Борису Бабочкину (1904-1975) - 120... "Ты что же это, мадам? Стрелять надо, а у тебя пулемёт заело?"

— Стой! Куда?
— Василий Иваныч! Чехи с хутору выбили!
— Чехи? А винтовка твоя где?
— Винтовка там.
— Там? Айда!

— А где твой пулемет? Пастухов!
— Я его, Василий Иваныч, у речки спрятал. Нарочно у самого бережку.

— За хутор — спасибо, товарищи бойцы. А насчет винтовок — вечером проверю. У всех. Разойдись!

— Здраствуйте.
— Здрассти.
— Я Фурманов. Назначен к вам в дивизию комиссаром.
— Знаю.

— Ну, прибыли?
— Прибыли. А вы не пулеметчик?
— Могу и пулеметчиком. А что?

— Тихо, граждане! Чапай думать будет.

— А как думает комиссар?
— Я думаю… ммм… я, полагал бы… Командир уже принял другое решение. И по-моему, оно правильное.

— А как думает комиссар? — Я думаю… ммм… я, полагал бы… — Так. Ну, на то, что вы тут говорили, — наплевать и забыть. Теперь слушай, чего я буду командовать.

— Так. Ну, на то, что вы тут говорили, — наплевать и забыть. Теперь слушай, чего я буду командовать.

Наступать будем с обеих флангов. Речку вброд не переходить, мост выдержит. Я сам проверял. Атаку начать ровно в пять часов утра. А пойдем мы вот…
Заняли станицу

— Ранен?
— Ранен, Василий Иваныч.
— Ну и дурак.

Ты есть комбриг один, мой боевой заместитель.
И подставлять свой лоб всякой дурацкой пуле не имеешь права.

— Так ведь… так ведь пуля ведь, Василий Иваныч, она ведь не разбирает, кто комбриг, а кто…
— Пуля-то не разбирает, а ты сам разбираться должен. Голова-то есть на плечах? Иди!

— Ранен? — Ранен, Василий Иваныч. — Ну и дурак.- Вот, к примеру. Идет отряд походным порядком. Где должен быть командир? Впереди на лихом коне.

— Показался противник и открыл орудийный огонь. Где должен быть командир? Опять может быть впереди, потому как по одному человеку из орудий палить не станут.

— Теперь, противник открыл пулеметный огонь. Где должен быть командир? Вот допустим, у них здесь десять пулеметов, а здесь два. Где?
— Тут, где десять.
— Тут… Соображать надо. Где им тебя ухлопать легче? Тут где десять. Стало быть, и должен быть ты там, где два. Иначе, без командира, и бойцам может быть крышка.

— Теперь, противник пошел в атаку. Где должен быть командир?
— Быть впереди.
— Должен перейти в тыл своего отряда. Из какого-нибудь возвышенного места наблюдать всю картину боя. Иначе отряд могут обойти с фланга.

— Теперь, решительными действиями отряда и его командира противник отброшен и обращен в бегство. Наш отряд преследует отступающего в панике противника. Где должен быть командир? Опять впереди на лихом коне, и первым ворваться в город на плечах неприятеля. Вот! Соображать надо.

— Э-э-э! А ведь ты врешь, Василий Иваныч. Если надо, ты всегда сам впереди идешь.
— Да, ну так то если надо.

— А это называется затыльник.

— А это называется щечки.
— А это как называется? Затыльник… Щечки. Эх-ты, герой.
— Уж и пошутить нельзя.
— Все вы коблы. Мы да мы, чапаевцы. Вот насчет баб — тут вы действительно герои.
— Ну, насчет геройства — ты это… брось. Вот слазю к белым, живого языка приведу — вот… вот увидишь.
— Ну насчет языка — добудешь или нет — там посмотрим.

— Да, ты что думаешь — я уйду? Так тебе и ушла. Учи, дьявол, пулемету!А это называется щёчки. Щёки! Ей-богу щеки!

— Да, ты что думаешь — я уйду? Так тебе и ушла. Учи, дьявол, пулемету!
— А это называется щёчки.

— Щёки! Ей-богу щеки!
Штаб-квартира белых

— А не находите ли вы, господин полковник, что ваши отношения с ординарцем слишком…
— Патриархальны, вы хотите сказать? Напротив, они вполне современны.

— Tempora mutantur — времена меняются, меняется и тактика отношений. Жаль, что вы этого не понимаете, поручик, вы оглядываетесь назад, чтобы вам не пустили пулю в спину.
— Мы все должны оглядываться.
— А я не оглядываюсь. Петрович у меня с 14-го года, прошел со мной по всем фронтам.
Чапаев выходит из себя

— Чапаев раскричался, обозвал нас… нехорошо.
— Сукиными детьми!
— Во-во! Знаем мы вас, говорит, всех этих… как его?
— Сукиных детей!
— Ни одному мужику не даете выйти на доктора! Экзаменовать немедленно!
— И тут же докУмент выдать!

— Чапаев раскричался, обозвал нас… нехорошо. — Сукиными детьми! Александр Македонский тоже был великий полководец, а зачем же табуретки ломать?

— Иначе, говорит, у меня вот в нагане семь «погов» — так два на вас спорчу!

— А, вы здесь, голубчики! Жаловаться пришли? Клистирные трубки. Шагом арш!

— И ты с ними? Гнилую интеллигенцию поддерживаешь?
— Не могут они.
— А я говорю — могут. И должны!

— Ты что, над Чапаевым издеваться? Застрелю, сволочь!

