«Один раз реально подрался с Сабонисом, его подколы вывели меня из себя»

Великий снайпер разрушает миф о том, что все прибалты не хотят ассоциировать себя хоть с чем-то, связанным с СССР.

Кирилл Зангалис — спортивный журналист, эксперт по баскетболу и шахматам, сейчас является менеджером Сергея Карякина и пиар-директором Федерации шахмат России. С разрешения автора «СЭ» публикует главы из его книги «Незвездные встречи со звездными людьми». В новом материале Зангалис рассказывает об олимпийском чемпионе Сеула-1988, члене Зала славы баскетбола, легенде Литвы Шарунасе Марчюленисе.

Место под солнцем

Наверное, из четверки великих литовских звезд — Сабонис, Куртинайтис, Хомичюс и Марчюленис — последний ворвался в мировой баскетбол наиболее ярко. Пробиться в сборную СССР при наличии таких конкурентов молодому парню было непросто. Шарунаса с распростертыми объятиями никто не встречал. Дорогу приходилось прокладывать локтями. Отменно сложенный в физическом плане Марчюленис тем не менее на рожон не лез. И когда ему на тренировках доставалось от «дедов» Хомы, Сабаса или Курта, он никогда не отвечал старшим кулаками, а старался влепить очередной точный трехочковый — в этом равных ему на планете Земля было не так много.

Как же я познакомился с Шарунасом? Спасибо случаю, благодаря которому я попал в большой баскетбол, а потом стал работать в федерации. На официальных мероприятиях можно часто встретить самых невероятных персонажей, которыми ты ранее восхищался у экрана телевизора. Началось все с дня рождения Александра Гомельского (январь 2003 года). Великий тренер пригласил на матч с мадридским «Реалом» своих воспитанников: Марчюлениса, Куртинайтиса, Хомичюса... У зрителей голова пошла кругом от такого звездопада; на паркете УСК ЦСКА играли живые баскетбольные боги! Тогда подумалось — запусти этих ветеранов в российскую суперлигу, они наверняка пробились бы в плей-офф и поборолись за медали.

На послематчевом банкете я с трепетом подошел к Шарунасу и попросил об интервью. Коленки тогда, откровенно говоря, тряслись, словно перед первым поцелуем.

— Да ладно тебе, парень, не робей! — хлопнул меня по плечу Шарас. — Давай на «ты», я прекрасно понимаю, что мы для тебя типа звезды. Но на самом деле — простые ребята, которые неплохо играют в баскетбол. Да тем более это было давно. Давай-ка с тобой выпьем по 50 грамм холодной водочки. Под нее разговор пойдет куда лучше!

— Знаешь, — продолжает Марчюленис, — я тоже сначала робел перед великими. Ты думаешь, что мы такие дружные были? Нет, каждый искал место под солнцем. И если бы не выиграли в Сеуле, не было бы всех этих историй про великую дружбу. Эта победа нас сильно объединила. Проиграй мы в полуфинале, никогда бы так не собирались каждый год, как делаем это сейчас. А сколько конфликтов было! Я один раз даже с Сабонисом реально подрался. Он на слово был очень остер, и меня просто вывели из себя его подколы. Ну и вызвал я его по-мужски поговорить в туалет. У меня других вариантов не было, чтобы прекратить все эти шуточки. Но толком помахать кулаками нам не дали. Быстро разняли, и после этого никаких проблем не было. Тот же Курт очень жестко спрашивал со всех во время тренировок, но так же требователен был и во время игр, поэтому ему в ответ никто ничего не мог предъявить.

В этом и был весь Марчюленис. Он всегда упорно шел к своей цели, но при этом был воспитан и дипломатичен. Однако, когда уже отступать было некуда, лучше было не вставать на его пути.

— Шарунас, а как же удавалось сдержать в конце 80-х в момент, когда страна стояла на грани развала, а национальные вопросы сильно обострились, этот самый «нацвопрос» в команде? В той сборной были четыре литовца, латыш и эстонец. Но, как ни странно и как ни пафосно это звучит, вы реально были одним целым. На поляне было очень четкое взаимодействие.

— Не, бывало всякое, — смеется Марчюленис, — но есть в этом колоссальная заслуга Папы, как мы все называли Александра Яковлевича Гомельского. Сумел он найти эту «химию». К каждому имел подход, каждого знал, как мотивировать. Это был именно коллектив, у которого была цель. А что касается национализма — не знаю, что это такое. Мы совсем по-другому воспитаны. И я уважал страну, в которой родился, за которую играл.

Слова Шарунаса подтвердил мне и бывший генеральный директор «Химок» Виктор Бычков, который был в чемпионате Союза судьей.

