А теперь - серьёзно:
И вот, когда Ева Браун уехала на очередную распродажу в магазинах "Secondhand", и зная что эта по-ездка может затянутся на дня два – три, пока у неё не кончатся деньги, мы устроили в оргию в рейхканцелярии. Геббельс бегал за шнапсом, Борман притаскивал шлюх из ближайшего публичного дома, а Геринг играл на аккордеоне, и этим всем насаждал, мы пытались отнять инструмент, но Геринг плевался, кусался и посылал нас к какой-то матери, потом, обиделся на всех, прихватил аккордеон скрылся в системе вентиляции, где порядком проплутав по трубам, весь в паутине и тараканах он окончательно заблудился. От тоски он начал горланить русскую народную песню «Ой, мороз, мороз!» подыгрывая себе на аккордеоне. Это было очень похоже на плачь малютки приведения. Душераздирающие звуки разносились по трубам и пугали работников рейхсканцелярии, наводя на их тихий ужас. Дошло до того, что не выдержавший таких звуков один из служащих, с криком «Русские идут!» рыбкой выбросился из окна.
Всем это порядком надоело, и по личному распоряжению Гиммлера, отряду под руководством Отто Скоцени, после продолжительных поисков удалось обнаружить его в дальнем конце вентиляционной трубы, находящиеся как раз над сортиром. Применив немало усилий, всё-таки удалось вытащить Геринга и аккордеон из вентиляции, который немедленно у его отняли, сунули стакан шнапса и бутерброд с салом.
Потом все смешалось: шлюхи, пиво, шнапс, Геринг, кони. Пьяный в дым фюрер держа в одной руке початую бутылку шнапса, а другой обнимал сидящую у него на коленях потаскуху, иногда он поднимал мутные глазки и спрашивал: - «Фройляйн, а что по этому поводу скажет Кальтебруннер?». Шлюха повернув голову кричала: - «Вальтер!». Кальтебруннер лежавший тут же под ногами фюрера в луже собственной блевотины, поднимал голову и мычал – «Эээ!». «Так что ты можешь сказать по этому поводу?» - спрашивала фройляйн. «Эээ!» - отвечал Вальтер и падал головой в кучу своих испражнений. «Так что сказал Кальтебруннер?» - интересовался фюрер. «Всё хорошо Адик, Вальтер не возражает!» - отвечала шлюха. В зале Геббельс плясал гапак, Геринг терзал где-то раздобытую губную гармошку пытаясь на ней сыграть «Полёт валькирий» Вагнера, Кальтебруннер – лежал, Гиммлер играл в карты с Мюллером и Борманом на раздевание очередной его секретарши, а остальные офицеры занимались каждый своими делами, под окнами рейхсканцелярии проезжала полосатая бочка со шнапсом.
И тут на пороге неожиданно появилась Ева Браун. «Деньги быстро кончились» - подумал Гиммлер. «Это – конец!» - предположил Мюллер. «Вечер испорчен, пора сматываться!» – подумал Борман, и незаметно раскрыв зонтик, прихватив секретаршу выпрыгнул в окно. «Как теперь отмазаться? - с тоской по-думал фюрер, стаскивая с колен шлюху – и что по этому поводу скажет Кальтебруннер?». А что подумал Кальтебруннер, ни кто не узнал, так как он продолжал валятся на полу и мычать. Остальные присутствующие, как тараканы стали быстро расползаться, кто куда. «Адик! Что тут происходит, и как это назвать? И что за пьяная свинья валяется на полу в блевотине? - визжала Ева Браун – стоило отлучится на минутку, как вы тут устроили бардак, и пьёте! Без меня!». Она выхватила из рук фюрера бутылку с недопитым шнапсом, залпом выпила его из горла, откинув голову, как пианистка. А выпив, все из себя выдохнула, и начала забираться на стол – «А теперь будет стриптиз!» - объявила она. «Прекратите пытки! Это не гуманно!» - крикнул в ужасе Гиммлер, и раскусил ампулу с ядом.
И тут на пороге появился блистательный Штирлиц. Он обвел взглядом опустевшую комнату, и сказал: «Donnerwetter! Что тут вообще происходит?», доставая из кармана свой любимый кастет с гравировкой «Товарищу Штирлицу на долгую память. И.В. Сталин». Фюрер забился в угол, и понял, что сейчас будут бить, и даже очень больно. Ева Браун была увлечена стриптизом и ничего не замечала, напевая себе под нос «You Can Leave Your Hat On». Кальтебруннер продолжал валяться на полу.
