«Он хотел заняться любовью». Тюрьма, женщины и гибель Маяковского

Рекламщик, поэт, глашатай революции - в истории нашей литературы трудно найти более яркую фигуру, чем Владимир Маяковский. Сегодня Fishki хочет поподробнее разобраться в его яркой биографии.

Почему детей Маяковского разделял океан? За что он сидел в тюрьме? И кто из его многочисленных женщин был с поэтом в последние минуты?

«Пошли швырять в московские тюрьмы». Молодость за решеткой

Владимир Маяковский широко известен как один из главных революционных поэтов. И действительно, судьба столкнула его с социалистическими идеями очень рано - в 1905 году, на рубеже 12-летия, уроженца Кутаиси, по его собственным словам, «ввели в марксистский кружок». В 1908-м же дело приняло более серьёзный оборот. Тогда Маяковского исключили из гимназии - потерявшая отца и переехавшая из Кутаиси в Москву семья жила очень бедно и не могла оплачивать обучение.

Предоставленный сам себе, бывший гимназист познакомился с революционно настроенными студентами, начал увлекаться марксистской литературой, в 1908 году вступил в РСДРП (партию - предшественницу КПСС). Был пропагандистом в торгово-промышленном подрайоне и по ходу 1908—1909 годов трижды арестовывался: по делу о подпольной типографии, по подозрению в связи с группой анархистов-экспроприаторов и по подозрению в пособничестве побегу.

Про первый арест Маяковский позднее писал: «Ел блокнот. С адресами и в переплёте. Пресненская часть. Охранка. Сущёвская часть. Следователь Вольтановский (очевидно, считал себя хитрым) заставил писать под диктовку: меня обвинили в писании прокламации. Я безнадёжно перевирал диктант. Писал: "социяльдимократическая". Возможно, провёл. Выпустили на поруки».

Второй раз юноше также удалось отделаться «малой кровью»: «Взяли револьвер. Махмудбеков, друг отца, тогда помощник начальника Крестов, арестованный у меня случайно в засаде, заявил, что револьвер его, и меня выпустили».

А вот третий арест, связанный с беспрецедентным побегом 13 заключённых из Московской женской каторжной тюрьмы 1 июля 1909 г., имел более серьёзные последствия - юноше пришлось 11 месяцев провести в заключении, последние 6 - в одиночной камере Бутырской тюрьмы.

Обо всём этом поэт впоследствии написал:

«Юношеству занятий масса.
Грамматикам учим дурней и дур мы.
Меня ж
из 5-го вышибли класса.
Пошли швырять в московские тюрьмы».

Судя по автобиографии, Маяковский реально был связан с подготовкой побега: «Живущие у нас (Коридзе (нелегальн. Морчадзе), Герулайтис и др.) ведут подкоп под Таганку. Освобождать женщин-каторжан. Удалось устроить побег из Новинской тюрьмы». Тем не менее, через 11 месяцев его отпустили за недостатком улик.

Позднее революционер Исидор Морчадзе вспоминал довольно смелое поведение юноши на дознании:

«Во время составления протокола, когда Владимиру Маяковскому пристав задал вопрос, кто он такой и почему пришёл сюда, Маяковский ответил каламбуром: "Я, Владимир Маяковский, пришёл сюда по рисовальной части, отчего я, пристав Мещанской части, нахожу, что Вл. Маяковский виноват отчасти, а посему надо разорвать его на части"».

«Прежде чем идти к невесте, побывай в Резинотресте!» Гений рекламы

Впрочем, Маяковский жил далеко не только идеями. Поговаривают, что даже свой фирменный стихотворный размер - лесенку - поэт придумал потому, что в издательствах платили за количество строк:
«У нас
пустили
твердую деньгу́.
Про эти деньги
и объяснять нечего.
Все, что надо
для удобства человечьего.
Трёшница как трёшница,
серебро как серебро.
Хочешь — позванивай,
хочешь — ставь на ребро».

Также Маяковский известен рекламной деятельностью. Особенно прославились плакаты, где его стихи работали в унисон с новаторской по тем временам изобразительной манерой петербургского художника Александра Родченко.

