Я встретила его слишком поздно

Актриса объяснила удивленной публике, что Паустовский – ее любимый писатель, и что самым большим литературным событием своей жизни она считает его рассказ «Телеграмма». И с тех самых пор, когда она впервые прочитала это произведение, мечтает встретиться с автором.

В 1963 г. Марлен Дитрих дала по концерту в Москве и в Ленинграде. На тот момент ей было уже 62 года, но выглядела она великолепно. В московский Театр эстрады невозможно было достать билеты на ее выступление. Она появилась на сцене в шикарном облегающем платье и поразила зрителей идеальными очертаниями своей фигуры. Никто не догадывался о том, что главным секретом ее безупречного силуэта был оригинальный корсет с каучуковыми прокладками. Именно благодаря этому корсету облегающее платье с блестками выглядело сногсшибательно.

Накануне визита Марлен Дитрих в СССР Константин Паустовский, которому на тот момент шел уже 72-й год, перенес инфаркт. Несмотря на плохое самочувствие, он пришел на концерт голливудской звезды в Центральном доме литераторов. Узнав о том, что ее кумир – в зале, Марлен попросила выйти его на сцену. На глазах у изумленной публики она в своем шикарном платье опустилась на колени и поцеловала руку ошарашенному писателю. Узкое платье затрещало по швам, стразы рассыпались по сцене. Но актриса не обратила на это внимания. Она объяснила, что прочла книг немало, но ни один писатель не производил на нее такого впечатления, и что у нее русская душа. Зрители аплодировали стоя.

Позже в автобиографической книге «Размышления» актриса посвятила русскому писателю целую главу, в которой делилась впечатлениями от встречи с ним: «…Однажды я прочитала рассказ «Телеграмма» Паустовского. Он произвёл на меня такое впечатление, что ни рассказ, ни имя писателя, о котором никогда не слышала, я уже не могла забыть. Мне не удавалось разыскать другие книги этого удивительного писателя. Когда я приехала на гастроли в Россию, то в московском аэропорту спросила о Паустовском.

Тут собрались сотни журналистов, они не задавали глупых вопросов, которыми мне обычно досаждали в других странах. Их вопросы были очень интересными. Наша беседа продолжалась больше часа. Когда мы подъезжали к моему отелю, я уже всё знала о Паустовском… Позже я прочитала оба тома «Повести о жизни» и была опьянена его прозой… С тех пор я чувствовала как бы некий долг – поцеловать руку писателя, который это написал. И вот – сбылось! Я счастлива, что я успела это сделать».

У многих и в СССР, и за рубежом поступок актрисы вызывал удивление, а сама она объясняла: «Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему своё восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени. Волнуясь о его здоровье, я хотела, чтобы он тотчас же вернулся в больницу. Но его жена успокоила меня: «Так будет лучше для него». Больших усилий стоило ему прийти, чтобы увидеть меня. Он вскоре умер. У меня остались его книги и воспоминания о нём. Он писал романтично, но просто, без прикрас. Я не уверена, что он известен в Америке, но однажды его «откроют». В своих описаниях он напоминает Гамсуна. Он – лучший из тех русских писателей, кого я знаю. Я встретила его слишком поздно».

Небольшой фрагмент из рассказа Паустовского «Телеграмма» возможно дает представление о том, почему на голливудскую актрису он произвел такое сильное впечатление:

«Ненаглядная моя, – писала Катерина Петровна. – Зиму эту я не переживу. Приезжай хоть на день. Дай поглядеть на тебя, подержать твои руки. Стара я стала и слаба до того, что тяжело мне не то что ходить, а даже сидеть и лежать, – смерть забыла ко мне дорогу. Сад сохнет – совсем уж не тот, – да я его и не вижу. Нынче осень плохая. Так тяжело; вся жизнь, кажется, не была такая длинная, как одна эта осень».

Краткое содержание рассказа «Телеграмма»

В этот холодный и ненастный октябрь Катерине Петровне стало ещё труднее вставать по утрам. Старый дом, в котором она доживала свой век, был построен её отцом, известным художником, и находился под охраной областного музея. Дом стоял в селе Заборье. Каждый день к Катерине Петровне прибегала Манюшка, дочь колхозного сапожника, помогала по хозяйству. Иногда заходил Тихон, сторож при пожарном сарае. Он помнил, как отец Катерины Петровны строил этот дом.

Настя, единственная дочь Катерины Петровны, жила в Ленинграде. Последний раз она приезжала три года назад. Катерина Петровна очень редко писала Насте — не хотела мешать, но думала о ней постоянно. Настя тоже не писала, только раз в два-три месяца почтальон приносил Катерине Петровне перевод на двести рублей.

Однажды в конце октября, ночью кто-то долго стучал в калитку. Катерина Петровна вышла посмотреть, но там никого не было. В ту же ночь она написала дочери письмо с просьбой приехать.

Настя работала секретарём в Союзе художников. Художники звали её Сольвейг за русые волосы и большие холодные глаза. Она была очень занята — устраивала выставку молодого скульптора Тимофеева, поэтому положила письмо матери в сумочку не читая, только вздохнула с облегчением: если мать пишет — значит жива. В мастерской Тимофеева Настя увидела скульптуру Гоголя. Ей показалось, что писатель насмешливо и укоризненно смотрит на неё.

Две недели Настя возилась с устройством выставки Тимофеева. На открытие выставки курьерша принесла Насте телеграмму из Заборья: «Катя помирает. Тихон». Настя скомкала телеграмму и снова почувствовала на себе укоризненный взгляд Гоголя. В тот же вечер Настя уехала в Заборье.

Катерина Петровна не вставала уже десятый день. Манюшка шестые сутки не отходила от неё. Тихон пошёл на почту и что-то долго писал в почтовом бланке, потом принёс его Катерине Петровне и испуганно прочёл: «Дожидайтесь, выехала. Остаюсь всегда любящая дочь ваша Настя». Катерина Петровна поблагодарила Тихона за доброе слово, отвернулась к стенке и словно уснула.

Хоронили Катерину Петровну на следующий день. На похороны собрались старухи и ребята. По дороге на кладбище похороны увидела молоденькая учительница и вспомнила о своей старенькой матери, которая осталась одна. Учительница подошла к гробу и поцеловала Катерину Петровну в высохшую жёлтую руку.

Настя приехала в Заборье на второй день после похорон. Она застала свежий могильный холм на кладбище и холодную тёмную комнату, из которой ушла жизнь. В этой комнате Настя проплакала всю ночь. Уезжала она из Заборья крадучись, чтобы никто не заметил и ни о чём не спросил. Ей казалось, что никто, кроме Катерины Петровны, не может снять с неё груз непоправимой вины.