровый мост Марии Валерии соединяет венгерский Эстергом и словацкий Штурово.
Я дошел по мосту до Словакии и… притормозил. Метрах в двадцати поперек проезжей части расположился пост словацких пограничников в масках, а с венгерской стороны ничего подобного не наблюдалось и даже не предполагалось.
У словаков своя политика в отношении ковида. Она аналогична евростандарту. И пограничный пост, которым они отгородились от буйства венгерской свободы, — показатель этой разницы между соседями.
И я развернулся и пошел обратно на венгерский берег.
Е.Е.