Коты-книгочеи
Неспроста наш прозорливый Александр Сергеевич сделал именно это создание хранителем народной мудрости в своём произведении.
Видимо, поэт разбирался в кошачьей психологии. А фото потомков кота учёного наглядно доказывают, что для пушистых прекрасно любое чтиво. Вот только обсуждать содержание фолиантов с кожаными они пока ещё не готовы.
✖
1. Невероятная история
2. Да, я всё это прочёл
3. Учёный не в настроении
4. Боже, вот это поворот
5. Тот самый том, тот самый кот…
6. Интересненько
7. Старший библиотекарь
8. Начну с картинок
9. Почти азбука
10. Какие перипетии судьбы…
11. Первоклашка
12. Сложно оторваться
13. Неожиданный сюжет
14. Что же выбрать?
15. Эталонный книгочей
16. Устал…
17. Уже можно и посложнее
18. На вкус и цвет
19. Перевариваю информацию
20. Юный книголюб
21. Ах, это шуршание страниц и запах типографской краски…
22. Размышляю
23. Как трогательно…
24. Переосмысливаю сюжет
25. Наслаждаюсь прочитанным
26. Так лучше видно
27. Перевариваю информацию
28. Я только учусь
29. Ученик-озорник
30. Грызу гранит науки
31. Самые тёплые ощущения
Источник:
Посты на ту же тему
7 комментариев
11 месяцев назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена11 месяцев назад
Пригибаясь, как солдат под обстрелом, я подобрался к окну и выглянул. Дуб был на месте. Спиною к нему стоял в глубокой задумчивости на задних лапах кот Василий. В зубах у него был зажат цветок кувшинки. Кот смотрел себе под ноги и тянул: «Мнэ-э-э…» Потом он тряхнул головой, заложил передние лапы за спину и, слегка сутулясь, как доцент Дубино-Княжицкий на лекции, плавным шагом пошёл в сторону от дуба.
Хорошо… говорил кот сквозь зубы. Бывали-живали царь да царица. У царя, у царицы был один сын… Мнэ-э… Дурак, естественно…
Кот с досадой выплюнул цветок и, весь сморщившись, потёр лоб.
Отчаянное положение, проговорил он. Ведь кое-что помню! «Ха-ха-ха! Будет чем полакомиться: конь на обед, молодец на ужин…» Откуда бы это? А Иван, сами понимаете дурак, отвечает: «Эх ты, поганое чудище, не уловивши бела лебедя, да кушаешь!» Потом, естественно калёная стрела, все три головы долой, Иван вынимает три сердца и привозит, кретин, домой матери… Каков подарочек! Кот сардонически засмеялся, потом вздохнул. Есть ещё такая болезнь склероз, сообщил он.
Он снова вздохнул, повернул обратно к дубу и запел: «Кря-кря, мои деточки! Кря-кря, голубяточки! Я… мнэ-э… я слезой вас отпаивала… вернее выпаивала…» Он в третий раз вздохнул и некоторое время шёл молча. Поравнявшись с дубом, он вдруг немузыкально заорал: «Сладок кус не доедала!..»
В лапах у него вдруг оказались массивные гусли я даже не заметил, где он их взял. Он отчаянно ударил по ним лапой и, цепляясь когтями за струны, заорал ещё громче, словно бы стараясь заглушить музыку:
Дасс им таннвальд финстер ист,
Дас махт дас хольтс,
Дас… мнэ-э… майн шатц… или катц?..
Он замолк и некоторое время шагал, молча стуча по струнам. Потом тихонько, неуверенно запел:
Ой, бував я в тим садочку,
Та скажу вам всю правдочку:
Ото так
Копають мак.
Он вернулся к дубу, прислонил к нему гусли и почесал задней ногой за ухом.
Труд, труд и труд, сказал он. Только труд!
Он снова заложил лапы за спину и пошёл влево от дуба, бормоча:
Дошло до меня, о великий царь, что в славном городе Багдаде жил-был портной, по имени… Он встал на четвереньки, выгнул спину и злобно зашипел. Вот с этими именами у меня особенно отвратительно! Абу… Али… Кто-то ибн чей-то… Н-ну хорошо, скажем, Полуэкт. Полуэкт ибн… мнэ-э… Полуэктович… Всё равно не помню, что было с этим портным. Ну и пёс с ним, начнём другую…
Я лежал животом на подоконнике и, млея, смотрел, как злосчастный Василий бродит около дуба то вправо, то влево, бормочет, откашливается, подвывает, мычит, становится от напряжения на четвереньки словом, мучается несказанно. Диапазон знаний его был грандиозен. Ни одной сказки и ни одной песни он не знал больше чем наполовину, но зато это были русские, украинские, западнославянские, немецкие, английские, по-моему, даже японские, китайские и африканские сказки, легенды, притчи, баллады, песни, романсы, частушки и припевки. Склероз приводил его в бешенство, несколько раз он бросался на ствол дуба и драл кору когтями, он шипел и плевался, и глаза его при этом горели, как у дьявола, а пушистый хвост, толстый, как полено, то смотрел в зенит, то судорожно подёргивался, то хлестал его по бокам. Но единственной песенкой, которую он допел до конца, был «Чижик-пыжик», а единственной сказочкой, которую он связно рассказал, был «Дом, который построил Джек» в переводе Маршака, да и то с некоторыми купюрами. Постепенно видимо, от утомления речь его обретала всё более явственный кошачий акцент. «А в поли, поли, пел он, сам плужок ходэ, а… мнэ-э… а… мнэ-а-а-у!.. а за тым плужком сам… мья-а-у-а-у!.. Сам господь ходэ… Или бродэ?..» В конце концов он совершенно изнемог, сел на хвост и некоторое время сидел так, понурив голову. Потом тихо, тоскливо мяукнул, взял гусли под мышку и на трех ногах медленно уковылял по росистой траве.
А. и Б. Стругацкие "Понедельник начинается в субботу".
Удалить комментарий?
Удалить Отмена11 месяцев назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена