Справедливое возмездие через 30 лет: как оно настигло самую жестокую женщину-палача?

Антонине Макаровой был всего 21 год, когда ее мобилизовали по комсомольской линии и отправили на фронт санинструктором. Буквально через несколько дней ее 170-ая дивизия попала в окружение. И девушку взяли в плен.

Через месяц вместе с одним из солдат она сбежала. В селе Красный Колодец Брянской области пути разошлись: попутчик вернулся к семье. Антонина отправилась в крупный поселок Локоть в поисках работы.

Там она свела знакомство с земляком – Ивановым-Иваниным и по настоянию мужчины поступила на службу в местную вспомогательную полицию. Когда ее покровителя повысили до коменданта тюрьмы, то он не забыл о протеже и взял ее на должность штатного палача. В течение следующего года она участвовала в казнях, а затем неожиданно исчезла.

Собственно, информацию о девушке, принимавшей активное участие в расстрелах, советские правоохранительные органы узнали после войны от бывшего охранника Локотской тюрьмы по фамилии Биндасов.

На штатного палача завели дело, в котором она значилась как Садистка. Иванова-Иванина арестовали спустя год. Он раскрыл личность помощницы. Кажется, дело за малым, и преступницу скоро схватят. Но это растянулось на целую жизнь…

Макарова ушла к немцам летом 1943 года. Выполняла подсобные работы, потом отучилась и пошла работать на завод, варить котлы.

Когда после окончания войны Антонина прошла проверку, то рассказала о плене и обстоятельствах, при которых она туда попала. Умолчала лишь о работе в тюрьме в качестве палача…

Женщину направили в госпиталь, где она работала санитаркой и познакомилась с будущим мужем Виктором Гинзбургом. Поиски Садистки, несмотря на повторные допросы свидетелей, постепенно заглохли. Тем более что где-то прошел слух, что Тоньку-пулеметчицу фашисты казнили за то, что она заразила нескольких солдат венерическим заболеванием.

Шло время. Гинзбург с семьей (у нее родились две дочери) перебралась в провинциальный Лепель в Беларуси, в 500 километрах от Локтя, где вела свою кровавую «деятельность».

Садистка была ударницей труда и работала на промкомбинате. Десятки грамот, благодарностей и премий за 20 лет работы. Муж, у которого практически всех родных замучили в лагере, даже не подозревал, с кем прожил счастливую жизнь…

Все опять решила случайность. Дело в том, что учительница в первом классе записала фамилию девочки как Макарова, по отчеству: Тоня была стеснительной и не смогла назвать при перекличке настоящую – Парфенова. Благодаря этой нелепой случайности убийцу и искали как Макарову, никак не связывая с родственниками.

И вдруг в 1976 году столичный чиновник Парфенов при заполнении анкеты на заграничный паспорт указал, что из его четырех братьев и сестер одна сестра почему-то Макарова. Антонина Макаровна Макарова-Гинзбург. И тут пазл сложился…

Целый год за женщиной велось наблюдение: ошибиться было нельзя, на кону стояла репутация уважаемой женщины, матери, фронтовички, ударницы труда. На опознание тайком возили выживших свидетелей, одного из карателей, бывшего любовника Антонины. Все они опознали «пулеметчицу», обозначив в качестве особой приметы специфическую складку на лбу.

Когда вскрылась правда, Виктор – ветеран войны и труда, не мог поверить, грозил писать жалобы в ООН. Потом старик поседел за одну ночь и замолчал. Никуда не жаловался и не писал.

Из воспоминаний следователя Леонида Савоськина:

Арестованная мужу из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, тоже ничего не написала и свидания с ними не попросила. Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным.

Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее как будто в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодости. И что заставило ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это ее не оправдывает. Она погубила не только чужих людей, но и свою собственную семью. Она просто уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяема.

Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:

Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью «партизан». Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке…

Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать.

Правоохранители опасались, что обвиняемая под давлением воспоминаний и обвинений что-нибудь с собой сделает. Ведь даже сильные мужики рыдали и совершали суицид прямо в камере. Но Тонька была не из такого теста и приступами раскаяния не страдала.

Во время следственного эксперимента, когда Садистку привезли в Локоть, местные, помнившие ее и потерявшие родных, плевали ей вслед. А та лишь недоумевала: за что? Ведь это было так давно, совсем другая жизнь.

Парадоксально, но именно тот факт, что Макарова скрылась от правосудия, сыграл против нее. Многие ее «коллеги» попались в тот период, когда смертная казнь в стране была отменена. Биндасов, который даже успел выступить в качестве свидетеля на процессе, получил 15 лет лагерей, Иванов-Иванин – 25 лет. Оба вышли по УДО в 50-х.

Все кассационные жалобы и ходатайства о помиловании были отклонены. Антонина Макарова-Гинзбург была расстреляна в шесть часов утра 11 августа 1978 года в брянской тюрьме. Дело стало одним из последних об изменниках Родины и единственным, в котором фигурантом была женщина. После женщин в СССР по приговору суда уже не казнили.