Людмила Улицкая: о Ефремове, Конституции и любви россиян к СССР

Писательница и лауреат премии «Русский Букер» Людмила Улицкая удостоилась немецкой премии имени Зигфрида Ленца за 2020 год. В интервью Fishki писательница рассказала о своем отношении к наградам, ДТП с Михаилом Ефремовым, голосованию по поправкам в Конституцию, а также высказала предположение о причинах ностальгии россиян по временам СССР.

О премии Ленца и значимости наград

Получить премию для писателя - это хорошо. Но особенно это хорошо, когда писатель молодой и только начинает карьеру. Тогда премия может открыть ему двери и сократить невероятным образом, иногда на десятилетия, путь к читателю. Писатель в моем возрасте, скорее, заканчивает карьеру. Для него это приятно, почетно, но, в общем, жизни не меняет.

Я очень благодарна комитету премии, это очень приятно. Эта премия довольно молодая. Ее четвертый раз, по-моему, присуждают. Авторы, которым она была присуждена, они столь значительны, что приятно в этой компании побыть. Вручение будет в следующем году. Во-первых, до него нужно дожить. И доехать. Потому что, как будет с передвижением в это время, пока неизвестно.

О ДТП с Михаилом Ефремовым и призывах лишить артиста наград

Это [требование лишить Михаила Ефремова званий, прим. Fishki] указывает на болезненность нашего общества. То, что случилось с Ефремовым - это несчастье, болезнь его - несчастье, события, которые вытекали из всего этого. А все его награды - абсолютно заслужены, он действительно прекрасный актер. И что бы с ним ни произошло, даже если его посадят в тюрьму, а по-видимому, статья, по которой он проходит, она как раз такова, что его и посадят в тюрьму… Я думаю, что отношение к нему там будет снисходительное, принимая во внимание его возраст и болезнь.

Во многих странах законодательство таково, что есть возрастные и медицинские ограничения для людей, который попадают под суд и наказаны тюремным заключением. То есть, есть болезни, который отменяют это наказание и человека забирают в больницу при определенных условиях. У нас законодательство исключительно жесткое, исключительно негуманное.

Остается только надеятся, что по отношению к Ефремову, замечательному, талантливейшему актеру, кумиру поколения, к нему проявят должное снисхождение. А о том, чтобы лишать его наград - об этом просто смешно говорить. Он их заслужил. И не тем, что он плохой водитель, а тем, что он хороший актер. Для человека, который попал в такую ситуацию, очень жестокое наказание, что с ним это произошло.

О наезде на человека в центре Москвы

Эта ситуация (ДТП, которое совершил Михаил Ефремов, прим. Fishki) мне знакома. Дело в том, что лет 20 тому назад я тоже сбила человека. Я разворачивалась на Масловке, машина очень медленно ехала, и из кустов выскочил человек - первое, что он сделал, разбил мне стекло. Лобовое стекло покрылось трещинами. Я остановилась и увидела, что позади лежит человек. И в этот момент моя жизнь изменилась необратимо: во-первых, я убила человека, во-вторых, видимо, я буду сидеть в тюрьме.

Я вышла из машины, подошла, он зашевелился - что уже сделало меня счастливой, я поняла, что он живой. Он поднялся, встал сам. И он был абсолютно, смертельно пьян. Я ему говорю, идемте, я вас отвезу в больницу. Я посадила его в машину. А толпа, которая собралась вокруг, начала шуметь: вот, уезжает, надо вызывать милицию! Я им говорю, вы вызывайте милицию, я не скрываюсь, я его везу в больницу сама, потому что пока скорая приедет, время пройдет.

Мы поехали, он мне говорит, знаете, не везите меня в больницу, я нормально, отвезите меня домой. Я повезла его домой, на окраину Москвы. Дома встретила его дочка, дико недовольная. Сказала, ой, опять ты напился, опять под машину попал, он третий раз уже!

Я сказала, если у вас будут какие-то проблемы со здоровьем, звоните, я всегда к вашим услугам. На этом история не закончилась. Дочь его отругала, он немного опомнился и попросил отвезти его на работу, потому что у него уже кончился обеденный перерыв. И потом сказал, что у него в кустах, откуда он выскакивал, осталась сумка, а в ней бутылка водки. Я отвезла его на то место, бутылки с сумкой он уже не нашел и пошел на работу.

Я возлагаю ответственность на его семью

И поскольку у меня тоже был такой опыт в жизни, я тоже сбила человека, я испытала эту минуту остановки жизни, полного ее переворота. И так у меня это кончилось комически до некоторой степени и благополучно. Поэтому человека, который бы более сочувствовал Ефремову, кроме меня, наверно, трудно найти.

В какой-то степени я возлагаю ответственность на его (Михаила Ефремова, прим. ред.) семью. Потому что человек с таким глубоким алкоголизмом не имеет права подходить к машине.

Как я слышала, его не раз останавливала полиция в аналогичных ситуациях. И они его отпускали. Я думаю, потому что он давал какую-то денежку. Это еще и ответственность полиции. Конечно, человек с таким диагнозом, с такими привычками не имеет права садиться за руль, это вне всякого сомнения. Это не снимает моего глубокого сочувствия и к семье человека, который погиб, и к самому погибшему. Честно говоря, в этой ситуации Ефремов у меня вызывает личное сочувствие. Я хорошо понимаю всю трагедию, которую он сейчас переживает.

Почему в России сейчас лучше, чем раньше?

Всю свою жизнь я прожила в России, никакой другой страны я не знаю. И власть я не любила никогда. Не было на моей памяти такой власти… Начиная с 1953 года, со дня смерти Сталина, когда я осознала, что все плачут, а мне совершенно плакать не хочется, я не могу разделить всеобщего горя. Я не могла сформулировать, что мне эта власть не нравится, но два деда у меня сидели.

Я не люблю власть в принципе, я не люблю это соотношение частного человека и государства. И я всегда на стороне человека. Потому что государство решает общие задачи. У человека одна жизнь, и часто человек оказывается жертвой во взаимоотношениях с государством.

Но, объективно говоря, мы сегодня живем в стране - я это не связываю с тем, что власть хороша, я это связываю с тем, что мир меняется во многих отношениях в лучшую сторону. Сегодня нет такого количества голодных. В Африке есть, у нас - я не знаю, даже в провинции, где я изредка бываю. Тот отрезок жизни, в котором мы жили последние 20 лет после 90-х годов, в магазинах есть продукты, люди одеты…

А я прекрасно помню, как маме шили пальто. Один год покупали отрез, другой год - подкладку, потом - воротник. А потом она его 20 лет носила. Вы этого не помните. А я вам могу показать свою руку, на которой писали номер. Когда меня маленькой девочкой дедушка брал в магазин, на руки давали один десяток яиц, поэтому чтобы взять два десятка (у нас была большая семья тогда), брали еще меня, чтобы и на моей руке написали номер и дали бы два десятка.

Страна сыта, одета, пенсии очень маленькие, но они есть. Медицинское обслуживание наше в плохом состоянии, но оно есть. Поэтому я считаю, что Россия так хорошо, как последние десятилетия, не жила никогда. Но это не заслуга власти. Это заслуга цивилизации, развития мира. Сейчас даже в Индии меньше голодают. Это общий тренд мировой.

Откуда берется ностальгия по временам СССР?

Эта ностальгия, по-видимому, рождается в среде людей, которые при советской власти не жили. Или были очень маленькими. Потому что люди моего поколения и моего, я прошу прощения, городского уровня, не ностальгируют. Как мне кажется, не ностальгируют еще люди, которые жили в колхозах, которые были лишены паспортов даже и возможности передвижения.

Мне кажется, это риторическая форма недовольства сегодняшней жизнью. Скорее, я думаю, это задача для психологов - почему есть люди, которые говорят, что при советской власти было лучше. В моем окружении практически нет ни одной семьи, у которой бабушки-дедушки либо посидели, либо были в ссылке, либо какие-то репрессии проходили. Это московская городская интеллигентная среда.

В октябре в Москве у Соловецкого камня каждый год читают списки заключенных (акция «Возвращение имен», прим. ред.). И когда я туда пришла первый раз, я была поражена, потому что мне казалось, что удар репрессий был направлен против интеллигенции, против потенциальных идеологических противников. Ничего подобного.

