«Грязнейшая книжонка». Судьба и любовь создателя «Лолиты» Владимира Набокова

Владимир Набоков смог то, что удавалось очень немногим - выразить всю полноту своего таланта на иностранном языке. Его роман «Лолита» уже долгие годы включается западными изданиями в списки величайших произведений всех времен. Сегодня Fishki хочет поподробнее разобраться в этой уникальной творческой судьбе.

Что Набоков думал о России и революции? Пропагандировал ли сексуальные извращения? И кем была главная любовь его жизни?

Владимир Набоков, которого убила революция

Владимир Набоков родился в 1899 году в Санкт-Петербурге, так что революция не могла не коснуться его жизни.

Семья будущего писателя была связана с политикой крайне тесно. Его отец, юрист и публицист Владимир Дмитриевич Набоков, был одним из учредителей Конституционно-демократической партии (или «кадетов»), входившей в число крупнейших политических партий России начала ХХ века.

В 1906 году В. Д. Набоков был избран членом первой в истории российской Государственной думы. Он двадцать восемь раз выходил на трибуну думы, где 13 мая 1906 года произнес известную речь, бросив вызов царскому правительству: «… С точки зрения принципа народного представительства, мы можем только сказать одно: исполнительная власть да покорится власти законодательной».

После роспуска первой Думы лидер «кадетов» подписал Выборгское воззвание, содержавшее следующие строки с призывом народа к неповиновению:

«Граждане! Стойте крепко за попранные права народного представительства, стойте за Государственную Думу. Ни одного дня Россия не должна оставаться без народного представительства.

У вас есть способ добиться этого: Правительство не имеет права без согласия народного представительства ни собирать налоги с народа, ни призывать народ на военную службу. А потому теперь, когда Правительство распустило Государственную Думу, вы вправе не давать ему ни солдат, ни денег».

В результате этого В. Д. Набоков был приговорен к 3 месяцам заключения, которое отбывал с 14 мая по 12 августа 1908 года.

После Февральской революции 1917-го отец писателя также занимал важный пост, будучи управляющим делами Временного правительства. С приходом к власти большевиков уехал с семьей в Крым, а 2 апреля 1919 года Набоковы перебрались за границу. Там отец семейства продолжал общественную деятельность, издавая газету «Руль».

А в 1922-м В.Д. Набоков был убит при покушении на лидера «кадетов» Павла Милюкова. Причем покушение осуществляли не большевики, а сторонники монархизма. Того, кто стрелял в отца, Сергея Таборицкого, писатель потом назвал «темным негодяем, которого Гитлер, во время Второй мировой войны, назначил заведовать делами русских эмигрантов».

Несмотря на такое детство, сам Владимир Набоков совершенно не проявлял интереса к политике. Могло показаться также, что писатель полностью отмежевался от своей родины, став человеком мира и говоря: «Я американский писатель, рожденный в России, получивший образование в Англии, где я изучал французскую литературу перед тем, как на пятнадцать лет переселиться в Германию».

Также, в одном интервью, отвечая на вопрос, жалеет ли он о невозможности вернуться в Россию и издавать там свои книги, Набоков холодно произнес: «Это потеря для России, а не для меня».

Однако, в своей автобиографии «Память, говори», литератор все же многократно обращался к теме родины и произошедшей там революции. Он писал: «При царях, несмотря на бестолковый и свирепый в основе своей характер их правления, вольнолюбивый русский человек имел несравненно больше возможностей для самовыражения и несравненно меньше рисковал при этом, чем под правлением Ленина».

Впрочем, во что-то отдельно ужасное Набоков большевизм не выделял, ставя его в ряд среди других многочисленных негативных проявлений человеческой цивилизации: «Жовиальных строителей империи на своих просеках среди джунглей; французских жандармов; немецкое отродье, которое мне и называть-то не хочется; старого доброго погромщика-богомольца русской или польской породы; жилистого американца-линчера; человека с плохими зубами, из которого в баре не то в писсуаре тонкой струйкой сочатся расистские анекдотцы; и, на продолжении того же недочеловеческого круга, – безжалостных, бледномордых автоматов, которых советская власть начала экспортировать году в 1945-ом».

О Родине же он говорил с грустью и нежностью:

«Почти целый год мы пробыли за границей. Проведя лето 1904 года в Бельвю и Аббации и еще несколько месяцев в Висбадене, мы в начале 1905-го вернулись в Россию.

В итоге именно это возвращение в Россию, мое первое сознательное возвращение, представляется мне теперь, шестьдесят лет спустя, репетицией – не великого возврата домой, которого никогда не случится, но постоянных снов о нем в долгие годы моего изгнанничества».