— Македонский? Полководец? Кто такой, почему не знаю? Я всех великих полководцев знаю. Гарибальди, Наполеон, Суворов, а эт как… Македонский? Кто такой, почему не знаю?
— Его мало кто знает. Он жил две тысячи лет тому назад.

— Слушай ты, моряк, красивый сам собою.
— А?
— Я давно тебе хотел сказать. Ты бы подтянулся что ли, малость? Ходишь вечно в таком затрапезном виде. А ты ведь теперь командир регулярной красной армии. Должен бойцам пример давать.

— А что ж это твой Александр Македонский-то, в белых перчатаках воевал, да?
— Но и не ходил как босяк!
— А ты почему знаешь, э? Две тысячи лет тому назад. Гляди у меня….

Штаб-квартира белых. Полковник совершает роковую ошибку

— Крепкий тыл решает окончательную победу, — говорит Ленин. — И в этом большевистский вождь прав.

— И что ж вы делаете, ироды? Мы вас ждали-ждали, а вы последнее тащите? Вот у нас советцка власть!
— Тихо, бабуся. На войне и поросенок божий дар.

— Да, вот хреновина. Ну прямо карусель получается. Белые пришли — грабють, красные пришли — тоже грабють. Ну куды крестьянину податься?

— Я Чапаев! Ты понимаешь, что я Чапаев? А ты, кто ты такой?!

— А что, товарищи граждане, красные армейцы, который из вас Чапай будет?
— Ну я.
— А не врешь?

— Ну коли так, еще раз тебе, Василий Иваныч, спасибо. Спасибо от общества.

— Ты приходи ко мне в полночь-за-полночь. Я чай пью — садись чай пить. Я обедаю — пожалуйста, кушай. Вот я какой командир!

— А вот, Василий Иваныч, мужики сомневаются. Ты за большевиков али за коммунистов?
— Чего?
— Я спрашиваю, вы за большевиков али за коммунистов?
— Я за интернационал!

— Василий Иваныч, а ты за какой, за второй или за третий?
— Чего за второй?
— Интернационал?
— Ну за тот, за который нужно, за тот и стою.

— Ну а все-таки, за второй или за третий?
— А Ленин в каком?
— В третьем. Он его и создал, третий большевистский.
— Ну и я за третий.

— Молодец, Анка. Превзошла технику.

— Теперь вы с «Максимом» друзья-приятели.

— Вот ухожу к белякам, в гости. Чапай с комиссаром ответственное поручение дали. Языка добыть.
— А сможешь?
— Я все могу.

— Молодец, Анка. Превзошла технику.Митьке. Брат умирает — ухи просит.

— Эх ты, дядя, я ж патроны-то вынул. Положь винтовку, не балуй.

— Ухи захотел, растяпа?
— Митьке…
— Кому?
— Митьке. Брат умирает — ухи просит.

— Шомполами, говоришь? И ты же им служишь?
— Умирает Митька. Ухи просит. Пустил бы ты меня.

— Умер брат-то, Митька умер.

— К вам я. Давеча паренек ваш поймал меня, но отпустил. Теперь сам пришел.
— Атаку они придумали. Там, в штабе. Пси… психическую какую-то.

— Психическая? Ну, хрен с ней — давай психическую.

— А ты что не спишь?
— Да, спи. А потом скажешь — вот, дескать, все спали, одному пришлось с казаками воевать.

— Гляжу я на тебя, Василий Иванович: недоступный ты для моего разума человек. Наполеон! Прямо Наполеон!
— Хуже, Петька, хуже. Наполеону-то легче было — ни тебе пулеметов, ни тебе аэропланов, благодать. Мне тоже на днях вот самолет прислали. Это одного безнзину, сволочь, жрет — не напасешься.

— Василий Иванович, а ты армией командовать могёшь?
— Могу.
— А фронтом?
— Могу, Петька, могу.
— А всеми вооружёнными силами Республики?
— Малость подучиться, смогу и вооружёнными силами.
— Ну, а… в мировом масштабе, Василий Иванович, совладаешь?
— Нет, не сумею. Языков не знаю. Да спи ты наконец, чертова болячка!
Утро перед атакой

— Часа через пол начнут атаку.

— Хватит, навоевались! Пускай другие воюют!

— Там лучшие сыны народа жизни свои кладут за наше революционное дело. А вы? Кровью искупить вину свою. Я сам впереди пойду.

— Дядь, а дядь, за что люди на смерть идут?
— За что? Хм… Ясно за что — за жизнь. Каждому хорошей жизни хочется.

— Красиво идут!
— Интеллигенция!

— Ты что же это, мадам? Стрелять надо, а у тебя пулемет заело?
— Не заело.
— Как эт не заело? Что ж не стреляла?
— Ждала.
— Чего ждала?
— Когда подойдут поближе.
— Эх ты какая. Гляди… Великолепно стреляешь. Молодец!

— Нужен смелый идейный офицер, чтобы возглавить эту операцию. Кому же вы предлагаете поручить ее, полковник?
— Я был бы счастлив, ваше превосходительство, если б вы доверили мне эту операцию.

— Лучшего я не могу и желать. Вам, полковник, я вручаю судьбу нашего фронта.

— Война кончится — великолепная будет жизнь! Знаешь, какая жизнь будет? Помирать не надо.

— Да помирать-то кому же охота? Вот борьба-то у нас такая — тут уж жизни своей жалеть не приходится. Либо они нас — либо мы их.
— Нет. Мы — их.

— Амба, Василий Иваныч, отступать надо.
— Чапаев никогда не отступал!