“Здесь тебя и расстреляем”. Как советский разведчик уничтожил ядерную державу

В истории XX века много легендарных разведчиков и шпионов, чьи имена знает весь мир: от Сиднея Рейли и Маты Хари до Кима Филби и Рудольфа Абеля. Однако есть среди великих представителей профессии и те, про кого незаслуженно забыли. Или пока ещё не вспомнили.

“Умный журнал” представляет историю Героя России Алексея Козлова - человека фантастической судьбы, раскрывшего ядерную программу ЮАР, не сломленного чудовищным заключением в африканской тюрьме и превратившегося в эталон мужества советского разведчика.

Первые шаги. “Ломоносов” из Вологды

Будущий прославленный нелегал родился 21 декабря 1934 года в посёлке Опарино Кировского края (ныне - Кировская область). Отец, Михаил Алексеевич, был директором машинно-тракторной станции, а на войне стал комиссаром танкового батальона и сражался на Курской дуге. Мать, Лидия Васильевна, работала бухгалтером в колхозе.

Кроме Лёши, в семье было ещё несколько детей, поэтому в полтора года его отдали на воспитание к дедушке и бабушке в Вологду. Там он поступил в школу №1, где в то время преподавал легендарный педагог этого города Зельман Шмулевич Щерцовский. Козлов впоследствии описывал его так: “Это польский еврей, который в 1939 году, когда немцы вошли в Польшу, переплыл Буг и оказался на нашей стороне. Он был просто влюблен в немецкий язык, цитировал наизусть Шиллера, Гете. Меня называл "бэздэльник" и очень помог с подготовкой к вузу”.

Вуз серебряный медалист вологодской школы выбрал себе что надо: ни много ни мало, МГИМО. В Москву он в 1953 году приехал впервые в жизни. Как рассказывает сам, вместо чемодана, которые тогда в провинции было не достать, вышел на перрон Ярославского вокзала с деревянным сундуком, закрытым на висячий замок. Чувствовал себя при этом практически Ломоносовым.

Языковая подготовка очень помогла: экзамены Козлов сдал на “отлично”. В МГИМО он продолжал изучать немецкий, к которому прибавился датский. Разумеется, его однокурсниками по элитному вузу были многие заметные в будущем люди, в том числе первый заместитель министра иностранных дел в 1991 году Юлий Квицинский. Учились с Козловым и будущие коллеги по ремеслу. Он рассказывал: “Помню, когда в 1984-м я впервые после долгих лет работы в зарубежье попал в Ясенево (штаб-квартира Службы внешней разведки. – Ред.), чуть не каждого там встреченного обнимал и приветствовал, потому что знал по учебе в институте”.

Вербовка. “И один в поле воин”

Работать в органах Козлову предложили на последнем курсе, после того, как он вернулся с практики в советском посольстве в Дании. На Лубянку вызвали всего один раз, где спросили, читал ли он популярный роман Юрия Дольд-Михайлика о разведчиках-нелегалах "И один в поле воин". И, если да, хочет ли работать так же. Он ответил: "Хочу". Правда, с одним условием: чтобы работа была исключительно оперативная, без писанины. Ему пообещали именно это. Впоследствии Козлов, давая интервью, показывал всем шишку на среднем пальце, которую он приобрёл, заполняя тысячи страниц текста за время своей службы.

Подготовка молодого разведчика была сравнительно короткой: вместо положенных пяти-шести лет его обучали всего три, с 1959-го по 1962-й. За время подготовки он познакомился с будущей женой, студенткой МЭИ, и до отъезда за рубеж успел сделать ей предложение. Поженились они уже после возвращения Козлова из ГДР, где он заканчивал своё обучение.

Для прикрытия новоиспечённому нелегалу нужна была профессия. Выбирали исключительно из технических специальностей, что у него, прирождённого гуманитария, вызывало стойкое отвращение. В итоге остановились на профессии технического чертёжника. “Хоть под машину не нужно лазить”, - отзывался о своём трудовом “призвании” Козлов. При этом дело он освоил по-настоящему, а вскоре после выезда за границу получил соответствующий диплом в Дании, по-честному отучившись и сдав экзамены трёхлетнего курса всего за три месяца.