При этом сам Родченко подводил под эту деятельность именно идеологическую базу:

«Я голодал. Но я презирал буржуазию... Мы были бунтари против принятых канонов, вкусов и ценностей. Мы не на вкус буржуазии работали. Мы возмущали их вкусы. Нас не понимали и не покупали...

И пришел 1917 год. Нам нечего было терять, а приобрести мы могли весь Союз. И мы его приобрели. Мы пришли к большевикам... Мы делали плакаты, писали лозунги. Мы установили существующий до сих пор шрифт для лозунгов...

Работали с огромным подъемом. Это был ажиотаж и не из-за денег, а чтобы продвинуть новую рекламу всюду. Вся Москва украсилась нашей продукцией».

А вот Маяковский отзывался об этом деле более прагматично: «Ни одно, даже верное дело не движется без рекламы. Обычно думают, что надо рекламировать только дрянь — хорошая вещь и так пойдёт. Это самое неверное мнение. Реклама — это имя вещи. Реклама должна напоминать бесконечно о каждой, даже чудесной вещи... Думайте о рекламе... Здесь мы ещё щенки. Надо поучиться... Надо звать, надо рекламировать, чтоб калеки немедленно исцелялись и бежали покупать, торговать, смотреть!».

Особенно плодотворным получилось сотрудничество тандема с Государственным трестом резиновой промышленности - или Резинотрестом. Для этой компании был выпущен плакат, рекламирующий детские соски. Впрочем изображение и текст там настолько многогранны, что могут вызывать ассоциации как с самыми пошлыми вещами, так и с возвышенно-потусторонними.

Помимо «Готов сосать до старых лет» Маяковский написал и ещё одну двусмысленную речёвку: «Прежде чем идти к невесте, побывай в Резинотресте!». Впрочем, производство презервативов тогда находилось в зачаточном состоянии, так что не исключено, что поэт безо всякой задней мысли писал про обычные галоши.

«Барышня и хулиган». От мата до киноаппарата

Бывали в творчестве Маяковского не только двусмысленные, но и вполне себе откровенно-нецензурные стихи:

«Все люди бл...ди,
Весь мир бардак!
Один мой дядя
И тот муд...к».

Порой фривольное содержание поэт сочетал с прославлением коммунистического строя. Было ли это иронией или проявлением безудержной любви к идеям Ленина - неизвестно:

«Надо мной луна,
Подо мной жена,
Одеяло прилипло к ж...пе,
А мы всё куём и куём детей,
Назло буржуазной Европе».

Ну а полёт мысли одарённейшего поэта оставался грандиозным при любой лексике:

«Не голова у тебя, а седалище.
В твоих жилах моча, а не кровь.
Посадить бы тебя во влагалище
И начать переделывать вновь!»

Масштаб таланта Маяковского позволял его творчеству проявляться в самых неожиданных местах. Так, строчки из стихотворения «Сказка о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий», звучащие - «Ясно даже и ежу — этот Петя был буржуй» - дали нам крылатое выражение, которое многие считают пришедшим из древности: «И ежу понятно».

Маяковский не ограничивался литературой и рекламой - областью приложения его усилий был также кинематограф. Причём, литератор не только писал сценарии. Он режиссировал и, что самое интересное, сыграл в 5 фильмах. Не все из них сохранились до наших дней, но всё же желающие могут оценить актёрские способности прославленного поэта.

«Он хотел заняться любовью». Любовь и женщины Маяковского

Буйная натура Маяковского предопределила и его бурную интимную жизнь, которая совершенно не исчерпывалась отношениями со знаменитой музой писателя - Лилей Брик.

Прежде всего, Лиля Брик отбила Маяковского у младшей сестры - Эльзы Каган, более известной как Эльза Триоле.

Несмотря на горечь поражения в сестринской битве, Эльза отзывалась об отношениях с Маяковским очень трепетно: «Только он дал мне познать всю полноту любви. Физической — тоже».