А теперь - серьёзно:
И вот, когда Ева Браун уехала на очередную распродажу в магазинах "Secondhand", и зная что эта по-ездка может затянутся на дня два – три, пока у неё не кончатся деньги, мы устроили в оргию в рейхканцелярии. Геббельс бегал за шнапсом, Борман притаскивал шлюх из ближайшего публичного дома, а Геринг играл на аккордеоне, и этим всем насаждал, мы пытались отнять инструмент, но Геринг плевался, кусался и посылал нас к какой-то матери, потом, обиделся на всех, прихватил аккордеон скрылся в системе вентиляции, где порядком проплутав по трубам, весь в паутине и тараканах он окончательно заблудился. От тоски он начал горланить русскую народную песню «Ой, мороз, мороз!» подыгрывая себе на аккордеоне. Это было очень похоже на плачь малютки приведения. Душераздирающие звуки разносились по трубам и пугали работников рейхсканцелярии, наводя на их тихий ужас. Дошло до того, что не выдержавший таких звуков один из служащих, с криком «Русские идут!» рыбкой выбросился из окна.
Всем это порядком надоело, и по личному распоряжению Гиммлера, отряду под руководством Отто Скоцени, после продолжительных поисков удалось обнаружить его в дальнем конце вентиляционной трубы, находящиеся как раз над сортиром. Применив немало усилий, всё-таки удалось вытащить Геринга и аккордеон из вентиляции, который немедленно у его отняли, сунули стакан шнапса и бутерброд с салом.
Потом все смешалось: шлюхи, пиво, шнапс, Геринг, кони. Пьяный в дым фюрер держа в одной руке початую бутылку шнапса, а другой обнимал сидящую у него на коленях потаскуху, иногда он поднимал мутные глазки и спрашивал: - «Фройляйн, а что по этому поводу скажет Кальтебруннер?». Шлюха повернув голову кричала: - «Вальтер!». Кальтебруннер лежавший тут же под ногами фюрера в луже собственной блевотины, поднимал голову и мычал – «Эээ!». «Так что ты можешь сказать по этому поводу?» - спрашивала фройляйн. «Эээ!» - отвечал Вальтер и падал головой в кучу своих испражнений. «Так что сказал Кальтебруннер?» - интересовался фюрер. «Всё хорошо Адик, Вальтер не возражает!» - отвечала шлюха. В зале Геббельс плясал гапак, Геринг терзал где-то раздобытую губную гармошку пытаясь на ней сыграть «Полёт валькирий» Вагнера, Кальтебруннер – лежал, Гиммлер играл в карты с Мюллером и Борманом на раздевание очередной его секретарши, а остальные офицеры занимались каждый своими делами, под окнами рейхсканцелярии проезжала полосатая бочка со шнапсом.
И тут на пороге неожиданно появилась Ева Браун. «Деньги быстро кончились» - подумал Гиммлер. «Это – конец!» - предположил Мюллер. «Вечер испорчен, пора сматываться!» – подумал Борман, и незаметно раскрыв зонтик, прихватив секретаршу выпрыгнул в окно. «Как теперь отмазаться? - с тоской по-думал фюрер, стаскивая с колен шлюху – и что по этому поводу скажет Кальтебруннер?». А что подумал Кальтебруннер, ни кто не узнал, так как он продолжал валятся на полу и мычать. Остальные присутствующие, как тараканы стали быстро расползаться, кто куда. «Адик! Что тут происходит, и как это назвать? И что за пьяная свинья валяется на полу в блевотине? - визжала Ева Браун – стоило отлучится на минутку, как вы тут устроили бардак, и пьёте! Без меня!». Она выхватила из рук фюрера бутылку с недопитым шнапсом, залпом выпила его из горла, откинув голову, как пианистка. А выпив, все из себя выдохнула, и начала забираться на стол – «А теперь будет стриптиз!» - объявила она. «Прекратите пытки! Это не гуманно!» - крикнул в ужасе Гиммлер, и раскусил ампулу с ядом.
И тут на пороге появился блистательный Штирлиц. Он обвел взглядом опустевшую комнату, и сказал: «Donnerwetter! Что тут вообще происходит?», доставая из кармана свой любимый кастет с гравировкой «Товарищу Штирлицу на долгую память. И.В. Сталин». Фюрер забился в угол, и понял, что сейчас будут бить, и даже очень больно. Ева Браун была увлечена стриптизом и ничего не замечала, напевая себе под нос «You Can Leave Your Hat On». Кальтебруннер продолжал валяться на полу.
3 комментария
2 месяца назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена2 месяца назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена2 месяца назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена