История его жизни

22 июня 1941 года. В 6 часов вечера немецкая авиация в Пуховичах разбомбила военный городок и нефтебазу. Все взволнованы. 24 июня 1941 года. Пошли в военкомат. Я и ещё семь моих одноклассников добровольцем записались в истребительный батальон, предназначенный для борьбы с многочисленными диверсантами в прифронтовой полосе. Получил винтовку, 10 патронов, гранату. Всё, теперь мы настоящие красноармейцы! 2 июля 1941 года. Фашисты сбросили десант в составе 25 парашютистов. Мы могли бы без потерь расстрелять врага в воздухе, да командир не позволил. Дескать, по какой-то конвенции это запрещено. Мы понесли тяжелые потери: двенадцать ребят были убиты, в том числе и двое моих одноклассников. Я плакал. Девятнадцать десантников мы уничтожили, а шестерых взяли в плен. Вели они себя вызывающе и нагло кричали: «Хайль Гитлер!». Никто над ними не измывался. В этом бою я тоже стрелял, но попал ли тогда в кого, не знаю. 9 июля 1941 года. Наш истребительный батальон под Березиной влился в состав стрелковой дивизии. Теперь я стал связистом. Сегодня на позиции батальона выдвинулась колонна вражеских солдат. Впереди десять мотоциклистов с пулеметами в колясках, за ними автобусы с пехотой. Мы их встретили минометным, пулеметным и ружейным огнем. Пехота покинула автобусы и солдаты, развернувшись в цепь, пошли в атаку. Однако вынуждены были залечь. Подошла вражеская артиллерия, в воздухе раздался вой немецких бомбардировщиков. Начался сплошной ад. Из окопов нельзя было высунуть голову. На моих глазах солдат разрывало в клочья, вокруг бушевал огонь, взлетала земля. Я чуть приподнялся над бруствером и открыл стрельбу из карабина. И тут, от разрыва мины, получил ранение в щеку. После перевязки направили меня к санитарным машинам. Две из них уже оказались заполнены тяжело раненными. А меня, вместе с легко раненными, погрузили в третью полуторку. Не успели проехать и двух-трех километров, как навстречу танки. Первые две машины тут же разнесли из танковых орудий, а нашу подожгли. Фашисты хорошо видели знаки Красного Креста, видели бегущих раненых без оружия, но методично расстреливали всех. Мне с пятью бойцами удалось добежать до кустарников и скрыться в перелеске. 12 июля 1941 года. Сплошной линии фронта здесь уже не было. Посчастливилось, что нас подобрала санитарная машина и вывезла в Орел. 14 июля 1941 года. В тамошнем госпитале помогаю санитарам размещать пациентов, таскаю носилки. 1 октября 1941 года. Накануне прихода немцев, видно что-то почувствовал начальник госпиталя, потребовал немедленно выделить два эшелона для эвакуации тяжелораненых. Мы им помогли погрузиться, и они уехали из города в тыл. 2 октября 1941 года. Сегодня утром в Орёл ворвались немецкие танки, и все, кто мог, побежали из города. И я тоже. Без приказа и без команды. Драпали все. 4 октября 1941 года. Под Мценском нас останавливали солдаты генерал-майора Л. (Дмитрия Лелюшенко – прим.автора) и сформировали из таких, как я, мотоциклетный батальон под командованием полковника Т. (Танасишина – прим.автора). Меня определили по старой специальности – связистом. Подошла и танковая бригада К. (Михаила Катукова – прим.автора). 7 октября 1941 года. С той стороны поговаривают стоят танки Гудериана. Посмотрим, что он за гусь. 8 октября 1941 года. Гудериан думал, что с Красной Армией покончено и мы деморализованы. Но не тут-то было. В первый же день наши подбили 29 танков противника, а за неделю боёв уничтожили 134 танка. Отечественные Т-34 оказались мощнее и манёвреннее. После боя нам всё равно приказали отступать. Да, тогда мы отступаем, но не бежим. Отходили с боями. 1 ноября 1941 года. Нас сняли с позиций и направляют на М. (Можайск – прим.автора). А это уже Московская область и отступать дальше нельзя. Так говорят все. Видел утром расстрел дезертиров и трусов. Дисциплина после таких мероприятий становится железной... 