Как финский солдат "под дозой" спасся от Красной армии и стал национальным героем

Это случилось в марте 1944 года в Лапландии. 27-летний финский солдат Аймо Койвунен и его сослуживцы устроили привал после двух дней почти непрерывного пути и разбили лагерь в регионе, где им приказали проследить за необычной активностью советской армии. Пока сослуживцы разводили костер, Аймо, отправился на разведку с напарником. Вскоре мужчины заметили, как по склону к ним с двух сторон приближаются несколько десятков советских солдат.

Около 10 минут финны оборонялись, но быстро поняли, что нападающих в несколько раз больше и сопротивление бесполезно. Тогда Койвунена, как самого опытного бегуна, поставили во главе группы, прокладывать путь к отступлению. Уходить нужно было на лыжах по глубоким сугробам.

За несколько часов погони Аймо обессилел. Время перевалило за полдень, а он с ночи ничего не ел. Койвунен начал спотыкаться и серьезно замедлился. Это его разозлило и Аймо запаниковал. Пока не вспомнил, что перед началом операции его назначили ответственным за первитин. Так по-другому называли метамфетамин, которым Финляндию щедро снабжала нацистская Германия

для поддержания армии "в тонусе" в затяжных противостояниях с РККА.

Дрожащими руками ничего не соображающий мужчина на ходу вытащил заветный контейнер из переднего кармана куртки и попытался достать предназначавшуюся именно для таких экстремальных обстоятельств таблетку. Из-за толстых перчаток ничего не получилось — к нему в ладонь выпали все 30 доз, предназначавшихся для целого отряда. 
Даже сам Койвунен позже не мог объяснить, как случилось так, что он вместо одной таблетки, закинул в рот целую пригоршню. Буквально через пару минут он что-то изменилось. Именно так — с 30 таблеток метамфетамина, проглоченных перепуганным финским солдатом, началась одна из самых безумных историй Второй мировой войны.

Наркотики сработали как укол адреналина, и следующие несколько километров Койвунен пролетел буквально не останавливаясь. Его сослуживцы едва успевали бежать за ним, хотя двигались по проторенной лыжне. Спустя еще какое-то время Аймо рухнул в обморок, потом очнулся, но вел себя неадекватно.

Что было дальше, история умалчивает. По одной версии, не отошедший после передозировки Аймо разогнался еще сильнее и ломанулся куда-то через лес, совсем не в том направлении, куда двигалась группа. По другой, напуганные его помешательством и преследованием врага финны решили бросить сослуживца, а тот уже сам, ничего не соображая, углубился в совсем непроходимую чащу. Как бы там ни было, в результате Койвунен отбился от отряда и остался совершенно один. 

Когда он пришел в себя, то осознал, что за время забытья преодолел огромное расстояние и теперь находится в нескольких десятках километров от той точки, где в последний раз видел других финнов.

Много лет спустя он вспоминал:

Я попытался осмыслить ситуацию, — В моем лихорадочном сознании мелькали разные вопросы. Почему я один? Где остальные? Как я оказался здесь? Никаких ответов — только чувство ужаса, которое постепенно расцвело и закрепилось у меня в голове.

Немного успокоившись, Койвунен проверил рюкзак и понял, что у него нет ни пайка, ни патронов. Действие метамфетамина продолжалось, а Аймо испытывал настолько сверхъестественную уверенность в своих силах, что вскоре успокоился. Он примерно определил направление конечного пункта назначения отряда с помощью компаса, убедил себя, что остальные уже ждут его там, и двинулся в путь.

На протяжении следующих нескольких дней провалы в памяти и галлюцинации стали постоянными сутниками Койвунена. Его рацион состоял исключительно из воды и сосновых почек, но из-за первитина Аймо почти не испытывал голода.

После хаотичных блужданий по чаще у солдата появилась надежда на спасение. Он заметил вдали горящий костер, а так как из-за наркотиков рассуждать здраво не мог, то решил, что у огня греются союзники-немцы или его соотечественники. Ему показалось, что добраться до них необходимо максимально быстро, то есть вкатиться на лыжах прямо в лагерь на полной скорости, чтобы ему поскорее дали перекусить и отдохнуть. Аймо обрадовался настолько, что пока мчался к цели, расплакался от счастья. Когда он проморгался, то осознал, что мчится прямо в руки к советским солдатам.

Для русских парней мое прибытие оказалось максимально неожиданным, и они даже не успели понять, что происходит, — вспоминал потом Аймо. — Они громко кричали, но мне показалось, что командир запретил им стрелять, потому что я услышал всего пару пуль, просвистевших у меня над головой. Они лежали в укрытиях вокруг костра без костюмов и экипировки, поэтому вместо того, чтобы сразу схватить меня, только отодвинули ботинки и позволили промчаться мимо!

Аймо испугался, что враги снова бросятся в погоню и решил двигаться по открытой местности, чтобы снег поддерживал лыжи. Для этой цели идеально подошло обледенелое болото, которое увело его еще дальше от первоначального маршрута. Доехав до конца водоема, финн обернулся и увидел погоню Большую часть пути преследователи оставались от Койвунена на расстоянии примерно 100 метров, но когда финну пришлось подниматься в гору, он резко замедлился. Противники сократили отставание до 20 метров.