Отправившись на первое задание и только-только перебравшись из Восточной Германии в Западную по фальшивому австрийскому паспорту, Козлов чуть было не попался. История напоминала “Бесславных ублюдков” Тарантино: в баре за кружкой пива разведчик разговорился с полицейским, отдыхавшим после работы, и тот удивился, откуда у австрийца отчётливый саксонский акцент. Пришлось объяснять, что мама всё-таки была саксонкой, а австрийцем - только папа. На счастье неопытного нелегала, полицейскому отдых был куда интереснее, чем нестыковки в образе случайного собеседника.

Из Африки в Европу. “Мистер и миссис Смит”

Вскоре после ФРГ и Дании Козлов стал искать неевропейскую страну, которая подходила бы ему как место, где он якобы провёл много времени и разбогател. Эту легенду он планировал потом использовать для работы в Европе.

Сначала разведчик пожил в Ливане, а затем перебрался в Алжир. Эта североафриканская страна была почти сплошь франкоязычной, но “немцу” и “чертёжнику” Козлову повезло: инженерами и архитекторами там были почти сплошь швейцарцы, а они говорили и по-немецки, и по-французски. Став своим в их компании, нелегал много узнал о деятельности тайного политического совета президента Ахмеда бен Беллы, куда входило много представителей этой центральноевропейской страны. В том, что отцу независимого Алжира вскоре присвоили звание Героя Советского Союза за выбранный социалистический путь развития, Козлов видит и свою заслугу.

В Северную Африку к нему приехала жена, которая также прошла курс разведподготовки. Получив необходимую легенду (помогло и то, что алжирцы уничтожили все документы на иностранцев, живших в стране до получения независимости), пара вернулась в Европу. Стояла задача обосноваться в Германии.

Оставив жену на франко-немецкой границе, Козлов поехал в Штутгарт, чтобы найти работу. На дворе стоял август - время отпусков в Европе, и устроиться чертёжником не получалось, так как все конторы были закрыты. Пришлось соглашаться на то, что есть. Так советский разведчик сменил профессию, став рабочим химчистки.

Вскоре он перевёз в Штутгарт супругу, где они - в целях легализации - поженились повторно. Это помогло получить уже настоящие западногерманские паспорта, а поддельные они сожгли в печке. Козлов вспоминал о них с ностальгией: “Расставаться с ними было жалко - они были гораздо лучше тех, которые мне выдавали потом. То их прошьют неровно, то фотокарточку криво наклеят”.

Легализоваться помог не только брак, но и рождение детей. В январе 1965-го у них появился сын, а уже в декабре - дочь. “Мы времени не теряли”, - с улыбкой говорил отец. Рассказывал он и о забавном курьёзе: крёстным отцом дочери стал его сослуживец по химчистке - ветеран Ваффен-СС.

Чета разведчиков стала обычной добропорядочной бюргерской немецкой семьёй. Правда, за это приходилось платить неизбежную цену: “Мы с женой, а потом и двумя детьми, никогда в жизни не разговаривали там по-русски - ни дома, нигде - ни единого русского слова. Только по-немецки. Никогда не слушали русского радио, не смотрели русского телевидения, не видели русских фильмов. Никогда и ничего не читали по-русски. И еще долго потом я читал только по-немецки, по-английски или по-французски. На родном - не мог. Надо было держать себя в руках - не пить до такой степени, чтоб хотелось выругаться по-русски. Нет, я настроил себя так, что если уж на то пошло, то чтобы действительно не тянуло к русскому языку”.

Вскоре семье пришлось перебазироваться в Бельгию, куда к тому времени переместили штаб-квартиру НАТО. Супруга Козлова устроилась преподавать немецкий прямо в школу для детей натовских сотрудников, а сам он стал главой крупнейшей в стране фабрики химчистки. И это при том, что всего за три года до этого начал простым рабочим. Сам разведчик говорил, что сделать головокружительную карьеру ему помогли добросовестность и трудолюбие. К тому же, хозяин фабрики решил: “Раз немец - будет работать”.

