Действительно жуткие книги русских авторов

Правда, немного окунуться в западную культуру все же придется. Признанный заботливый папаша жанра Говард Лавкрафт написал в 1927 году статью под названием «Сверхъестественный ужас в литературе». Это было своего рода исследование мистического направления от дошедших до нас произведений древности до творений современных авторов. Говард не обошел вниманием средневековые произведения и готические романы. Подробно остановился на таких состоявшихся мастерах как Эдгар Аллан По, Артур Мейчен и прочих. Увы, но наших соотечественников в анализе не было.

И незаслуженно, поскольку в русской литературе имеются произведения, заставляющие поджилки трястись, а волосы если не седеть, то подниматься дыбом точно.

Поэт, писатель и драматург создал произведение с тягучей, монотонной, пугающей атмосферой, преисполненной не оформившейся тоски и невнятной скуки. Многие считают «Беса» подражанием Кафке. А другие уверены, что все наоборот. К слову, у Кафки была  возможность изучить произведение Сологуба, а Федор Кузьмич мог познакомиться с произведениями товарища по перу только ближе к концу, творческому и жизненному.

Мучительная душащая история Ардальона Борисыча Передонова, рассказанная писателем, это истинный провинциальный мрак, рука которого оставляет незаживающие царапины на душе читателей. И не исключено, что аморфная странная Недотыкомка, соскользнув со страниц романа, поселится не только в сознании, но и где-то в дальнем углу комнаты.

Николай Васильевич был известным мистиком. И талант его в этом  направлении не нуждается в доказательстве. Ведь это Гоголь. И этим все сказано. Сожженные рукописи, глубокая набожность, странная смерть, перевернутое в гробу тело – все это определенно делает писателя готическим мастером. Естественно, с классикой он был знаком. И Гофмана, на фольклорные элементы произведений которого опирался, тоже читал. Но пошел дальше, нежели Гофман, щедро плеснув самобытности и фантазии в классическую фольклорную базу. Если «Вий» и сейчас способен заставить понервничать школьников, да и впечатлительных взрослых тоже, то что говорить о народонаселении, читавшем это более века назад?

Простые советские люди неожиданно становятся персонажами мифа, в котором органично переплетены религиозная основа и диалектика советского строя. Человеческие пороки автор рисует так виртуозно, что почти реально ощущается грязь бытия. И оторваться от чтения невозможно даже тогда, когда нечистоты ощущаются уже почти что физически.

Юрий Мамлеев в своем гротескном романе реализовал атмосферу мистической России, которая подобно вязкому сну, одновременно отталкивающему и притягивающему.

Начало истории про упыря Наиля Измайлова вполне себе спокойное и преисполненное тягучей обыденности. Но в один момент все меняется, и привычная жизнь словно искажается, ломается, дает трещины, через которые просачивается нечто странное, темное, обволакивающее, пугающее. Привычный быт меняется, как и родные люди, а древнее холодное зло заключает в свои объятья, чтобы уже не отпустить пленника из хаоса неопознанного.

Еще один признанный мастер странностей – Даниил Хармс просто и обычно рассказал историю о преследующем человека мертвеце. Присутствие чего-то странного, потустороннего гармонично уживается с призраками голода, нищеты, страха. Увы, по ложному доносу Хармс попал в психиатрическую больницу, где и скончался (по другим данным – был расстрелян). Не случись этого, возможно «Старуха» стала бы не единственным ярким образцом жанра ужасов русских писателей.

А какое произведение этого литературного направления вы бы назвали эталонным?