Мартин Скорсезе о Бобе Де Ниро, Лео Ди Каприо и старости

О Дикаприо:

- Замечательно в нём то, что он не боится с головой погружаться в самые сложные, необычные и запутанные темы. И через это он достигает предельной ясности. Это видно в его лице, в глазах. Я ему всегда говорил, что он прирождённый киноактёр. Он может просто сидеть и ни о чём не думать, а я сниму в этот момент его лицо крупным планом, вставлю в фильм этот кадр, и люди будут говорить: "О, это он реагирует на то-то и то-то".

С ним можно проводить эксперимент Кулешова. В его лице, в его взгляде есть что-то такое, на чём фиксируется камера. Малейшее движение, и мы всё понимаем. Тельма Шунмейкер, монтируя со мной сцены с Лео на протяжении многих лет, часто говорила: "Посмотри на него. Посмотри на движение глаз. Я думаю, это надо оставить". У него всё в глазах. Интересно за этим наблюдать.

О том, как впервые услышал о Дикаприо:

- Как-то в 92-м или 93 году я разговаривал с Бобом по телефону, не помню о чём. К тому времени мы уже много чего с ним вместе сделали, уже были "Славные парни", и Боб уговаривал меня снять "Мыс страха". После "Славных парней" он снялся в "Жизни того парня". И он мне тогда сказал: "Я работал с одним мальчишкой. Ты должен как-нибудь с ним поработать. Парень реально хорош. В нём что-то есть". Впервые он мне кого-то порекомендовал. Он вообще неразговорчив.

- Это ваш десятый фильм с Де Ниро и шестой с Ди Каприо. Но если не считать короткометражного фильма "Пробы", это первый раз, когда вы снимаете их вместе. Почему так долго к этому шли? И насколько вы были близки к тому, чтобы они оба снялись в "Отступниках"?

- С Бобом мне комфортно работать. Не легко, но комфортно, потому что я знаю, что вместе мы сможем добраться до сути. Я, возможно, не смогу выразить это словами, но вместе мы, вероятно, сможем что-то найти.
Были длительные периоды, когда мы не работали вместе, потому что, знаете ли, люди меняются. После "Казино" я понял, что мы достигли потолка в этом жанре. Надо делать что-то другое.

Затем появился Лео. В "Авиаторе" были некоторые сцены с Кейт Бланшетт, которые меня поразили. Я думал, как же красиво. Он многому со мной научился как человек, он сам мне об этом говорил. Мы много разговариваем перед съёмками, подробно исследуем тему. Я прошу его почитать какие-то книги, послушать какую-то музыку. Он очень хорошо работает с музыкой. Когда мы сняли "Отступников", он просто расцвел как актёр. Он был просто великолепен.

Помню, Боб хотел, чтобы я снял "Анализируй это", а я ответил: "Мы уже делали подобное в "Славных парнях". Мы с ним всегда были на связи, обсуждали разные проекты. "Как насчёт "Отступников"?" Боб ответил: "Нет, не хочу. Ты знаешь, что мне нравится с тобой делать". Так появился "Ирландец". Мы делали его девять лет.

- Коппола говорил, что предлагал Paramount вас в качестве режиссёра "Крёстного отца 2". Как вы отнеслись к этому предложению?

- Он мне говорил об этом, я отказался. Не думаю, что смог бы сделать такого рода фильм в тот период жизни. Мастерски снять такой элегантный и важный фильм, как "Крёстный отец 2"... Сейчас я способен на такое, но Коппола уже тогда был достаточно зрел.

Я бы не смог полноценно показать высокопоставленных представителей преступного мира. Я знаю уличных бандитов. Я показал тех, с кем вырос на одной улице, в "Славных парнях".

- Вам уже 80, есть силы на новые фильмы?

- Хотел бы я взять перерыв недель на восемь и в это время же время снять фильм [смеётся]. Весь мир открыт передо мной, но уже слишком поздно.

Я старый. Я хочу рассказывать истории, но у меня уже нет времени. Когда Джордж Лукас и Стивен Спилберг вручили Куросаве "Оскар", он сказал: "Только сейчас я начинаю видеть потенциал кинематографа, но уже слишком поздно". Ему было 83 года. Тогда я не понял, что он имеет в виду. Теперь понимаю.