К тому времени руководителем КГБ стал Юрий Андропов, и это означало серьёзные перемены. Козлов рассказывал: ““Нашу службу интересовала в первую очередь информация военного характера. Но когда председателем КГБ стал Юрий Андропов, в разведке началась перестройка. Андропов осознал: надо думать, как выстраивать экономические, культурные отношения с различными странами. Значит, нужна разноплановая информация. Этот переход дался непросто. Я тогда понял: человек, который не уважает обычаи другой страны, не может быть нелегалом”.

Превращение в “волка-одиночку”

В 1970 году успешная карьера четы разведчиков внезапно прервалась. Жена Козлова тяжело заболела, и руководство приказало возвращаться в Москву. Там дети, которым было 4 и 5, впервые узнали, что они русские, и начали учить русский язык. Маму вскоре поместили в больницу, и отцу пришлось принять нелёгкое решение - отправить их в интернат. Он всегда говорил об этом с тяжёлой паузой и непременно вспоминал, как всю ночь пришивал им именные бирки на одежду. Но долг перед Родиной не оставлял выбора.

Козлову предложили начать работать в одиночку, причём в “кризисных странах” - то есть тех, с которыми у СССР не были установлены дипломатические отношения. Он, разумеется, согласился. Осел разведчик в Риме, где устроился представителем фирмы по продаже оборудования для химчисток. Ему выдали разрешение продавать продукцию во всех странах мира, кроме Италии, где были свои распространители. Козлову только это и было нужно - идеальное прикрытие и никаких жёстких условий. Он получал только проценты с продаж и мог работать, когда хотел.

В качестве одиночки Козлов выполнял задания в огромном количестве стран - от фашистской Португалии, где был единственным советским разведчиком, до Тайваня. А основным местом работы стал Ближний Восток, где он добывал информацию в Египте, Саудовской Аравии, Катаре, Иордании, Израиле и Иране - и это только те государства, о которых он сам упомянул. Список явно неполный, ведь Козлов как-то сказал, что за 37 лет зарубежных командировок объездил аж 86 (!) стран.

За работу на Ближнем Востоке советский нелегал в 1974 году был награждён орденом Красной Звезды. Правда, за что конкретно, мы до сих пор не знаем. В отпуск на Родину он приезжал раз в два года и всё время проводил с семьёй. Конечно, этого было мало, и часто родные умирали в его отсутствие. Так случилось с дедушкой и бабушкой, которые его воспитали. Скончалась от болезни и жена.

Во время поездки домой в один из отпусков Козлов должен был лететь через Копенгаген, где встретился с тамошним резидентом и обменял у него паспорта. Поздравляя разведчика с наступающим Новым годом и полученным “Знаком почётного чекиста”, тот передал поздравления и от одного “общего знакомого”. Козлов спросил, от кого именно. Поздравителем оказался Олег Гордиевский - заместитель резидента в Копенгагене, с которым они когда-то вместе учились в МГИМО. Возмутившийся Козлов спросил, откуда тот знает о встрече, на что резидент ответил: “Ну, он же мой заместитель”. Эту встречу великому разведчику было суждено вспомнить позднее.

Южная Африка. “Звёздный час”

В 1977 году его отправили в ЮАР, где в то время действовал режим апартеида. Советское руководство интересовало наличие контактов африканского государства со странами Запада, которые формально объявили расистскому режиму бойкот. Посетив Намибию, где добывали обогащённый уран, Козлов нашёл подтверждение тому, что его тайно продавали в США.

Кроме того, после зафиксированной советскими и американскими спутниками мощной тепловой вспышки в южном полушарии в конце 1970-х, встал вопрос о наличии в ЮАР ядерного оружия. Для расследования этого вопроса Козлов забрался в Малави - единственную африканскую страну, имевшую с ЮАР дипломатические отношения. И там ему неожиданно повезло.