Даже в старости у меня по-прежнему бегут мурашки, когда я вспоминаю о той погоне. Не представляю, как продержался на такой скорости. Порой мне казалось, что советские парни вот-вот схватят меня за плечо.

На рассвете преследователи отстали — видимо, решили, что не стоит тратить время, силы и припасы на одного финна. Ночью в галлюциногенном сне Аймо ударом по дереву разбился компас. С того момента финну приходилось ориентироваться исключительно по небу. Ещё чрез день, он в очередном бреду потерял пистолет-пулемет, и рюкзак с кастрюлей, в которой он раньше варил чай и похлебку.

Спасла его избушка, на которую он набрел в лесу. Однако хижин служила ему недолго. К тому моменту от наркотиков, истощения и усталости Аймо соображал настолько плохо, что развел костер прямо посреди комнаты на деревянном полу. На полке он нашел старую банку, растопил немного снега, выпил кипятка и впал в лихорадочную дремоту. Огонь перекинулся на пол и постепенно охватил всю избу, но мужчина никак не реагировал на пожар и лишь немного отодвигался от языков пламени, когда становилось слишком жарко.

Видимо, ангел-хранитель у этого парня был оченьхорошим, потому что он успел выскочить из-под обломков избы, прежде, чем задохнулся или загорелся сам. Глядя на пепелище, финн пришел в себя и с ужасом осознал, что чудом остался жив посреди гигантского костра, который сам же устроил.

Ночью в лесу в путь и Аймо увидел огонек и, приняв его за свет из деревенского дома, всю ночь пытался добраться до нового спасительного укрытия. Только под утро он понял, что несколько часов он без малейшего смысла преследовал полярную звезду. К тому времени обмороженные пальцы едва шевелились, а психологически он смирился с гибелью.

В тот самый момент, когда шансов на выживание практически не осталось, Койвунен заметил колючую проволоку, заграждения и блиндажи. Окоченевшими пальцами он кое-как отстегнул крепления лыж и нетвердой походкой двинулся в сторону траншей, где надеялся встретить союзников. 

Аймо успел сделать несколько шагов, когда услышал легкий щелчок и понял, что правой ногой наступил на мину. Да, немцы здесь были, но ушли, а перед уходом тщательно заминировали территорию вокруг. Койвунену в очередной раз повезло: он вовремя отпрыгнул в сторону и с головой закопался в сугроб, прежде чем его разорвало на куски. Однако, нога все равно пострадала: кости торчали в разные стороны, мышцы будто прокрутили через мясорубку. Дотащившись до одной из оставленных вермахтом землянок, финн толкнул дверь и активировал еще одно взрывающееся устройство. Помещение разлетелось на части, а солдат в очередной раз потерял сознание.

Он очнулся метрах в 30 от взрыва в разодранной одежде. Яркая вспышка вызвала жуткую боль в глазах. От теплых лыжных ботинок тоже ничего не осталось. Из остатков майки Койвунен сделал повязку для ноги, поверх надел носок и приготовился умирать. Хотя нет, сначала он подтащил оставшиеся от взорванной землянки обломки досок, использовал приземлившийся рядом с ним рваный продуктовый мешок вместо одеяла, прорыдался и после этого погрузился в сон.

Когда наконец наступил рассвет, Аймо уже не мог подняться. Из-за сильной рези никак не получалось разодрать глаза, дни перемешались с ночами. 

Внезапно он услышал родную речь. Кто-то вдали просил поскорее притащить сани. Слабым голосом Аймо позвал на помощь. Он очень боялся, что его не услышат, но на его хрипы все-таки подошли молодые солдаты, почти подростки, из патруля. Они объяснили, что их сержант сам только что подорвался на мине, поэтому придется эвакуировать его первым делом. И ушли.
Его заметили спустя несколько суток с пролетающего самолета. Позже Аймо узнал, что самолет был немецким и пролетал он мимо не в рамках поисковой операции.
Чтобы вытащить его с минного поля, потребовался отряд финских саперов, которых вызвали немцы. К моменту, когда его погрузили на борт, его сердце билось с частотой 200 ударов в минуту и чуть не выпрыгивало из груди, а весил он 43 килограмма. 

В полевом госпитале в общине Салла, куда его доставили, выяснилось, что наркотический трип Аймо продлился две недели. Одну из них он практически неподвижно пролежал в немецкой траншее, после того как чуть не подорвался на мине. На протяжении всего этого времени температура в регионе колебалась от 20 до 30 градусов ниже нуля по Цельсию. Общая протяженность немыслимого броска Аймо от горы Кайта, откуда он стартовал 18 марта, до брошенного аванпоста в 50 километрах от Саллы, где он оказался 1 апреля, составила почти 400 километров. 

Спасение финского лыжника, который получил сильнейшую передозировку и полмесяца бродил по лесам посреди войны, кажется сюжетом фильма, хотя все события произошли на самом деле. Набравшись сил, Аймо максимально подробно восстановил их в памяти, а в 1978 году запечатлел в рассказе «Первитинный путь», опубликованном в финском журнале Kansa taisteli.

Койвунен не стремился к славе и не делал из выживания подвиг. Он отделался ампутацией обмороженных пальцев на ноге, был признан инвалидом и демобилизован. Послевоенные годы жизни Аймо прошли мирно: он женился, воспитал сына и умер в 71 год в 1989-м.