«И умру я не в летней беседке»

Биографию Набокова дополняют две занимательные детали. Первая - писатель был синестетиком, то есть стандартные ощущения дополнялись эффектами от других органов чувств (например, звук дополняется светом). Писатель говорил об этом так:

«Я наделен в редкой мере так называемой audition coloree — цветным слухом. Не знаю, впрочем, правильно ли тут говорить о "слухе": цветное ощущение создается по-моему осязательным, губным, чуть ли не вкусовым чутьем. Чтобы основательно определить окраску буквы, я должен букву просмаковать, дать ей набухнуть или излучиться во рту, пока воображаю ее зрительный узор».
Распространено мнение, что именно эта особенность способствовала формированию богатейшего, всемирно известного речевого стиля Набокова.

Писатель также рассказывал, что органы чувств преподносили ему порой и совсем нереальные ощущения:

«Я всегда был подвержен чему-то вроде легких, но неизлечимых, галлюцинаций. Одни из них слуховые, другие зрительные, а проку от них нет никакого. Так, перед отходом ко сну, но в полном еще сознании, я часто слышу, как в смежном отделении мозга непринужденно идет какая-то странная однобокая беседа, никак не относящаяся к действительному течению моей мысли.

Присоединяется, иначе говоря, неизвестный абонент, безличный паразит; его трезвый, совершенно посторонний голос произносит слова и фразы, ко мне не обращенные и содержания столь плоского, что не решаюсь привести пример, дабы нечаянно не заострить хоть слабым смыслом тупость этого бубнения».

Еще одной особенностью Набокова была его сильнейшая страсть к коллекционированию бабочек. Писатель был действительно серьезным ученым-энтомологом - в его честь и именами героев его произведений были названы свыше 30 видов (в том числе Madeleinea lolita и род бабочек Nabokovia).

Особенно значима для науки его работа по исследованию бабочек-голубянок рода Polyommatus. В 1945 году на основании анализа гениталий самцов Набоков предложил новую систему классификации, отличающуюся от общепризнанной. Он также выдвинул гипотезу, что голубянки из Азии мигрировали через Берингов пролив на территорию Нового Света, а затем в южноамериканские Анды около 5 миллионов лет тому назад в несколько волн миграции. Тогда гипотеза не нашла признания у профессиональных энтомологов. Лишь спустя полвека, в 1999 году, точка зрения Набокова на систематику голубянок была подтверждена при помощи анализа ДНК.

Владимир Набоков как-то написал стихотворение:

«И умру я не в летней беседке

От обжорства и от жары,

А с небесною бабочкой в сетке

На вершине дикой горы».

Его желание частично исполнилось. Считается, что здоровье Набокова было принципиально подорвано после падения во время охоты на бабочек в горах Швейцарии в июле 1975-го. Два года спустя литератор скончался.

Скандалы «Лолиты»

Самым известным и самым скандальным произведением Набокова является, конечно, роман «Лолита».

Собственно, слава романа началась именно со скандала. Произведение, повествующее о любовных отношениях зрелого мужчины и 12-летней девочки, было напечатано осенью 1955 года французским издательством «Олимпия Пресс», специализировавшимся на эротической и авангардной литературе. Поначалу оно не привлекло к себе особого внимания - до тех пор, пока не попало в консервативную Великобританию.

Один из экземпляров, привезенный из Франции туристами наряду с другой литературной продукцией «Олимпии-пресс», попался на глаза писателю Грэму Грину. Прочитав роман, Грин рекомендовал его английским читателям как лучшую книгу года.

После этого редактор газеты «Санди экспресс» Джон Гордон обрушился на роман с гневной критикой: «Без сомнения, это грязнейшая книжонка из всех, что мне доводилось читать. Это отъявленная и неприкрытая порнография. Ее главный герой — извращенец, имеющий склонность развращать, как он их называет, „нимфеток". Это, как он объясняет, девочки в возрасте от одиннадцати до четырнадцати лет. Вся эта книга посвящена откровенному, бесстыдному и вопиюще омерзительному описанию его похождений и побед. Книжка вышла во Франции. Всякий, кто осмелился бы напечатать или продать ее в нашей стране, несомненно, отправился бы за решетку».

Другой английский критик, Соден Причет, возражал: «Набоков же насмешлив и язвителен... А любители порнографии не смеются».

Жаркая полемика разгорелась во множестве стран - так, во Франции англоязычный тираж «Лолиты» был арестован. Бурные дискуссии шли и в США. Но все это лишь способствовало популяризации и продажам, а серьезные литературные специалисты не могли не отмечать высочайший художественный уровень. В июне 1958 года Конрад Бреннер, рецензент одного из ведущих журналов США «Нью рипаблик» утверждал: «Владимир Набоков — художник первого ряда, писатель, принадлежащий великой традиции. Он, по всей вероятности, наиболее значительный из ныне живущих писателей этой страны. Он, да поможет ему Бог, уже классик».