Первым же увлечением поэта была активная участница движения футуристов Софья Шамардина. Их отношения длились около года (1913-1914) и были прерваны скандальной историей - пошли слухи, что Маяковский заразил девушку венерическим заболеванием. Сама Шамардина позже назвала это «гнусной клеветой».

Существует версия, что информацию распространил Максим Горький, влюбленный в барышню. Дошло до того, что спустя годы Маяковский собирался устроить драку с Горьким, но конфликт уладила Лиля Брик. По другой версии, клевету распространил Корней Чуковский.

Как бы то ни было, отношений Маяковского с Шамардиной тот эпизод не разрушил - их дружба продолжалась до последних дней жизни литератора.

Ещё один роман вспыхнул у поэта за рубежом - в 1925 году он отправился в путешествие по США. Там он познакомился с Элли Джонс, урождённой Елизаветой Зибер, эмигранткой из Башкирии.

«Я уверена, что за всю его жизнь не было других трех месяцев полной свободы и преданности одной женщины. Когда мы только познакомились, он сказал: "Давай просто жить друг для друга. На сей раз давай все сохраним только для нас. Это больше никого не касается. Только ты и я". Это было единственное время, когда у него было легко на сердце и он был счастлив» - вспоминала Джонс.

Их союз произвёл на свет девочку, названную Патрисией. Узнав об этом, Маяковский захотел увидеться с ребёнком, но из страны его не выпустили - встретиться им удалось только 3 года спустя во Франции. Женщина вспоминала ту встречу как крайне эмоциональную:

«Он хотел заняться любовью. Я знала, что поцелуями это не ограничится, потому что перед ним невозможно было устоять! Даже в первый вечер он не отпустил меня домой. Ты была совсем маленькой. Ты заснула. Он положил тебя на свою кровать. Он сказал, удивленно посмотрев: "Она дышит!" Ты спала, а мы разговаривали. Потом мы оба легли на кровать, обнялись – и заплакали».

Маяковский предлагал Джонс переселиться в Италию - так они могли бы видеться чаще. Но она ответила отказом: «Я знаю, ты несвободен. Ты дважды несвободен. Во-первых, коммунисты, твоя дорогая революция, а во-вторых, Лиля Брик».

В том же году Маяковский познакомился во Франции с ещё одной эмигранткой - Татьяной Яковлевой. Считается, что их встречу организовала Лиля Брик, чтобы отвратить Маяковского от Джонс и не допустить его эмиграции в США. Правда, извечная муза поэта надеялась на лёгкую интрижку - а всё закончилось очень серьёзным романом.

Маяковский даже предлагал Татьяне жениться, посвятив ей сихотворение, прямо названное «Письмо Татьяне Яковлевой». Оно заканчивалось строками:

«Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счёт нанижем.
Я всё равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоём с Парижем».

Одной из главных версий, почему брак всё-таки не состоялся, называют нежелание Яковлевой возвращаться в Россию, на чём Маяковский горячо настаивал. По другой версии, женщину обидел роман поэта с актрисой МХАТа Вероникой Полонской (с которой, по некоторым версиям, Маяковского опять же свела Лиля Брик).

Союз с ней был последним в жизни Маяковского - и он не вышел счастливым. Маяковский хотел жениться, но Полонская никак не могла решиться бросить мужа, актёра Михаила Яншина. Она даже в тайне от супруга сделала аборт, но в итоге так и не определилась, пока не стало поздно. После смерти Маяковского женщина писала:

«Владимир Владимирович запугал меня. И требование бросить театр. И немедленный уход от мужа. И желание запереть меня в комнате. Всё это так терроризировало меня, что я не могла понять, что все эти требования, конечно, нелепые, отпали бы через час, если бы я не перечила Владимиру Владимировичу в эти минуты, если бы сказала, что согласна».

Также в жизни поэта были две женщины, с которыми у него не было романа в привычном понимании слова. В 1921 году художница Елизавета Лавинская родила сына, названного Глебом-Никитой. Много лет спустя стало известно, что отцом мальчика является не её муж, скульптор и живописец Антон Лавинский, а именно Владимир Маяковский. Рассказывается, что сначала супруг художницы воспринял произошедшее негативно, но позже успокоился, так как в их окружении была широко распространена идея свободной любви.