В городе Блантайр, где он втёрся в доверие к местной белой общине, скучавшей в окружении дикарей, на одной из вечеринок зашёл разговор о ядерной бомбе, и Козлов бросил что-то вроде: “Ну, всё равно в ЮАР её нет”. И тут одна пожилая дама, до этого дремавшая рядом на барной стойке, вдруг очнулась: ”Как это нет, если мы в декабре 1976-го отмечали её изготовление шампанским вместе с друзьями из Израиля?”. Оказалось, что женщина работала секретарём начальника южноафриканского ядерного центра в Пелиндабе, а потом вышла на пенсию и уехала в Малави.

Козлов тут же доложил о новой информации в Москву, где известие вызвало огромный ажиотаж с совещанием высоких чинов разведки прямо посреди ночи. А вот у самого нелегала вскоре начались проблемы. Находясь с очередным визитом в Намибии (которая тогда была южноафриканской колонией), он заметил за собой наружное наблюдение. Лететь из этой страны, кроме как в ЮАР, было некуда. Приземлившись Йоханнесбурге, Козлов увидел, как к трапу подъезжает большая чёрная машина, и понял, что это за ним.

Тюрьма и пытки. С видом на виселицу

Разведчика арестовал лично заместитель главы местной контрразведки, генерал-майор Бродерик. О нём Козлов отзывался так: “Он, кстати, неплохой был мужик, интеллигентный. А охотников бить морду и без него хватало”.

Месяц нелегала продержали во внутренней тюрьме котрразведки. Первые пять дней продолжался непрерывный допрос. Ему не давали спать и подвергали пыткам. Например, однажды заставили стоять на одном месте 26 часов подряд. Или сажали на специальный стульчик с выгнутой спинкой, сковывали за спиной руки и лёгким толчком пальца роняли на бетонный пол. Козлов говорил, что после пятого такого падения человек терял сознание. Про “обычные” избиения и говорить нечего.

При этом ничего конкретного из него выбить не пытались. Козлов говорил: “Южноафриканцы про меня ни хрена не знали. Они даже когда били - не понимали для чего”.

Непрерывный допрос не дал результатов, и разведчику разрешили спать. Правда, происходило это в таких условиях: “Однако камера, где я должен был спать, наполнялась звуками человеческих голосов. Как будто кого-то пытали рядом со мной. Люди орали, скрежетали зубами, плакали, словно их избивали. Я понимал, что это запись. Но от этой какофонии некуда было деться”.

Упоминал Козлов и ещё одну красочную деталь. Следователь по его делу, полковник Глой, был большим поклонником Эрнста Кальтенбруннера - начальника РСХА, главной разведслужбы Третьего рейха - а прямо на стене у него висел портрет Гитлера.

Для допросов приезжали и представители спецслужб других стран. Козлов упоминал американцев, англичан, итальянцев, французов. Было и такое: “Из Израиля прибыл одессит Жора со своим детектором лжи. Начал с оплеухи. В ЮАР, между прочим, к нему относились с презрением. Уезжали все ни с чем”.

Раскусили разведчика представители “родной” западногерманской разведки. Они показали ему две фотографии: на одной был он сам, на второй - его жена. Козлов быстро схватил своё фото и перевернул. Сзади была написана его фамилия и инициалы. Смысла отпираться дальше не было, и он признал, что является советским гражданином: “И все. Больше я ни черта не сказал за два года, что бы они там со мной ни делали”.

Спустя месяц его перевели из внутренней тюрьмы в обычную - правда, в камеру смертников, стены которой были исписаны последними словами предыдущих обитателей. Во всём блоке, где содержался Козлов, он был единственным заключённым. Его лишили какой-либо информации о внешнем мире и не выводили на прогулки. Единственное, за чем позволяли наблюдать - смертные казни, которые совершались каждую пятницу. Потом Козлов вспоминал о поразившем его факте: белых и чёрных вешали на одной верёвке, но перед смертью первым давали целого жареного цыплёнка, а вторым - только половину. Это проявление апартеида запомнилось ему как самое яркое и самое безумное.