— Никогда, подчеркну, никогда ни один из этой четверки не говорил плохо о СССР, — говорит Виктор Алексеевич. — Поверь, Кирилл, я не один десяток раз сидел с этими людьми в самых разных обстоятельствах. Даже в пьяном угаре или на самом серьезном уровне я не слышал от Сабаса, Марчелы, Курта или Хомы хоть одного негативного слова. Никто не собирается идеализировать Советский Союз, но то, что ребята были достойно воспитаны и умели ценить хорошее, — это факт. Вот поэтому они у меня вызывают уважение не только за спортивные подвиги, но и за их невероятные человеческие качества.

Папа так «напихал» нам, что мы готовы были разорвать США

Последний раз я пересекся с Шарунасом в Вильнюсе в августе 2006 года. Мы общались после матча сборных России и Литвы. Сидели в одном из ресторанов, который принадлежит успешному бизнесмену Марчюленису. За те три года, что мы не виделись, он совсем не изменился, разве что стал еще душевнее. Кто-то принес гитару, и Шарас поразил меня в самое сердце.

— «С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре», — тихо запел Шарас. Он настолько трогательно исполнил популярную песню из советского популярного фильма «Щит и Меч», что у меня мурашки по коже побежали. А еще говорят, что прибалты не хотели себя ассоциировать хоть с чем-то, связанным с СССР.

— Я часто исполняю советские шлягеры. — Шарунас опустошает уже вторую кружку пива. — Есть в них теплота и чувство какой-то ностальгии. А слова какие красивые! Мы с ребятами, когда собираемся отметить годовщину победы в Сеуле, постоянно поем старые песни, в которых так много смысла...

Мы сидели почти до утра. Сколько было спето, сколько было выпито, сколько эмоций у меня осталось после этой встречи... Не мог я не расспросить великого литовца и о самой значимой победе в его карьере — том самом олимпийском золоте Сеула.

— Перед началом турнира все ребята испытывали серьезное психологическое давление. Очень долго мы готовились к этим Играм и провалиться не имели права. И вдруг в первой же встрече проигрываем Югославии. В раздевалке — шок. На нас вылился самый настоящий ледяной душ. Вообще тот турнир для нас непросто складывался. Вспомнить хотя бы тяжелейший четвертьфинал с Пуэрто-Рико.

Особняком, конечно, стояла полуфинальная игра с американцами. У нас было два свободных дня. Не раз за это время мы пересекались с американцами, которые буквально не замечали нас. Ходили с задранными носами, прямо боги! И это очень раздражало. Но, не скрою, мы побаивались. И тут свое дело сделал Гомельский. За эти два дня он с каждым из нас неоднократно беседовал. Речи были примерно одинаковые: «Вы лучшие! Чего вы боитесь?! Да кто они такие?!» В итоге он нам так «напихал», что мы готовы были разорвать США.

Мы вышли на разминку. К нам подходят американцы и говорят: мол, на этой половине мы занимаемся, а вы уходите. Сейчас даже не помню, как должно было быть по правилам, но мы отстояли свою половину площадки. И это уже была маленькая победа. А потом началась игра. Мы очень боялись прессинга, и Папа сказал, чтобы Сабонис всегда в атаку бежал последним и в случае прессинга ставил заслон. А потом он добавил: «Ни в коем случае не давайте им забивать сверху, иначе у них вырастут крылья. Что хотите делайте, хоть рубите, но забить не дайте!» И это помогло.

Как же мы радовались той победе! Но недолго. Предстоял финал с Югославией. По ходу мы уступали, но «выплыли». А потом начался праздник.

— О том, как вы трое суток пили, обмывая золото, ходят легенды.

— Очень долго это делали. Отмечать мы умеем. (Улыбается.) Мы же еще на три дня задержались в Сеуле, так как раньше не было самолетов. Все это время в квартире, где мы жили, продолжалось пиршество. У нас гуляли все: борцы, штангисты, легкоатлеты... Однажды прихожу к себе, открываю дверь — сидят штангисты с уже налитыми рюмками. Я говорю: «Извините, ошибся». Закрываю дверь, смотрю на нее и понимаю, что это моя квартира. Вновь возвращаюсь, а штангисты веселятся: «Шарик, заходи!»

Он первым из советских баскетболистов уехал в НБА, где стал настоящей звездой и провел восемь замечательных сезонов. Он помог выиграть медали для родной Литвы на Олимпиадах в Барселоне и Атланте. Он сумел добиться успеха не только в спорте, но и в бизнесе. Однако, как мне кажется, настоящая победа Марчюлениса — это то, что он точно знает, с чего начинается Родина...