Изломанная ГУЛАГом жизнь японской звёздочки

В 30-е годы у себя на родине японка была невероятно популярна. По тому времени что-то типа советской Любови Орловой. И вероятно все сложилось бы иначе, не вмешайся она – Ее Величество Любовь.

В Союз японка отправилась в 1938 году. Девушка была совершенно далека от политики. А вот ее возлюбленный режиссер Риокичи Сугимото поехал и по зову души, и в силу службы. Коммунистическая партия в Японии была запрещена, а пообщаться с соратниками по идеологии очень хотелось. Плюс к этому, Риокичи страстно хотел поучиться у нашего знаменитого Мейерхольда. И заразил своей увлеченностью и возлюбленную.

Задумывая поездку на Сахалин с целью дать концерт, пара уже решила, что попросит политического убежища у советских граждан (Риокичи немного изъяснялся по-русски). Удивленные пограничники, которым японцы сообщили о своем желании учиться у Мейерхольда (вокруг того уже сгущались тучи по идеологическим соображениям), сообщили о неожиданным гостях в столицу.

И вместо политических перебежчиков из пары начали лепить вражеских агентов, замысливших плохое против Советов. Начались изматывающие допросы. Которые закончились только на Лубянке, где их разлучили. Больше Риокичи и Иосико друг друга не увидят…

Примерно через год японцам вынесли приговор: Сугимото – смерть, Окаде – 10 лет лагерей. О судьбе своего мужчины японка узнала только через 40 лет. Ей сообщили, что он скончался в связи с болезнью легких. Лесоповал, хрупкая субтильная женщина. Что ее ждало? Скорая мучительная смерть.

Иосико выдернула из одежды несколько ниток, и, когда  попала в лазарет, попросила у персонала иглу и украсила робу нехитрой вышивкой – хризантемой. Слава о рукодельнице быстро разлетелась среди родственниц лагерного начальства. Ей начали поступать заказы. Параллельно японка усиленно учила русский.

По окончании срока Иосико не светило ни возвращение домой, ни поездка в столицу. Она трудилась в оренбургской больнице санитаркой, а на досуге рисовала, пытаясь отыскать красоту в окружающей унылой действительности.

Случайное знакомство с московской журналисткой перевернуло судьбу японской актрисы. На радио испытывали острый дефицит в иностранных дикторах. А тут японка, да еще с отлично поставленным голосом. Закрыли глаза даже на ее темное прошлое.

Вскоре на радио появились еще двое японцев – бывших военнопленных. За одного из них Иосико впоследствии вышла замуж: двух одиноких людей сблизил жестокий опыт на чужбине.

И когда жизнь постепенно начала налаживаться, женщина решила исполнить то, ради чего приехала и прошла весь этот путь. По документам ей было 44 года (ошибка переводчика на допросах), а в действительности уже 53, когда она стала студенткой режиссерского факультета ГИТИС.

После получения диплома Иосико поступила в столичный театр имени Маяковского. Поставила несколько спектаклей, среди которых была и пьеса ее соотечественника Каору Моримото «Украденная жизнь». С гастролями объездила почти весь Союз.

Когда японке было уже 70 лет, ей наконец-то разрешили съездить на родину. Где она, оказывается, была знаменитостью. О приезде даже написали в газетах.

Собственно, в Москву можно было и не возвращаться: супруг к тому времени уже умер, ее никто не ждал. Но Иосико вернулась. Впоследствии было еще несколько поездок, на гастроли. Она объясняла все прозаической причиной: быт, пенсия, жилье в СССР. На родине ничего этого не было, и она влачила бы жалкое полунищенское существование.

Но на деле причины были более глубокими: в Японии до побега Иосико прожила 36 лет, а все остальные годы провела в СССР. И переломало ее, но не сломило окончательно. Она нашла в себе силы жить дальше. А еще, как рассказывали подруги, ее держала память об истинной любви. В последний год жизни 89-летнюю Окаду позвали на творческую встречу в Сочи, где попросили рассказать об отношениях с Сугимото и их судьбе. Актриса вернулась из этой поездки невероятно умиротворенная и словно даже помолодевшая. И смогла спокойно уйти, зная, что где-то на этой земле нашел последний приют ее любимый.