28 ноября 1941 года. Поступила информация, что наш командующий Л. (5-й армией командовал Дмитрий Лелюшенко – прим.автора), тяжело ранен в бою под Можайском. Все свободные бойцы, включая меня, сумели прорваться, погрузить раненого командарма в мотоциклетную коляску и вывезти из окружения. 5 декабря 1941 года. Окопались в Д (Дмитрове – прим.автора), практически под Москвой. Город поклялись не отдавать. И не отдали. Пошли в наступление. Наш мотоциклетный батальон, вместе с бригадой, продвигался вперед за сутки на 30-40 километров. Шли по ровной местности, простреливаемой изо всех видов оружия, вступали в рукопашный бой, несли большие потери. Получил очередную тяжелую контузию. Меня эвакуировали в госпиталь в Джурджули, что на реке Белой в Татарии, где и пробыл около месяца. 6 января 1942 года. Выписался. Получил направление в Гурьевское военное пехотное училище. 14 января 1942 года. Из двухсот человек курсантов большинство русские, но были и татары, шестеро ребят было из левобережной Молдавии, несколько белорусов. 1 мая 1942 года. Всем курсантам 1923 года рождения присвоили звание сержантов, и срочно отправили под Сталинград. Я был 1924-го года, нас оставили. Завидовали мы тем, кто отбыл – страшно! 1 декабря 1942 года. Мне присвоили звание лейтенанта и направили на северную окраину Сталинграда командиром минометного взвода. 5 декабря 1942 года. Сталинград. Тяжелейшие уличные бои, снайперы свирепствуют. Мы сражались за дом на окраине какого-то завода. Захватили первый этаж, выкопали вдоль стен окопы, а на втором были немцы, они кидали нам через дыру в потолке гранаты, но мы выстрелами старались не подпускать их. Пару дней мы кроме сухарей ничего не ели, и тут нам доставили термос с горячим питанием. Один солдат, сибиряк, поставил свой котелок с долгожданным супом на бруствер, но тут немцы бросили очередную гранату. И котелок взрывом опрокинуло. У него произошел взрыв бешенства, он схватил автомат и буквально ринулся на второй этаж. За ним бросились ещё два солдата, и наверху начался бой. И что получилось: те двое, кто побежали за ним, погибли, а он застрелил всех шестерых немцев, которые там находились. У немцев на втором этаже был телефон, и кто-то из наших солдат поднял трубку и послал немцев от всей души. И тут началась дикая бомбежка, взрывом меня так засыпало, что только сапоги торчали. Но и тут мне опять повезло, откопали, хотя у меня уже пена изо рта шла. Меня тяжело контузило, но попросился остаться в строю. После этого несколько дней я провалялся в медсанбате, не мог говорить, ничего не слышал. 17 декабря 1942 года. Нас бросили навстречу частям Манштейна. Мы совершили тяжелейший стопятидесятикилометровый пеший марш, причем пришли даже раньше намеченного срока и успели закрепиться, поэтому смогли остановить немцев, но бой был страшный. Станица Васильевка 8 раз переходила из рук в руки. Горела земля, вокруг стоял лязг таранящих друг друга танков, сыпались бомбы, грохотали орудия. Мои минометы непрерывно били по вражеской пехоте, раскалялись стволы... 1 января 1943 года. Я опять в госпитале. Перед Матвеевым Курганом меня ранило осколком в левую височную кость. 3 марта 1943 года. Миус. Начались очень тяжелые бои. И очень кровавые. 21 марта 1943 года. Вызвали в 4-й Отдел. Спросили: «Учиться хочешь?» Я успел про себя обрадоваться, ну, думаю, сейчас учиться куда-то пошлют. А они: «Назначаем вас в штрафную роту, после нее и академий никаких заканчивать не надо». Я опешил: как в штрафную роту, за что? Мне объясняют, что к штрафникам командирами направляют только лучших офицеров, чтобы они не только командовать, но, чтобы и воспитывать могли. Но я все равно не соглашался, дошло до того, что уже в случае неповиновения мне стали угрожать штрафным батальоном. Встретил сокурсника по Гурьевскому училищу. Оказалось, что он уже служил в штрафной роте, рассказал мне, что ничего страшного там нет и почти всё то же самое, что и в обычных частях, рассказал о структуре, о плюсах: о двойном окладе, о повышенной выслуге лет. Я согласился. 