Сам писатель отмечал: «Критики не поняли, что „Лолита" в глубине своей произведение нежное, по-своему пронизанное добротой. В конце Гумберт догадывается, что разрушил Лолитино детство, и поэтому страдает. Это роман, вызывающий сострадание… Гумберт перепутал патологию любви с человеческой любовью, и мучается угрызениями совести».

Тем не менее, ореол скандальности вокруг произведения витает до сих пор. Музей Набокова в Санкт-Петербурге периодически подвергается нападениям. На его стенах время от времени появляются оскорбительные надписи.

9 января 2013 года окно здания разбили бутылкой с запиской: «Как вы не боитесь гнева Божьего, пропагандируя педофилию?» А шесть дней спустя напали и на человека - продюсера театрального спектакля по роману Артема Суслова.

«Кто-то с ним договорился по телефону об интервью. По дороге на него напали три парня 20-25 лет с закрытыми лицами, - прокомментировали ситуацию друзья Суслова из поэтического арт-клуба «Болт». - Один из них угрожал пистолетом».

Рассказывается также, что двумя ударами по лицу Суслова сбили с ног. Достали видеокамеру и потребовали признаться, что он педофил:

«Чтобы сохранить жизнь, Артем согласился. Все признания записывали на видео, освещали лицо фонариком».

Любовь всей жизни

Несмотря на противоречивую репутацию своего главного романа, личная жизнь писателя вышла довольно консервативной. В 1922 году он заключил помолвку со Светланой Зиверт, но помолвка была расторгнута семьей невесты в начале 1923 года, поскольку Набоков к тому времени не смог найти постоянную работу.

Не устраивало материальное положение Набокова и родню его следующей пассии - уроженки состоятельной русско-еврейской семьи Веры Слоним. Но своевольная девушка не слушала советов, 15 апреля 1925 года невзначай сказав родителям: «Нынче утром мы поженились».

В лице жены Набоков обрел преданнейшего помощника. Вера долгое время практически в одиночку обеспечивала семью, при этом старалась создавать мужу максимально комфортные условия для работы. Все свои самые значительные произведения литератор создал после женитьбы - ходили даже слухи, что супруга пишет их за него.

Также рассказывают, что перед свадьбой Набоков вручил Вере список дел, которыми он не умеет и никогда не будет заниматься: водить машину, говорить по‑немецки, печатать, разговаривать с обывателями, складывать зонт. Так что женщине пришлось взять на себя и обязанности агента - основную часть телефонных переговоров вела именно она.

В США же, куда супруги были вынуждены переехать из-за фашистских гонений на евреев, Вера стала одной из первых домохозяек, получивших разрешение на оружие, став еще и телохранителем. А во время лекций мужа в американских университетах, она постоянно была рядом, готовая подсказать забытую цитату, а иногда даже принимала экзамены. Возможно, без участия Веры Набоковой никогда не была бы написана «Лолита» - она несколько раз мешала мужу уничтожить изводившую его рукопись.

При этом, однажды семейная жизнь Набоковых висела на волоске - в 30-х годах писатель увлекся поэтессой Ириной Гуаданини, жившей в Париже. Мотаясь между двумя европейскими столицами, Набоков напропалую врал жене, а любовнице жаловался: «Неизбежная пошлость обмана. И вдруг совесть ставит подножку и видишь себя подлецом».

В итоге Вера Набокова прямо заявила, что если писатель любит другую, то пусть уезжает к ней. Рассказывается, что любовница даже приезжала к дому писателя - и только там он окончательно сказал ей, что остается с женой.

Эта размолвка, казалось, лишь укрепила любовь супругов. Их единственный сын, Дмитрий Набоков, рассказывал:

«Были два случая, когда обычно сдержанные и храбрые родители потеряли над собой контроль. Лето 1964 года мы втроем проводили в городке Тасс в штате Нью-Мексико в Америке. Неожиданно у мамы обнаружилась опухоль, нужно было срочно ехать в нью-йоркскую больницу на обследование. Как назло, авиакомпании бастовали. Был специально остановлен экспресс на железной дороге Санта-Фе, и мама уехала. Мы с папой последовали за ней на автомобиле. Я, возможно, слишком увлекся ездой. И вдруг услышал отчаянный, совершенно незнакомый, срывающийся голос отца: "Ты не понимаешь, что мать умирает от рака?!" Слава Богу, все обошлось.

А когда мама и я возвращались в Монтре из лозаннской больницы летом 1977-го, где присутствовали при папиной смерти, она совершенно спокойно сказала: "Наймем аэроплан и разобьемся..."».

Вера Набокова пережила писателя на почти на 14 лет. После смерти ее, как и мужа, кремировали, а прах супругов смешали в общей могиле.

Читайте также:

• "Он хотел заняться любовью". Тюрьма, женщины и гибель Маяковского