Когда тебе дают список, лист бумаги, это имена расстрелянных в Москве, то ты читаешь и видишь: «водопроводчик, 38 лет», «рабочий, 18 лет»… Там есть и профессор какой-нибудь тоже. Этот список не носит ни национального характера, ни культурального. Брали подряд и всех. Мы сейчас знаем, что были разнарядки: в этом месяце - три тысячи, в том - пять тысяч, а в декабре план выполнили, можно не арестовывать.

Для людей, которые тоскуют по советской власти, у меня есть один рецепт - почитайте книжки. Их издано огромное количество. Это опасная, сложная жизнь в тоталитарном государстве, которая не дает гарантий прав человеку. И то, что мы сегодня движемся в этом направлении, к сожалению, это заметно. Может быть, масштаб не таков, но если общество будет принимать те же поправки к Конституции и прочие другие маленькие штучки, то мы придем к той ситуации, которая была в 30-х годах. Тренд совершенно явно обозначенный.

О поправках в Конституцию

Меня это (идея поменять Конституцию, прим. ред.) совсем не удивило, меня это огорчило. Это просто указывает на факт, что закон в сегодняшней ситуации не имеет никакого значения, что закон делается под ситуацию, под человека, под категорию лиц. К сожалению, достижение французской революции, идея равенства прав, всеобщего равноправия, они не вполне реализовались даже в современном мире.

Сейчас идет очень большой откат, сама тема демократии делается расплывчатой, двойственной и опасной. Конфликт сегодня не между богатыми и бедными, а между теми, у кого в руках информация, они связаны, конечно, с богатыми, и теми, кто информации не имеет, кто ею питается. Сегодняшний мир формирует телевидение, радио, интернет и прочие такие вещи. А то, что люди отказываются думать и готовы принять любое чужое мнение, не включив свой мозг, это очень печально. И это обращение мое к каждому: ребята, думайте, надо думать самим, надо самим делать выбор, надо самим принимать решения.

Голосовать по поправкам в Конституцию я не пойду. Потому что мне не предоставляется выбора. Напишут [результат] такой, который нужно. Поэтому я не считаю для себя нужным участвовать в этой клоунаде.

О личных страхах

Поскольку я фаталист, а для меня это почти синоним к слову «верующий», есть ощущение такое… Жизнь заканчивается, мне достаточно много лет, но дело в том, что я лично ничего не боюсь. Я могу бояться за моих детей и внуков, но мои страхи они биологические, женские: вот моя семья, чтобы с ней ничего не происходило, все.

Что касается страхов планетарных - нет, пожалуй. Я все время говорю, что мы должны быть мужественными, всегда происходят вещи неприятные. Но сегодня не война. При том, что войны нет, сегодня испытание другого рода. Оно уникально. Впервые за всю историю существования человечества мы оказались перед общим несчастьем. Мы оказались не перед злой силой врагов каких-то, а перед силой природы, которая, как мне кажется, немножечко от нас устала. Человечество проживает жизнь на этой планете, последовательно, бездарно ее уничтожая.

О том, как читать книги

Существует огромное количество книг, которые нас растят. Вот если каждый человек подумает: какие книги последовательно в моей жизни произвели на меня впечатление? Начиная с детства, со сказок, с Киплинга, которого мы прочитали… Когда ты выстраиваешь этот ряд, то понимаешь, что тебя вело в жизни.

Вот я уже вряд ли прочитаю ряд книг, которые хотела прочитать, уже по времени. Читать нужно в молодые годы. Сейчас я читаю гораздо медленнее. Вот у меня стоят полки с классикой античной, я половину этих книг не прочитала. Я не гуманитарного образования человек, поэтому у меня большие пробелы. Читать нужно как можно больше, ваша душа выберет сама.

У меня последнее время в постели лежит томик Набокова, я перед сном его открываю. И я не читаю даже целый рассказ, я читаю несколько фрагментов. И язык, то, как развивается мысль в пределах двух фраз, это дает величайшее наслаждение. И это лучшая школа, которая может быть у человека - читать хорошие книги.

Полную версию интервью смотрите ниже.