Второй женщиной была редактор Наталья Брюханенко. Она прямо говорила: «Как назвать мои взаимоотношения с Маяковским? Я не могу назвать их "дружбой", потому что слишком велика была разница между нами. "Сам" Маяковский, и рядом я - никто. Не могу я и сказать, что между мной и Маяковским был "роман" в общепринятом понимании этого слова».

Тем не менее, периодические контакты, рабочие и любовные, продолжались у них до конца жизни Маяковского. Свою последнюю встречу с поэтом Брюханенко описывает так:

«Редакция поручила мне съездить к Маяковскому, чтобы тут же, при мне, он сделал исправления и подписал рукопись к печати. Я приехала к нему в Гендриков переулок.

- Делайте сами, - сказал он.
Я засмеялась:
- Ну как же это я вдруг буду исправлять ВАШУ пьесу?
- Вот возьмите чернила и переправляйте сами, как вам надо.
Я стала зачеркивать ненужное нам, заменять слова, каждый раз спрашивая:
- А можно здесь так?
Он отвечал односложно. Или - "всё равно", или - "можно". Я не помню буквальных выражений, но его настроение, мрачность и безразличие я помню ясно.
Лиля и Ося (Лиля Брик с мужем Осипом) были в отъезде. Даже домработница приходящая ушла домой.
- Вы можете не уходить, а остаться здесь? - спросил он.
Я сказала:
- Нет, не могу.
- Я хотел предложить вам даже остаться у нас ночевать, - попросил он.
Но я торопилась по своим делам. Мы попрощались, я уехала.
Он остался один в пустой квартире.
Я пишу это, и горькие слезы текут у меня по лицу.
Я отвезла рукопись в редакцию, выпускающий сделал на ней пометки синим карандашом, и в тот же вечер мы отправили пьесу в типографию.
Дата этого события - 10 апреля 1930 года».

«Поздно. Умер…» Как погиб Маяковский

Но самые последние минуты жизни поэта 14 апреля 1930 года засвидетельствовала всё-таки Вероника Полонская. Маяковский в то время испытывал кризис как в личной жизни, так и в карьере - на его выставку «20 лет работы» не пришёл никто из маститых коллег и государственных деятелей, в прессе появлялось всё больше критики, за границу тоже не выпускали.

В тот роковой день Маяковский пригласил Полонскую к себе - похоже, в последней отчаянной попытке наладить что-то хотя бы на личном фронте. В 1990 году в интервью журналу «Советский экран» актриса вспоминала:

«Он запер двери, спрятал ключ в карман, стал требовать, чтобы я не ходила в театр, и вообще ушла оттуда. Плакал… Я спросила, не проводит ли он меня. "Нет",— сказал он, но обещал позвонить. И ещё спросил, есть ли у меня деньги на такси. Денег у меня не было, он дал двадцать рублей…

Я успела дойти до парадной двери и услышала выстрел. Заметалась, боялась вернуться. Потом вошла и увидела ещё не рассеявшийся дым от выстрела. На груди Маяковского было небольшое кровавое пятно. Я бросилась к нему, я повторяла: "Что вы сделали?.."

Он пытался приподнять голову. Потом голова упала, и он стал страшно бледнеть… Появились люди, мне кто-то сказал: "Бегите, встречайте карету "Скорой помощи…" Выбежала, встретила. Вернулась, а на лестнице мне кто-то говорит: "Поздно. Умер…"»

Проводя обыск, в квартире поэта нашли предсмертное письмо, подготовленное два дня назад и содержавшее его последнее стихотворение:

«Как говорят-
"инцидент исперчен",
любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчёте
и не к чему перечень
взаимных болей,
бед
и обид».

Читайте также:

• "Я двух баб в жизни бил". Судьба, любовь и смерть Сергея Есенина

• Смертная казнь, бордели и царские дети. Тайны судьбы Федора Достоевского