Как в СССР нелегально записывали музыку на рентгеновских снимках

В СССР было мало людей, которые могли слушать западную музыку на оригинальных граммофонных пластинках. Такие пластинки стоили целое состояние, а по мере опускания “железного занавеса” достать их было всё труднее. Почти вся музыка, ассоциирующаяся с западом, – рок-н-ролл, джаз, буги-вуги – была неофициально запрещена (официалное объяснение: она компрометировала тех, кто ее слушал). При этом за продажу пластинок с рук можно было попасть в тюрьму.

Тогда в стране появился уникальный музыкальный носитель - самодельные пластинки, сделанные из рентгеновских снимков. Их называли «записями на костях», «записями на ребрах» или просто «ребрами». Так подобно литературному самиздату в крупных городах СССР появился черный рынок самопальных пластинок.

Рынок на костях

Распространение «ребер» достигло своего пика в 1940-50-е годы, когда советская индустрия звукозаписи попала под полный контроль государственной цензуры. На привычных грампластинках можно было встретить песни народных артистов СССР, а вот любая другая не одобренная властью музыка считалась запретной, ее нельзя было легально записать.

Так, например, помимо Фрэнка Синатры, The Beatles, Чака Берри или Элвиса Пресли, на «ребрах» записывали песни эмигрантов, объявленных на родине «врагами народа». Сюда же попадали певцы, обвиненные в антисоветских преступлениях. Например, Петр Лещенко и Константин Сокольский оказались под запретом после обвинений в измене родине, а Вадим Козин – после обвинений в гомосексуальности, из-за чего он попал в лагеря. Блатные песни, популярные среди народа, тоже не были под официальным запретом – но выходили на «ребрах».

Почему именно рентгеновские снимки?

Это действительно были самые настоящие рентгеновские снимки простых людей: на них были видны суставы, позвоночник, грудная клетка – последнее встречалось чаще всего, потому что регулярная флюорография в СССР были обязательной для всех. Это был дешевый и доступный материал.

Целые кипы снимков бесплатно или за небольшую плату отдавали городские поликлиники: хотя бы раз в год им все равно нужно было избавляться от этого пожароопасного материала. Зато гибкий снимок идеально подходил для того, чтобы сделать на нем запись.

Считается, что появлению «музыки на костях» советские меломаны обязаны жителю Ленинграда Руслану Богословскому, который изобрел самодельный станок для звукозаписи и открыл подпольную студию «Золотая собака».

«Внимательно изучив в студии Филона [основателя студии “Звукозапись”, у которого Богословский позаимствовал идею записи на полумягких дисках] принцип работы аппарата и проведя ряд необходимых замеров, Руслан сделал рабочие чертежи, после чего нашел токаря-универсала, взявшегося изготовить необходимые детали. Летом 1947 года великолепный аппарат для механической звукозаписи был готов», – писал в статье для журнала «Пчела» один из производителей таких пластинок Борис Тайгин.

Аппарат был похож на граммофон, но работал в обратном направлении. Вместо иглы, которая читала музыку на пластинке, у него была звукозаписывающая головка. Музыка заставляла ее вибрировать и делать выемки на снимке. Звучала такая самодельная пластинка намного хуже, чем пластинка из винила. Она трещала и этот треск был почти такой же громкий, как сама музыка. Но этого все равно было достаточно, чтобы расслышать песню.

Реальные сроки

То, что «ребра» были из гибкого материала, существенно помогало в их продаже. Продавец (его называли фарцовщиком) мог только в одном рукаве в виде свертка прятать 20-25 пластинок.

Как правило, продавцы ходили по двое: один договаривался с покупателем, а второй стоял неподалеку с товаром. Купить такую пластинку можно было за один-полтора рубля. Для студентов – основной аудитории фарцовщиков – это была ощутимая сумма. «В студенческие времена я на один рубль очень хорошо мог прожить весь день. И позавтракать, и пообедать, и поужинать», – вспоминал советский музыковед и коллекционер Наум Шафер.

Продавцы хорошо зарабатывали, однако каждый раз рисковали свободой. С октября 1931 года вся частная торговля в СССР была под запретом. Позже в уголовном кодексе появилась статья «Спекуляция», по которой можно было получить до 7 лет лишения свободы.

Главных производителей «ребер» в Ленинграде, Руслана Богословского и Бориса Тайгина, неоднократно арестовывали, что, впрочем, не искоренило рынок нелегальных пластинок.

В первый раз Богословского осудили на три года, а Тайгина – на пять лет. Однако выйдя на свободу, они восстановили аппаратуру и тут же начали все заново. Спустя четыре года Богословского снова арестовали и снова дали три года. За это время он придумал способ изготовления твердых пластинок в домашних условиях и, выйдя на свободу, наладил их производство. И оказался за это в тюрьме в третий раз.

Что по-настоящему стало ударом для советских самодельных пластинок, так это технический прогресс: когда в продаже появились катушечные магнитофоны, пластинки «на костях» стали ненужными.