23 марта 1943 года. Прибыл служить командиром минометного взвода в отдельную штрафную роту, в ней оставалось всего человек двадцать, и меня с двумя офицерами отправили в Азов получить пополнение. 24 марта 1943 года. Добрались мы до лагеря, он был километрах в пяти от Азова. Там должны были утром получить 250 штрафников и вернуться в часть. Но ночью была тревога, оказывается, среди штрафников был бывший то ли особист, то ли милиционер, осужденный за превышение власти, но другие штрафники его узнали и хотели убить. Но ему очень повезло, охрана его отбила. Утром два офицера, больше никакой охраны не было, ушли с 230-ю штрафниками. За что попадали в штрафную роту? Я помню, например, одного прислали за то, что он, будучи завскладом, продал «на сторону» вагон зерна, другого за грабежи магазинов, третьего за дезертирство, были моряки Азовской флотилии, получившие срок за убийство. И была целая банда из Ростова – человек десять. Вот я должен был привести 25 штрафников, которые остались для выяснения ночного инцидента. Как-то там разобрались, и мы ушли. Отошли буквально на пару километров от лагеря, они сели на землю, и главарь банды мне говорит: «Командир, мы дальше пешком не пойдем». Я, конечно, мог кого-нибудь из них застрелить, такое право у меня было, но мне очень не хотелось прибегать к такой крайней мере. Причем многие из них были из одной ростовской банды, а приговоры на них были со мной. Если бы они меня убили и забрали эти приговоры, то, считай, опять были бы свободными людьми. Я с ним спокойно поговорил, назначил его моим заместителем, а он разбил людей на два отделения и назначил там командиров. 4 апреля 1943 года. Шестой раз пытались прорвать немецкую оборону, но неудачно, они очень хорошо укрепились. Пол дивизии полегло. Погибли почти все командиры взводов, рот, батальонов и даже командир нашего полка подполковник Гришин, причем вначале откуда-то прошел слух, что он перешел к немцам. Появились «смершевцы», начали выяснять, но потом его тело нашли на поле боя, а тень на имя, получается, уже бросили. 13 мая 1943 года. Под станицей с названием «Союз» меня ранило в голову. Опасное ранение. Отправили в госпиталь. 10 июля 1943 года. Погиб командарм 44-й Армии Х. (Хоменко – прим.автора). 13 мая 1944 года. В моей роте погибли 9 артиллеристов, было много раненых. Контузило и меня, но поле боя не покинул. 21 августа 1944 года. Форсировали Днестр. Вместе с механизированным корпусом освободила Комрат. 24 августа 1944 года. Освободили Кишинев. Двигаясь на Кагул, форсировали Прут, взяли город Крайову. Впереди был Белград. ...Освободили Румынию... Чехословакию, Югославию, Венгрию, Австрию, Германию. Под Будапештом мне было присвоено воинское звание капитана. 12 мая 1945 года. Австрия. Город Кефермаркт, под Веной. Фашистская Германия капитулировала. По донесениям разведки под Прегартеном и Кефермарктом стоят три эсэсовские дивизии, которые не были намерены складывать оружие. Сегодня пытались прорваться к американским войскам и сдаться в плен. Командир нашей дивизии М. (36-летний генерал-майор Василий Маргелов, впоследствии прославленный командующий ВДВ СССР – прим.автора), умело организовал боевые действия, и мы преградили путь врагу. Фашистские дивизии были ликвидированы. 24 июня 1945 года. Сегодня участвовал в Параде Победы. Я счастлив. 30 июня 1948 года. Демобилизовался. 13 августа 1948 года. Подал документы в Московскую артиллеристскую академию, но не прошел медицинскую комиссию: тяжелое ранение в живот не позволило. 1 сентября 1950 года. Я студент факультета механизации сельского хозяйства Кишиневского сельхозинститута! Войцехович Владимир Викторович. Награждён орденами: Отечественной войны I и II степеней, Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Есть медаль «За Отвагу» и за каждый освобождённый город Европы. Кандидат технических наук, доцент.