Самого разведчика кормили так плохо, что скоро у него начались видения: “Вспоминал про отварную картошечку с паром, про помидорчики, огурчики”. После освобождения в Козлове, до этого весившем 90 килограмм, осталось всего 57.

Самое печальное состояло в том, что в Центре понятия не имели о его судьбе. Ещё три месяца из Москвы слали радиограммы. Козлова пытались заставить их расшифровывать, но он солгал, что смыл блокнот с шифрами в унитаз. Узнали о его пленении только спустя полгода, когда об этом публично объявил премьер-министр ЮАР Питер Бота. После этого ему разрешили прогулки.

Обмен. “Здесь тебя и расстреляем”

Он вспоминал, что когда снова увидел солнечный свет, чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле и не хотел больше ничего. Рассказывал Козлов и о том, как его подбадривали другие заключённые - сплошь уголовники. "Парень, держись! Тебя скоро обменяют!", - сыпалось на него со всех сторон.

Обменяли не скоро, а только через полтора года. Его одели в хороший костюм, и генерал Бродерик сказал, что должен состояться обмен, но предупредил не показывать вида, когда его заберут представители разведки. На прощание полковник Глой, тот самый поклонник нацизма, крепко пожал Козлову руку и произнёс: “Ты извини за то, что с тобой произошло здесь; теперь мы знаем, что ты нормальный парень и настоящий мужик”. В руке у советского нелегала остался значок полиции безопасности ЮАР с правом ареста - сувенир на память.

Представители южноафриканской разведки, забравшие его из тюрьмы, решили подшутить. “Привезли меня на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР – бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, говорят, тебя и расстреляем. Ну, я постоял”. Только потом поехали в аэропорт, откуда и вылетели в Германию.

Там, на границе между ФРГ и ГДР, и состоялся обмен. За Козлова отдали 11 западногерманских разведчиков и южноафриканского офицера, попавшего в плен в Анголе. Глава нелегальной разведки СССР, генерал Юрий Дроздов, впоследствии со смехом сказал: “Если б они знали то, что знали мы, то запросили бы больше”.

Жертва предателя

В течение трёх лет после освобождения никто не мог понять, как же его удалось вычислить. И только в 1985-м, когда исполняющий обязанности резидента советской разведки в Лондоне, 11 лет тайно работавший на англичан, перешёл на их сторону открыто, всё прояснилось. Звали предателя Олег Гордиевский.

Тем временем, переданные Козловым сведения о добыче урана и разработке ядерного оружия имели для ЮАР очень серьёзные последствия. СССР смог принудить США и их союзников ужесточить санкции против этого государства, что привело сначала к его отказу от ядерного оружия в 1989 году, а потом и вовсе к краху режима апартеида и приходу к власти правительства Нельсона Манделы, представлявшего интересы чёрного большинства.

“По силам всё, в том числе спасти мир”

Козлов получил должность в центральном аппарате в Москве, но через четыре года не выдержал и попросил, чтобы его снова вернули на нелегальную работу за рубеж. Дроздов сначала опешил, но потом задумался и сказал: “Вообще-то ты же нигде не числишься в розыске, потому что нам тебя отдали. И потом, какой дурак подумает, что человек, только-только вынув голову из петли, опять собирается ее туда сунуть. Поезжай”.

После этого Козлов проработал за границей ещё 11 лет, но о данном периоде его жизни сведений пока нет - информация засекречена. Сам он говорил, что работа получилась интересной и плодотворной, а своё возвращение в нелегалы называл едва ли не главной победой в жизни.

В 2000 году Алексею Козлову было присвоено звание Героя России. Он скончался 2 ноября 2015 года в возрасте 80 лет.

Что помогло ему стать человеком-легендой? Сам он говорил так: “Думаю, всё получалось потому, что никогда не допускал даже мысли «не смогу, не справлюсь, не получится». И я всегда знал, что один разведчик часто может сделать то, чего не может сотня военных или политиков. И не только разведчик. Главное, чтобы он верил, что ему действительно по силам всё, в том числе спасти мир”.